Схрон под лавиной - Сергей Самаров

Впереди появился луч фонарика, освещавший только нижнюю часть галереи и не касавшийся стен. Но кто был позади луча, кто держал в руках фонарик, старший лейтенант увидеть не смог. Однако луч все равно рассеивался и слегка освещал человека. И только в момент, когда дистанция между ним и бегущим составляла около метра, старший лейтенант Шахамурзиев понял, кто перед ним. Первой мыслью было просто вытянуть ногу, чтобы эмир растянулся, а потом сразу сесть ему на спину. Но тут же и другие мысли в голове зароились, стали перемещаться с сумасшедшей скоростью, выдавая командиру взвода нужную информацию. Так бывало всегда, когда времени на раздумья не оставалось. Вот и сейчас в голове возникла уже готовая мысль, и оказалось, что она была единственно правильной…

Глава десятая

Солнцепек… И не просто солнцепек, всем известное природное явление, а «Солнцепек», военное явление, свойственное жаркой боевой обстановке. Старший лейтенант вдруг вспомнил, что именно так называется тяжелая огнеметная система, стреляющая НУРСами с зажигательной смесью или ракетами с термобарическими зарядами[8]. Про страшный прообраз «Солнцепека» — тяжелую огнеметную систему с веселеньким названием «Буратино» — рассказывали страшные легенды. «Буратино» применяли всего несколько раз в военной истории. Первые два раза во время войны в Афганистане, потом во время второй чеченской войны[9]. А «Солнцепек» ТОС-1А является системой следующего поколения, принимаемой сейчас на вооружение. Более точное, более совершенное оружие со слегка циничным названием…

Что такое термобарический заряд и каково его действие, старший лейтенант Шахамурзиев тоже знал и понимал, почему ему приказали как можно быстрее убираться из ущелья и даже из пещеры. Взрыв термобарического снаряда чем-то схож со взрывом бытового газа, только намного сильнее и более проникающий по действию. Сначала в воздухе распыляется взрывоопасная смесь, потом происходит воспламенение этой смеси. И все сгорает при температуре около восьмисот градусов. А взрывоопасная смесь распыляется везде, в каждую щель проникает, в танк, в машину, в пещеру. И там взрывается. А за взрывом следует мощная ударная волна, которая тоже проникает через каждую щель, через каждую галерею пещеры…

Именно эта правильная мысль и заставила старшего лейтенанта Шахамурзиева остановиться. Бежит эмир туда, навстречу взрыву, навстречу пламени. И пусть бежит. Это его проблема. Это даже лучше, чем таскать пленника с собой. Да еще пленника, который не хочет идти и изображает из себя жутко больного человека. А он вон как бегать умеет…

Багдасар Давлетбаевич посмотрел в ту сторону, где еще виднелся луч фонаря Гаримханова. Луч убегал все дальше, и тут в голове старшего лейтенанта сразу возник вопрос. А как он сумел убежать? Охранять больного и разбитого болью человека оставили даже не солдата, имеющего подготовку, а офицера МЧС, не военного, а только военизированного подразделения. И, обеспокоившись судьбой специалиста МЧС, Шахамурзиев сам побежал. Человека с окровавленной головой, сидящего рядом с костром, он увидел сразу. И тот сразу увидел Шахамурзиева. И даже встал, по-прежнему зажимая рукой голову. Кровь стекала на ухо и дальше за шиворот.

— Убежал… — хотел доложить неудавшийся охранник. — Попросил укол пармедола сделать в бедро. Я наклонился, а он меня по голове чем-то…

— Бежать можете? — спросил старший лейтенант.

— Догоню шакала… Пистолет мой украл…

— Не надо его догонять. Он — обречен. Он на солнцепеке испечется. Нам в другую сторону. И — как можно быстрее. Иначе тоже испечемся. Я помогу вам идти.

— Не надо. Я привык много ходить, да и на ходу мне легче будет. Не будет обида глодать.

— Обидно, что пленника упустили?

— Обидно, что он меня как последнего дурака обманул. Сам голову ему подставил и укол сделал немощному. Пожалел шакала.

— Вы с волкодавами сотрудничаете, пора от них перенимать манеры. Жалеть можно, но и уничтожать порой приходится. Но этот шакал, вообразивший себя волком, сам себя уничтожит. Мимо меня пробежал. Я даже задерживать его не стал. Туда ему и дорога, к самому солнцепеку.

— Что такое солнцепек? Это когда солнце сильно печет?

— В нашем случае это нечто иное. Читали когда-нибудь или слышали, какое впечатление произвели на немцев первые атаки «Катюш»?

Они уже шли к галерее, ведущей на выход из пещеры.

— Даже в кино видел. Немецкий документальный фильм. Оршу показывали. Все горело, все рвалось. Паника, ужас…

— «Солнцепек» оставляет еще более сильное впечатление. Внешне он имеет некоторое сходство с «Катюшей», только стреляет не минами, а ракетами с термобарическим зарядом. Он так и называется — тяжелая огнеметная система. Создает кусочек расплавленного солнца в месте, в которое попадут ракеты. Трудно позавидовать тем, кто рядом окажется. Выходим. Быстро. А то может по галерее и сюда достать…

Помогать группе капитана Лабриера надобности, как оказалось, не было. Когда майор Ломоносов привел свою уже насквозь пропитанную потом часть отряда на перевал, а двигался он не слишком и быстро, потому что пришлось еще и раненых нести, а таких вместе с легко ранеными набралось шестнадцать человек, там все работы практически были уже закончены.

— Эдуард Яковлевич, ты хоть пот с носа стряхивай, а то в сосульку скоро превратится, — в своей обычной полушутливой грубоватой манере одобрил майор Ломоносов работу команды капитана Лабриера, приложившей много усилий. Причем сам капитан Лабриер, известный своим большим носом, работал, похоже, без смены и вспотел больше других, даже волосы, выглядывающие из-под «крапового» берета, были мокрыми.

Осмотрев две подготовленные площадки, майор Ломоносов начал мерить их большими шагами.

— Возьми рулетку, командир, — посоветовал Эдуард Яковлевич.

— Я и без рулетки считать умею, — отмахнулся от него майор.

Площадки полностью соответствовали заявленным требованиям.

И как раз в момент завершения измерения в небе послышался громкий звук вертолетного двигателя. Сам вертолет летел над ущельем вдоль хребта, и вскоре его уже стало видно. Это был тяжелый вертолет МИ-26, самый грузоподъемный вертолет в мире. Луна светила ярко, но, когда вертолет приблизился и завис неподалеку, с его брюха на перевал упал луч мощного прожектора. Вертолетчикам света луны было мало, и они осматривали место для посадки, тщательно высвечивая его.

— Ну-ка, быстро разлетелись все во все концы, — распорядился майор Ломоносов. — Выставили оцепление по обе стороны перевала. Бегом, не то ветром в пропасть сдует…

«Краповые» бойцы своего командира уважали и бегом бросились выполнять команду. Сам майор и капитан Лабриер просто отошли недалеко в сторону. Ниже уровня перевала такого ветра, как наверху, не было, тем не менее, оба они были вынуждены придерживать свои знаменитые береты руками, потому что вертолетные винты поднимали ветер гораздо более сильный. И на этом ветру в разные стороны летел с перевала снежный покров. Летел и облаком, и комьями, и было не слишком приятно открывать рот, который сразу забивало снегом, поэтому майор с капитаном молча наблюдали за посадкой. Вертолет поместился на площадке, но непонятно было, зачем требовалось сделать две площадки. Второй вертолет, если он прилетит, здесь точно не найдет себе места. Его винты обязательно заденут винты первого.

Но второй вертолет, похоже, и не ждали.

Медленно, величественно и, к всеобщему удивлению, без скрипа распахнулись задние грузовые «ворота» тяжелого грузового вертолета. После этого так же торжественно выехал и лег на землю мощный грузовой трап. К этому времени двигатель, возмущенно чихнув, замолчал, и винты, сделав еще несколько холостых оборотов, тоже с чиханием остановились. Но тишина, в которой даже шум ветра не слышался, длилась меньше минуты. Откуда-то из глубины алюминиевого вертолетного тела раздался новый звук, и стремительно, желая не испытывать терпение грузового трапа, из вертолета выехала какая-то невиданная прежде ни Ломоносовым, ни Лабриером машина. Нижняя часть у нее была явно от танка, верхняя, кажется, от «Катюши», «Града» или какого-то более современного их аналога.

Вторая расчищенная спецназом внутренних войск площадка предназначалась, судя по всему, именно для этой машины. И только после выгрузки тяжелой техники открылся боковой люк вертолета, опустился обыкновенный трап, предназначенный не для техники, а для людей, и на него ступили несколько офицеров. На двоих были бриджи с генеральскими лампасами, и именно они, судя по всему, всем здесь распоряжались. Получив указания, от группы отделился офицер и бегом побежал к выгрузившейся машине. Открылся люк, и он забрался внутрь. Другой офицер отошел в сторону. У него через шею был переброшен ремень, а на нем висело нечто, напоминающее переносной столик, на котором располагался планшетный компьютер, светящийся в ночи монитором, как фонарем. Офицер повернулся в сторону только что покинутого «краповыми» ущелья и начал производить с «планшетником» какие-то манипуляции.