Жаркое лето 1953 года в Германии - Николай Платошкин

4 июня 1951 года переговоры Аденауэра с Верховными комиссарами в Петерсберге завершились принятием «Доклада правительствам оккупационных держав», в котором уточнялись основные параметры новой германской армии. 24 июля 1951 года переговорщики в Париже также доложили своим правительствам о промежуточных итогах обсуждения структур ЕОС. К тому времени Аденауэр уже чувствовал себя уверенно, так как четырехстороннее совещание заместителей министров иностранных дел СССР, США, Великобритании и Франции, как уже упоминалось выше завершалось полным провалом.

В середине сентября 1951 года главы внешнеполитических ведомств США, Великобритании и Франции утвердили курс на скорейшую разработку положений договора о ЕОС, причем по просьбе Аденауэра в коммюнике встречи говорилось, что ФРГ «должна быть принята на основе равноправия в европейское сообщество (имелось в виду ЕОС. — Прим. авт.), которое в свою очередь будет включено в развивающееся атлантическое сообщество»[109]. Причем вооруженные силы ЕОС должны были подчиняться военным структурам НАТО. Это был блестящий успех Аденауэра, который был еще более весомым, если учесть, что немцам удалось при поддержке США (сказался визит Эйзенхауэра) заставить французов согласиться на крупные военные соединения ФРГ (дивизии) в рамках ЕОС (раньше в Париже не хотели слышать ни о чем крупнее батальона).

9 июля 1951 года западные державы объявили состояние войны с Германией законченным (нельзя же было принимать в ЕОС или НАТО страну, формально являющуюся врагом), а 24 сентября 1951 года начались переговоры между Верховными комиссарами и правительством ФРГ об отмене Оккупационного статута. По настоянию французов (это был их, пожалуй, единственный успех) договоры о создании ЕОС и отмене Оккупационного статута должны были быть подписаны одновременно.

Такое развитие событий не могло, естественно, нравиться Советскому Союзу. Тем более, что бундестаг с согласия оккупационных властей принял закон об учреждении федеральной пограничной службы — первых вооруженных формирований ФРГ с централизованным командованием. Одновременно Аденауэр публично порекомендовал активнее привлекать бывших офицеров и генералов вермахта к работе в штабах НАТО, так как у немцев есть опыт борьбы с СССР, а вот «ни один американский, французский или английский генерал не воевал с русскими». Поэтому НАТО должно опираться на богатые знания немецких экспертов. Те, кто сегодня не жалеют черных тонов при описании «сталинской» внешней политики СССР в начале 50-х годов, должны просто попытаться представить себе, как воспринимали в полуразоренном Советском Союзе такого рода заявления.

Советская дипломатия предприняла еще одну отчаянную попытку предотвратить возрождение военной мощи ФРГ и добиться-таки начала процесса объединения Германии. 15 сентября 1951 года Народная палата ГДР обратилась к своим западногерманским коллегам в бундестаге с самым радикальным до сих пор предложением провести по всей Германии свободные выборы. К тому же ГДР была согласна, чтобы орган по подготовке этих выборов формировался не на паритетной основе (то есть с преобладанием представителей ФРГ). Инициатива ГДР получила удачное в пропагандистском смысле название «Немцы за один стол!».

Аденауэру теперь опять пришлось лихорадочно размышлять над тем, как сорвать очередной очень тонко рассчитанный дипломатический ход ГДР и СССР, что было отнюдь не просто, если учесть, что ГДР готова была согласиться на применение избирательного закона Веймарской республики для проведения общегерманских выборов. В едином лагере бойцов «холодной войны» ФРГ опять появились трещины. Берлинский обер-бургомистр Эрнст Ройтер заявил Макклою, что большинство немцев однозначно поддерживает вариант создания единой нейтральной Германии. Аденауэр был шокирован таким подходом Ройтера, который к тому же публично предложил в качестве первого шага провести общеберлинские выборы. Все эти инициативы Ройтер не согласовал с федеральным канцлером, что было для последнего плохим предзнаменованием. На заседании правительства ФРГ 25 сентября 1951 года Кайзер высказался за начало переговоров с ГДР. Его неожиданно поддержал считавшийся «ястребом» генеральный секретарь ХСС Ф.-Й. Штраус. С трудом Аденауэру удалось восстановить дисциплину, и 27 сентября 1951 года ФРГ выдвинула 14 принципов будущих выборов, полагая, что часть из них будет заведомо неприемлема для ГДР. Сердцевиной ответа было требование международного контроля за выборами: считалось, что ГДР на это никогда не пойдет. Чтобы сделать свой ответ еще более оскорбительным, правительство ФРГ заявило о начале процедуры запрета КПГ, хотя в своих «14 пунктах» демагогически заявляло, что к участию в выборах должны быть допущены все легально существующие в обоих германских государствах политические партии. 6 октября 1951 года, чтобы уж совсем торпедировать идею выборов, Аденауэр, выступая в Берлине, потребовал включения бывших германских территорий к востоку от Одера в будущие общегерманские выборы.

Однако к изумлению Аденауэра 10 октября ГДР согласилась с основной частью «14 пунктов» и даже выразила готовность обсудить на межгерманских переговорах формы международного контроля за выборами[110]. Президент ГДР В. Пик предложил своему западногерманскому коллеге немедленно провести личную встречу, чтобы запустить механизм подготовки к выборам. Но 7 ноября 1951 года западногерманский президент Хойс отверг это предложение. К тому времени Аденауэр уже знал, как снять мешавшую ему тему выборов с повестки дня. Еще 4 октября правительство ФРГ обратилось к западным державам с просьбой вынести тему общегерманских выборов на повестку дня ООН. С самого начала Аденауэр видел в этом ходе лишь пропагандистский маневр, так как сознавал, что ни ГДР, ни СССР не считают ООН (ввиду реально существовавшего там в 1951 году подавляющего численного превосходства США и их союзников) беспристрастной организацией. Американцам и Аденауэру надо было лишь выиграть совсем немного времени: государственный департамент предполагал, что договор о ЕОС будет готов к 15 ноября, а 15 декабря его утвердит бундестаг.

11 декабря 1951 года представители обоих германских государств были приглашены в парижскую штаб-квартиру ООН, где ГДР, опираясь на межсоюзнические соглашения по Германии, заявила, что ООН не имеет никакого права обсуждать воссоединение Германии[111]. Как СССР, так и западные державы-победительницы в тот период вовсе не отказывались от своей совместной ответственности за послевоенное урегулирование в Германии. Тем не менее, сами же западные державы и их союзники на VI сессии Генеральной Ассамблеи ООН 20 декабря 1951 года проголосовали за образование «нейтральной» комиссии, которая должна была установить наличие предпосылок для свободных выборов в ГДР и ФРГ. Интересно, что против создания комиссии вместе с социалистическими странами голосовал Израиль, который был против объединения Германии в любой форме. В «нейтральную» комиссию ООН входили Пакистан, Бразилия, Голландия, Исландия и Польша (последняя сразу же вышла из ее состава, понимая, что ничего кроме роли «фигового листка» ей не светит). Голландия и Исландия были членами НАТО, а Бразилия и Пакистан полностью зависели от США. К тому же две последние страны и сами имели весьма спорный опыт «свободных выборов» (в Пакистане их не было вовсе). Как и ожидалось, ГДР не разрешила въезд комиссии на свою территорию, и Аденауэр мог поздравить себя со срывом очередной инициативы Востока. Однако канцлер не мог предположить, что впереди его ждет еще более серьезное испытание на прочность. Это произошло в марте 1952 года, но еще до этого в октябре СССР предпринял очень необычный дипломатический демарш. Бывший сопредседатель восточногерманского ХДС Эрнст Леммер, ставший в 1951 году одним из самых близких к Аденауэру политиков через посредничество одного знакомого, встретился в конце октября 1951 года с министром иностранных дел ГДР Дертингером (тоже членом ХДС). Последний, сославшись на то, что действует по просьбе заместителя главы СКК В. С. Семенова, сообщил, что СССР действительно готов признать любые результаты общегерманских выборов. Причем в Москве, продолжал Дертингер, отдают себе отчет, что СЕПГ на этих выборах с треском проиграет. Мол, поэтому именно его, Дертингера, имеющего массу противников среди восточно-германских коммунистов, и избрали для этой конфиденциальной миссии. Единственным условием Москвы была реальная независимость будущей Германии от США[112].

Этот интересный ход советской стороны (хотя и закончился ничем, Дертингеру не поверили) свидетельствует о том, что в СССР верили в искренность публичных заверений Аденауэра о необходимости достижения германского единства. На самом же деле канцлер ФРГ хотел только одного: включения Западной Германии в военно-политическую систему Запада. Все, что не вписывалось в эту сверхзадачу, включая и объединение Германии, отметалось сразу и бесповоротно.