Хладнокровный ублюдок, яростно рвущий аристократов - Геннадий Борчанинов

Я с удивлением узнал в этом мужике самого барона. Видел его несколько раз на приёмах и светских раутах, когда он ещё не совсем обезумел, и родовое проклятье не настигло его окончательно. Теперь, видимо, настигло. Я остановил «Патриота», дёрнул ручник и выскочил из машины, вскидывая руки над головой.

— Не стреляйте! Ваше благородие, не стреляйте! — крикнул я.

— Ты кто такой⁈ — рявкнул Остерман.

— Иван Ипатьев! — представился я.

— Не знаю такого! — недружелюбно целясь в меня из ружья, сказал Остерман.

— Мой отец — Василий Заславский! — крикнул я.

Барон, хищно прищурившись, повёл стволом, указывая мне за спину. Мол, проваливай.

— Я к вам по делу! — сказал я.

— Я не веду дел ни с Заславскими, ни с их бастардами! — крикнул барон.

— Я не отношусь ни к тем, ни к другим! — сказал я.

Остерман нахмурился, пытаясь найти смысл в моих словах, опустил ружьё.

— Мне нужно с вами поговорить! — сказал я.

— Говори, — разрешил барон. — Как это ты можешь быть сыном Заславского, если ты не Заславский и не бастард?

— Я изгнан из рода из-за отсутствия дара, — признался я. — Но речь не об этом…

— Вот оно что! — усмехнулся Остерман. — Понял. Хорошо, идём. Внутри поговорим.

Я осторожно последовал за ним, бросив «Патриота» посреди дороги. Всё равно тут никто не ездит, учитывая, как Остерман встречает гостей.

Поместье баронов Остерманов оказалось крепкой бревенчатой избой, похожей скорее на домик лесника, нежели на дворянское имение, но это было именно оно. Угрюмый двухметровый амбал в простой рабочей одежде, по всей видимости, единственный слуга Остерманов, покосился на меня, на секунду отвлекаясь от колки дров.

Сам барон Остерман же фонтанировал красноречием, закинув ружьё на плечо.

— Поверить не могу, что могу пообщаться с нормальным человеком. Я имею в виду, хорошо воспитанным и не испорченным этой проклятой магией, ну, ты понимаешь, да? — торопливо говорил он на ходу. — И не простолюдин лапотный, и не надменный маг, мнящий себя повелителем мира!

Мне он не давал вставить и слова, тараторя о своём, старик, похоже, соскучился по человеческому общению в своём лесу.

— Пойдём в дом! Скорее! — позвал он. — У меня есть иван-чай, ты такого точно не пробовал!

— Я хотел всего лишь поговорить, ваше благородие, — сказал я, пытаясь вежливо увильнуть от очередного чаепития.

— Ну нет! Серьёзные дела на улице не обсуждают! — настоял барон.

Он, в принципе, прав, такие дела ведутся за столом, в спокойной и расслабленной обстановке. Но время уже близилось к вечеру, и мне не хотелось задерживаться в этой глуши.

— Я убил Петра Воронцова, — рубанул я с плеча, желая сразу вывести барона на серьёзный разговор.

Тот резко остановился и повернулся ко мне.

— Невозможно, — сказал он.

— Однако он мёртв, — сказал я.

— Идём, — приказал барон. — Похоже, разговор у нас будет долгий.

Глава 13

Барон Остерман, будучи одарённым, Зелёным магом Второго ранга, ненавидел магию. В обществе ценились совсем не те качества, которые должны были. Честь и доблесть не имели никакого значения, если ты достаточно искусен в магии. И это бесило Георгия Константиновича ещё с тех времён, когда он учился в закрытом интернате для дворянских детей.

Мир жесток и несправедлив, но мир аристократов несправедливее в десятки раз. И когда его невеста вынуждена была выпить яду на свой двадцатый день рождения из-за того, что дар так и не пробудился, барон Остерман поклялся, что разрушит эти глупые предрассудки насчёт дара. С тех пор он успел состариться и уйти в лес, разочаровавшись в своей идее. Но несправедливость всё равно жгла его, как бы он с ней не пытался бороться.

И поэтому мы с ним нашли общий язык.

Внутри его дома, убранство которого резко отличалось от того, как дом выглядит снаружи, мы всё же уселись пить иван-чай. Пренебрегать приглашением барона было бы глупо, если я вообще хотел получить его помощь.

— Рассказывай, — потребовал Остерман, лично выставляя на стол, укрытый кружевной скатертью, две чашки с дымящимся ароматным напитком.

— Что именно? — спросил я.

— Про Воронцова, — сказал он.

Старые враги. Настолько старые, что вражда тянулась сквозь поколения, нисколько не угасая. Наоборот, маховик насилия раскручивался всё сильнее и сильнее, и первоначальная обида давно забылась, мстили уже не просто за оскорбление чести, а за убитых и раненых, которых накопилось уже великое множество.

— Он пытался меня убить. Я убил его, — пожал я плечами, не желая раскрывать свой секрет Остерману.

Тот прищурился, пристально взглянул на меня.

— Ладно. Одной собакой меньше, — проворчал он. — То-то я думаю, воздух чище стал.

Я отхлебнул иван-чая. Непривычно.

— Ваше благородие, я хотел попросить помощи, — сказал я. — Воронцов-старший объявил награду за мою голову. Хотя это была честная схватка.

— Честная? С Воронцовым? — фыркнул барон.

— Ну, честная с моей стороны. Это Пётр устроил засаду на дороге, — добавил я, и барон рассмеялся.

— И чем я могу тебе помочь? Я просто старик, живущий в глуши, — развёл руками Остерман.

— Однако по-прежнему влиятельный, — пожал я плечами. — К тому же вы одарённый Второго ранга.

— Я не пользуюсь магией, — нахмурился Остерман. — Думаешь, если Зелёный маг живёт в лесу, то обязательно меняет всё по своей прихоти? Всё это, — он повёл рукой вокруг себя, — Всё это результат кропотливой и долгой работы. Вот этими самыми руками.

Это было немного удивительно, но я присмотрелся к окружению, мебели, посмотрел за окно, в палисадник. На первый взгляд это и правда казалось результатом магического вмешательства, но потом глаз выхватывал какие-то мелкие несовершенные детали, огрехи, и становилось ясно — всё это сделано вручную. Я зауважал Остермана ещё больше. Принципиальный мужчина. Особенно если знать, каким могуществом он обладает.

— Боюсь представить, каково это, — сказал я. — Иметь в распоряжении такую силу, но сознательно от неё отказываться.

— Тяжело, — кивнул барон. — Но это делает меня ещё сильнее.

Пожалуй, в этом есть смысл.

— На самом деле, я не знаю, чем конкретно вы можете мне помочь, ваше благородие, — сказал я. — Но враг моего врага — мой