Тёмный Принц - Дэвид Геммел

— Не так уж этот мир и отличен от нашего, — проговорил Аттал с натянутой улыбкой. Но она быстро исчезла с его лица.

— Ты не прав. Эта война не похожа ни на одну из тех, что я видел, — проворчал Спартанец, оглядывая своими светлыми глазами поле битвы. — Это не обычное завоевание; это — бойня. Я бы не хотел принимать участие в подобном конфликте.

Аттал спешился и подошел к ближайшему трупу, присев, чтобы поднять щит мертвого воина. Щит был сработан из дерева, окован бронзой и выкрашен в синий цвет. По центру были нарисованы две змеи, зажатые в человеческом кулаке. — Видел когда-нибудь подобное? — спросил он, протянув щит Пармениону.

— Нет. Но это, должно быть, изображает убийство Гераклом змей в его колыбели. Может, это здешние Фивы; у нас они рисуют на щитах дубину Геракла.

— Я ничего не могу опознать, — сказал Аттал, пошевелив ногой под телом и перевернув его на спину. Подняв запыленный шлем, он повертел его в руках. Шлем был кожаный, обложенный тонкими листами из чего-то вроде светлой бронзы. На нем не было ни гребня, ни плюмажа, ни нащечников для защиты лица, только два плохоньких вороньих крыла, кое-как прикрепленных по бокам, и тонкая металлическая полоска, вертикально спускавшаяся с налобника. — Дрянная работа, — сказал Аттал, — и эти крылышки ни на что не годятся, — заметил он. — Взгляни на наносник. Он слишком тонок, чтобы защитить лицо. Вся эта хреновина бесполезна — как бедолага и сам понял перед смертью, я полагаю.

Бросив шлем на землю, Аттал вскочил обратно в седло. — Тела лежали тут несколько недель, а может месяцев. Почему их не обобрали?

— Видимо, не осталось никого, кто бы их обобрал, — произнес Парменион.

Черные тени заскользили по траве. Парменион поднял взгляд и увидел бледные фигуры, парящие высоко в небесах, движущиеся на запад, медленно взмахивая огромными крыльями. Несмотря на высоту, на какой они летели, и на яркий солнечный свет, не было сомнений, что они существенно превосходили размеры человека.

— Во имя Гекаты, что за?… — прошептал Аттал.

Существа соединились со второй группой, прилетевшей с севера. Прикрыв глаза, Парменион увидел еще чудовищ, летящих с юга и запада. — Они летят со всех сторон, — произнес он.

— Похоже, направляются к лесу. Вот что я скажу, Парменион, не нравится мне этот мир.

— Мне тоже, — согласился Спартанец, пустив коня рысью. Аттал собирался последовать за ним, но тут заметил другой труп, лежащего на спине лучника, лицо которого обклевали вороны. Спешившись, македонянин снял с него кожаный колчан и взял из холодных рук его короткий костяной лук. Закинув колчан за плечо, Аттал вскочил на серого и поскакал за Спартанцем.

Ему было приятно вновь держать в руках лук. Замечательное оружие. Тихая смерть, с минимальным риском для убийцы. Спина Спартанца была прямо перед ним, и Аттал представил себе, как стрела вонзается Пармениону в мозг. Нет, подумал он. Ни в коем случае я не стану убивать его таким способом. Мне надо видеть выражение его лица. Хочу увидеть, как с него смоются вся эта спесь и гордость.

И я это увижу, пообещал он себе. Как только отыщем мальчишку — и путь домой.

***

Хирон шел вдоль ручья, отягощенный мрачными думами. Всемирное Заклятие уходило неимоверно быстро. По всему миру оставалось меньше сотни мест, где первобытная магия еще просачивалась из камня или дерева. В Ахайе их осталось всего семь.

Опустившись на колено у воды, он зачерпнул ее руками и стал пить. Филиппос был добрым, вежливым ребенком, легко обучающимся, еще легче впадавшим в веселье. Однако зло внутри него, Дух Хаоса, окончательно взял над ним верх, уничтожив в нем всё человеческое, всё, что понимало добро и красоту.

Печаль легла на Хирона непомерной тяжестью. Его плечи опали, и он поднял глаза к небесам. — Похоже, пришло время умирать, — тихо проговорил он. — Похоже, я слишком долго жил. — Встав, он отошел от деревьев к скалистому подножию своей горы и начал долгий подъем к пещере.

Он увидел Каймала, гарцующего неподалеку, и помахал ему, но конь его не увидел. Ноги Хирона ныли от боли к тому времени, как он добрался до пещеры, и маг остановился ненадолго, чтобы отдохнуть, достав из сумы на боку исцеляющий камень и зажав его в руке.

Сила потекла по его жилам, и вновь возник соблазн впустить магию себе в кровь, вернув тем самым силу молодости. Но золотой камень уже почти лишился Заклятия, и он не посмел расходовать его на себя. Бросив его обратно в суму, он вошел в пещеру и через нее прошел во дворец, ища Александра.

Мальчика нигде не было. Поначалу Хирон не беспокоился. Дворец был огромен, с множеством комнат; детям нравится исследовать окружающий мир, а в его комнатах полно артефактов, способных привлечь внимание такого ребенка, как Александр. Но шло время, и беспокойство Хирона росло. У мальчика наверняка хватит ума не уходить в лес, подумал он.

Затем он вошел в комнату с зеркальным столом и увидел оторванную руку на холодном мраморном полу, с запекшейся кровью на когтях.

— Нет! — прошептал он. — Нет! — Подойдя к столу, он увидел, что скатерть была небрежно накинута на него. Дрожащими руками Хирон снял ее и обнаружил, что смотрит в шатер Филиппоса. Царь сидел на эбеновом троне. Вот он поднял взгляд, и его золотой глаз сверкнул в свете факела.

— Ах, ты вернулся, мой друг, — произнес Царь. — Как поживаешь?

— Боюсь, что лучше, чем ты, — ответил Хирон.

— Как это так? Я — Македон, и мои войска побеждают всех, кто встает у меня на пути. Более того, я неуязвим.

— Ты бесчеловечен, Филиппос. Ничего не осталось от того мальчишки, которого я знал когда-то.

Смех Царя огласил помещение. — Чепуха, Хирон! Я и есть тот самый мальчишка. Но, став мужчиной, необходимо отбросить детские привычки. Чем я отличаюсь от царей, что правили до меня?

— Я не стану спорить с тобой. Ты больше не человек. Душа твоя давно мертва; ты отважно сражался против Тьмы, но она одолела тебя. Мне тебя жаль.

— Оставь свою жалость, Хирон, — сказал Царь без тени гнева. — Не того жалеешь. Я не потерпел поражение — я справился с Духом Хаоса, и теперь он служит мне. Но у тебя есть то, чего я желаю. Ты отдашь мне это — или я сам должен взять?

Хирон покачал головой. — Тебе придется взять — если сумеешь. Но проку в этом нет. Дитя не принесет тебе бессмертья. Он не Искандер; он — всего лишь сын Царя из другого мира.

Филиппос встал. — Если он не Избранный, то я продолжу поиски. Я получу то, чего желаю, Хирон. Это моя судьба.

— Мне больше нечего сказать, — произнес Хирон. — Исчезни! — Он провел рукою по поверхности стола, и на миг зеркало погрузилось в темноту. Но затем лицо Филиппоса появилось вновь.

— Вот видишь, — прошипел Царь, — у тебя больше нет сил даже на то, чтобы заставить мое изображение исчезнуть. Отправь мальчишку ко мне — или я позабочусь, чтобы твоя кровь пролилась на мой алтарь. Ты ведь знаешь, что я на это способен, Хирон. И все века твоей жизни канут в небытие. Тебя не станет. Это пугает, не так ли? Я вижу это в твоих глазах. Приведи ко мне мальчишку — и будешь жить. Откажи мне — и я сделаю так, что твоя смерть будет длиться так же долго, как твоя жизнь.

Зеркало потемнело. Хирон накрыл его и вышел из комнаты, бегом поднялся по лестнице и покинул пещеру.

Тут он увидел лук и колчан Китина там, где их оставил кентавр, и услышал хлопанье крыльев в небе над своей головой.

***

Китин галопом проскакал по солнечной поляне, вскинулся на дыбы и послал стрелу прямо в сердце парящего Пожирателя, крылья которого тут же сложились, и его бледная фигура упала в траву. Черный дротик пролетел совсем рядом с головой Китина, и кентавр поспешил пустить вторую стрелу, которая угодила в живот его противника.

Пали одиннадцать кентавров и уже более тридцати Пожирателей, но они всё налетали и налетали — огромные крыла хлопали, смертоносные метательные снаряды свистели в воздухе.

— Отступить к деревьям! — крикнул Китин. — Там они не смогут летать! — Несколько кентавров взяли направление на лес, но за топотом копыт, хлопаньем крыльев и криками умирающих остальные не услышали вожака и продолжали сражение. Один Пожиратель спикировал с неба на спину Китину, острые когти врезались в плечо кентавра. Старый вожак завыл от боли и бешенства, схватив и отшвырнув создание в сторону. Крылья существа широко расправились, сдержав падение. Китин бросился вперед, схватил огромными руками тощую шею и яростно свернул ее, так что хрустнули полые шейные позвонки Пожирателя.

Вдруг дротик вонзился в спину Китина, яд побежал в его кровь, едкий как кислота. Неотвратимость смерти подогнала кентавра. Скручиваясь и вскидываясь, он помчался галопом к хижине Геи, протиснулся в дверь и переступил пронзенное дротиком тело старой целительницы, чтобы взять на руки спящего крепким сном ребенка. Ноги Китина подкашивались, но огромным усилием воли он выехал на солнце с мальчиком на руках и помчался к деревьям. Тут еще два дротика попали в него, один пронзил плоть рядом с его длинным позвоночником, второй насквозь вошел сбоку в круп. Но он бегом миновал атакующих и добрался до горной тропы.