Сципион Африканский. Победитель Ганнибала - Бэзил Харт

В конце года произошел инцидент, который бросает существенный — и довольно сумеречный — свет на карьеру Сципиона. Двумя кандидатами на патрицианскую должность консула был Луций Квинкций Фламиний, брат победителя при Киноскефалах, и Публий Корнелий Сципион, тезка и единокровный брат Сципиона Африканского.

Развязка мастерски изложена Ливием. «Прежде всего, наличие у кандидатов братьев, которые были самыми знаменитыми полководцами того времени, обострило борьбу. Слава Сципиона была величественнее и, пропорционально величию, вызывала больше зависти. Слава Квинкция была совсем свежей, ибо он получил триумф только в этом году. Кроме того, Сципион уже почти два года постоянно находился на глазах у народа; это обстоятельство, просто ввиду пресыщения, снижает уважение к великим людям». «Все притязания Квинкция на благосклонность публики были свежими и новыми; после своего триумфа он ничего не просил и не получал у народа; он говорил, что „собирал голоса в пользу родного брата, а не полубрата; в пользу своего легата и соратника в ведении войны“ — его брат командовал флотом против Филиппа Македонского. Этими аргументами он добился своего». Луций Квинкций был избран, а Сципион Африканский потерпел новую неудачу, когда Лелию, старому товарищу и помощнику, не удалось добиться избрания на пост плебейского консула, несмотря на поддержку Сципиона. Толпа, как всегда переменчивая и забывчивая, предпочла восходящую звезду заходящему солнцу.

Тем временем на Востоке собиралась военная гроза. Антиох обезопасил свой тыл, выдав дочь замуж за Птолемея, царя Египта. Затем он двинулся к Эфесу, но потерял время на кампанию местного значения против писидийцев. За Эгейским морем этоляне не жалели трудов, чтобы разжечь войну против римлян и найти союзников Антиоху. Рим, напротив, усталый и опустошенный долгими годами борьбы, стремился всеми способами оттянуть столкновение с Антиохом или вовсе избежать его. С этой целью сенат направил к нему посольство, и Ливий говорит, что, согласно истории, написанной по-гречески Ацилием, Сципион Африканский был включен в его состав. Послы отправились в Эфес и, остановившись там на пути к Антиоху, «старались почаще беседовать с Ганнибалом, чтобы прощупать его намерения и рассеять его страх перед опасностью, грозящей ему от римлян». Эти встречи имели случайным и косвенным, но важным результатом то, что сообщение о них заставило Антиоха подозревать Ганнибала.

Но для нас главный интерес этих бесед — если предположить, что свидетельство Ацилия надежно, — заключается в изложении одной из бесед между Сципионом и Ганнибалом. Сципион спросил Ганнибала, «кого тот считает лучшим полководцем». Последний ответил: «Александра… Потому что с малыми силами он разгромил неисчислимые армии и покорил отдаленнейшие области, куда даже простое путешествие кажется выше человеческих сил». Тогда Сципион спросил: «А кому ты отдал бы второе место?» — и Ганнибал ответил: «Пирру, ибо он первый научился укреплять лагерь, и никто не выказывал столь точных суждений в выборе места для битвы и расстановке сил; в то же время он в такой степени владел искусством привлекать людей к себе, что жители Италии желали, чтобы ему, чужеземному царю, а не римскому народу принадлежала верховная власть…» На вопрос Сципиона: «Кого ты ставишь на третье место?» — Ганнибал ответил: «Самого себя, без сомнения». На это Сципион, рассмеявшись, добавил: «А что бы ты сказал, если бы победил меня?» — «Тогда я поставил бы Ганнибала не только выше Александра и Пирра, но выше всех других полководцев».

«Ответ, высказанный с пунийской ловкостью и содержавший необычную лесть, весьма понравился Сципиону, поскольку выделял его из толпы полководцев, как человека, обладавшего неоспоримым превосходством».

От Антиоха посольство не добилось непосредственных результатов, ибо «царь царей» слишком раздулся от гордости из-за своих успехов в Азии, слишком надеялся на собственные силы, чтобы учесть уроки Карфагена и Македонии. Его стандарты военных достижений были чисто количественными.

Осознав, наконец, что война неизбежна и неминуема, римский сенат начал подготовку к новой борьбе. В качестве первого шага сенат назначил досрочные консульские выборы, чтобы быть готовым к следующему году; новыми консулами стали Публий Сципион, отвергнутый годом раньше, и Маний Ацилий. Далее, Бебию было приказано переправиться со своей армией из Брундизия (теперь Бриндизи) в Эпир, а во все союзные города были разосланы посольства с заданием противодействовать этолийской пропаганде. Этоляне, тем не менее, подкрепляя дипломатию силой, добились некоторых успехов и, вызвав широкое брожение в Греции, изо всех сил торопили Антиоха. Если бы его энергия равнялась его самоуверенности, он вполне мог бы захватить власть над Грецией прежде, чем римляне смогли бы обуздать его. Далее, на свою же погибель, он отбросил план Ганнибала и экспедицию в Африку из ревности, вдохновляемой страхом, что, если отдать Ганнибалу роль ведущего исполнителя, общественное мнение будет считать его реальным командующим. Даже после своей запоздалой высадки в Греции с неадекватными силами он упустил оставшиеся возможности, расточая силы и время в мелких атаках на фессалийские города и в праздных наслаждениях в Халкедоне.

Тем временем в Риме консулы бросали жребий на провинции: Греция выпала Ацилию, и экспедиционные силы, которые он должен был взять с собой, собрались в Брундизии. Обеспечивая снабжение, послали в Карфаген и Нумидию комиссаров закупить зерно. Тут надо воздать должное и духу карфагенян, стремившихся выполнять договор с Римом, и мудрой политике Сципиона после Замы. Карфагеняне не только предоставили зерно в подарок, но предложили снарядить флот за собственный счет и выплатить ежегодную контрибуцию сразу за много лет вперед. Римляне, однако, либо из гордой самоуверенности, либо из нежелания быть обязанными Карфагену, отказались от флота и денег и настояли на уплате за зерно.

Несмотря на все эти приготовления, Антиох слишком поздно почуял опасность. Его союзники этоляне предоставили только 4 тыс. бойцов, его собственные войска задержались в Азии, и, в дополнение, он поссорился с Филиппом Македонским, который твердо стал на сторону Рима. С 10 тыс. людей Антиох занял позицию в Фермопильском ущелье, но не смог повторить героическое сопротивление бессмертных спартанцев и был разгромлен. Бросив своих этолийских союзников на произвол судьбы, Антиох отплыл назад в Малую Азию через Эгейское море.

Рим, однако, не собирался довольствоваться таким результатом. В Риме понимали, что в Греции римская армия разгромила только авангард, но не главные силы Антиоха и что, если его не подавить, он станет постоянной угрозой. Далее, пока он из Эфеса господствовал над Малой Азией, лояльные союзники римлян — пергамцы, родосцы и греческие города на азиатском берегу Эгейского моря — зависели только от его милости. Все эти мотивы привели Рим к контрнаступлению.

Великое стратегическое предвидение Ганнибала оправдалось еще раз, ибо он объявил, что «скорее удивлен тем, что римляне еще не в Азии, чем сомневается в их прибытии». На этот раз Антиох послушался своего великого советника и усилил гарнизоны и постоянное патрулирование вдоль берега.

Глава 14

ПОСЛЕДНИЙ РАУНД

Столкнувшись с великим испытанием — уступавшим только Ганнибаловой войне, — Рим искал нового спасителя в лице старого. Если опасность была меньше и не столь близка, то риск должен был казаться больше, ибо римские армии отправлялись в неизвестное. Арена для первой великой пробы сил между Римом и азиатской цивилизацией была готова, и театр военных действий отодвинулся в тревожную даль, связанную с отечеством только длинными и небезопасными линиями коммуникаций. Чрезвычайные обстоятельства обостряют память, и Рим в час нового испытания вспомнил о человеке, который несколько лет стоял наготове, ожидая опасности, о которой он кричал в глухие уши. Однако сам Сципион не стал баллотироваться в консулы — трудно сказать почему. Быть может, он считал завистников слишком сильными и не хотел рисковать, быть может, привязанность и сочувствие к своему брату Луцию, побежденному на выборах годом раньше, побудило Сципиона дать последнему шанс. Наш герой имел достаточно славы и всю жизнь готов был поделиться ею со своими соратниками. Он оставлял зависть к чужой славе менее значительным людям. Его целью было служить отечеству, и в любом случае он знал, что, если Луций будет консулом, он, Сципион, будет осуществлять реальную власть — Луций мог оставить себе свой номинальный триумф.

Избрание брата было гарантировано заранее, и с ним, как плебейский консул, был избран Гай Лелий, старый соратник Сципиона. Возможно, Сципион к этому и стремился — чтобы, кому бы ни досталась Греция, иметь решающее влияние на операции. Случилось так, однако, что двойные выборы поставили его в неприятное положение — приходилось поддерживать брата против друга. Ибо оба консула, естественно, хотели Грецию, которая означала командование в войне с Антиохом. Лелий, имевший могущественную поддержку в сенате, просил сенат вынести решение — жребий был слишком сомнителен на его вкус. Луций попросил отсрочку, чтобы посоветоваться, и обратился к Сципиону, который посоветовал ему «без колебаний предоставить решение сенату». Затем, когда все предвкушали долгие дебаты, Сципион поднялся в сенате и сказал, что, «если они присудят провинцию его брату Луцию Сципиону, он поедет с ним как один из его помощников». Предложение было встречено «почти всеобщим одобрением», решило спор и было принято почти единогласно.