Страна Дураков - Сергей Стукало

В коридоре вообще не было никого, кроме него и Полины Андреевны.

"Вот же старая карга!" – подумал Пётр Иванович, но связываться не стал.

Он открыл дверь кабинета, зашёл и заказал разговор с Украиной.

Когда его соединили со старым сослуживцем, Петр Иванович всё ещё кипел от негодования. Наверное поэтому, ничего путного из состоявшегося общения, кроме рассказа о том, как его достала выжившая из ума старуха, у него не получилось…

Халява

В конце 94-го, вместо продовольственных денег, окончательно обнищавшим офицерам стали выдавать продовольственный паёк. Перечень входящих в него продуктов был строго нормирован, и поначалу ценовая чехарда за забором академии на него не влияла. Естественно, что желающих отказаться от полновесного пайка в пользу его напрочь обесценившегося денежного эквивалента не находилось.

Во всей этой истории было только одно "но".

В пайке, помимо целого списка вполне востребованных продуктов, наличествовали три непопулярных крупы: пшено, перловка и горох. Пару месяцев эти кулинарные изгои копились в адъюнктской, в углу широкого подоконника, скрытые от начальственного ока плотной шторой. Потом пузатые полиэтиленовые кулёчки попались на глаза Полине Андреевне. И Полина Андреевна заинтересовалась…

Выяснив, что содержимое кулёчков никому не нужно, она впала в ажиотацию. Плотоядно косясь в сторону подоконника, она плаксиво объяснила, что её сын-инвалид нигде не работает, а на жалкую пенсию сводить концы с концами никак не получается. Адъюнкты, естественно, отдали Полине Андреевне злополучные крупы, и незамедлительно были наказаны подробнейшим рассказом о том, как она теперь будет хорошо питаться, поправится и, наконец-то, снова станет нравиться мужчинам.

Поймав недоумение на лицах молодых офицеров, Полина Андреевна, безмятежно, с детской непосредственностью пояснила:

– Это у меня лицо старое… А тело ещё молодое. И на ласку отзывчивое!

– Упаси Господь столько выпить! – заметил майор Колька Кокорин, дождавшись, когда за Полиной Андреевной закроется дверь.

– Да, уж! Пожалуй, мы столько не пьём! – поддержали остальные.

Промолчал только один из адъюнктов. И не потому, что не был солидарен с однокашниками. У его молчания была совсем другая причина: он был в курсе соотношения денежного содержания адъюнктов и оплаты труда работающих ветеранов войны. В своё время у него были в подчинении ветераны, и он знал, что им начисляют двойной (по закону) оклад. Со всеми набавками, вкупе с ветеранской же пенсией и огромной выслугой – это всё равно не такая уж и большая сумма. Но, даже в грубом приближении, она заметно превышает денежное содержание любого из них. И делит Полина Андреевна эти деньги на двоих со своим сыном-алкоголиком, а не на троих-четверых, как это обстояло в семьях адъюнктов, чьи жены, из-за отсутствия постоянной прописки, в переживавшем депрессию Питере на работу не принимались.

Адъюнкт промолчал, но ему стало неловко за неуклюжую жадность бабы Поли.

Впрочем, в случившемся был и свой плюс: после разговора с Полиной Андреевной вопрос «Куда девать пшено и перловку?» перед получавшими паёк офицерами больше не стоял. Пять долгих месяцев баба Поля, к вящему удовлетворению адъюнктов, приходовала продовольственные неликвиды их пайков. Со временем она завела для них свои мешочки и перестала многословно благодарить своих благодетелей «за их необыкновенную доброту». Процедура отоваривания крупами приобрела рутинный характер.

– Где мой паёк? – спрашивала Полина Андреевна молодых офицеров, не обнаружив на подоконнике полиэтиленовых мешочков с пшеном и горохом.

– На складе опять день выдачи сместили… – виновато разводили руками адъюнкты и пожимали плечами.

– Ну-ну… – недоверчиво хмурилась наша героиня и испытующе смотрела им в глаза: врут, или и в самом деле складские напортачили?

– Заходите завтра! – говорили ей начинавшие раздражаться офицеры, и она уходила, что-то недовольно бормоча себе под нос.

Надо полагать, гневалась.

На шестой месяц выдачу пайков прекратили.

В тыловых верхах сообразили, что кормить офицерские семьи для обнищавших Вооружённых Сил стало задачей самоубийственной.

Явившаяся за крупами Полина Андреевна обнаружила их необъяснимое и обидное отсутствие.

– Халява кончилась! – объяснили ей этот прискорбный факт адъюнкты.

Через три дня их, всех четверых, вызвали «на ковер» к заместителю начальника академии по науке. Плотный лысоватый генерал-лейтенант был в ярости.

– Вы, что?! Совсем из ума повыживали? Из адъюнктуры досрочно, без защиты диссертаций, хотите вылететь?

Адъюнкты недоуменно вытаращились, всем своим видом показывая, что без дополнительных разъяснений они ни сном, ни духом не ведают о чём тут речь, и ответ держать не в состоянии.

– Почему ветерана войны обижаем? Кто из вас, охламонов от науки, у бедной старушки ветеранский паёк попёр? Как вообще такое в голову могло придти? У кого рука поднялась? Закусывать уже нечем? Я вам закушу!!! Вами закушу! Мало не покажется! Давно кузькину мать не видели? – свирепствовал зам.

В конце концов, адъюнкты сообразили, что Полина Андреевна, обиженная на отсутствие круп из их же собственного пайка, написала на них «телегу». Они наперебой попытались объясниться. Но не тут-то было. Негодующий генерал всё больше и больше заводился от собственного крика. Он вспотел и побагровел. Попытки перебить себя воспринял как ещё одно свидетельство беспрецедентной наглости и махровой беспринципности стоявших перед ним офицеров. Перед тем, как зам окончательно иссяк, кузькина мать в его словесных кружевах уступила место своей близкой родственнице – «писькиной мамаше».

Но всё однажды заканчивается. Даже артподготовка.

Когда адъюнктам, наконец, удалось вставить несколько слов, генерал сразу же понял всю ситуацию. Надо отдать ему должное, соображал заместитель по науке на удивление быстро. Сначала он поражённо застыл, а затем возбуждённо забегал по кабинету.

– Ах, она старая… Мммм-да!!! А я тут… Как последний дурак! И ведь не уволишь… Не ровён час и на меня завтра что-нибудь напишет!.. Причём, ещё неизвестно куда… С её-то фантазией…

– С неё станется… – тактично согласились адъюнкты.

Мороженое

После случая с крупами баба Поля, неожиданно для всех и, прежде всего для самой себя, получила прозвище "Маленький Железный «Феликс». Неоднозначное прозвище. Хотя вряд ли история его получения была стечением случайных обстоятельств. Она скорее была логической закономерностью.

В чем, спросите вы, его неоднозначность, и будете правы. Сомневаться в сказанном незнакомым собеседником – ваше право. Но что вы скажете на то, что к создателю ВЧК Феликсу Дзержинскому прозвище бабы Поли никакого отношения не имело? Ну, или почти не имело.

Произошло это так:

От распекавшего их генерала адъюнкты возвращались через «Гангрену». Так в народе называлось расположенное на пересечении Тихорецкого проспекта и Сосновки питейное заведение. До смены владельца и послеремонтного преображения в «Гренаду», не имевшее вывески заведение было прибежищем личностей самого сомнительного пошиба.

Баба Поля – это ещё тот номер был. Неизбежное зло. Мелкое, но неизбежное. Так к ней и относились. Как-то раз один из адъюнктов припёр летом вместо пива четыре брикета мороженного (проставлялся по случаю удачной левой подработки). Она зашла, смотрит, а мы мороженое едим. Сначала удивилась: «А что, мороженное снова стали делать?»

Мы оторопели.

А она и объясняет, что последний раз мороженое ела аж в 1939 году. Перед войной. И так жаль, что после войны его перестали выпускать…

Оторопевший Колька Кокорин тут же отдал ей свою порцию и вдогонку вполголоса пожелал, чтобы она лопнула или простудилась. Вполголоса она, когда к ней обращались, не слышала. Слышала только тогда, когда подслушивала.

Пришлось нам с Колькой нашими порциями делиться. Как не поделиться, когда выручил? А то бы затрахала и спокойно поесть не дала.

А так – уволокла и спрятала в сумку.

К вечеру оно у неё там растаяло и всё загадило, и она по этой причине перестала с Колькой здороваться и звать к городскому телефону, когда ему звонили. Два года до самого выпуска из адъюнктуры и защиты диссертации бойкотировала.

18.12.2004

Закрепить!

(Светка-I)

– Закрепить! Чего здесь непонятного? Закрепить!!! – выпучив глаза, орала Светка, – Дал Господь родственничков… Ну, ничего не понимают!.. – Всех делов, взять эту чёртову железяку в руки и закрепить! – возмущалась она.

Родственники старательно таращились в ответ. Процесс явно заходил в тупик.

– Ну ладно, два этих олуха! Нюх потеряли, одичали совсем на своей Украине… Но ты-то, Профессор… Уже элементарного не соображаешь? До ручки дошел в своей армии?! – в сердцах выдала она.