Иван Грозный (Книга 3, Невская твердыня) - Валентин Костылев

Низко поклонился Никита Годунов Борису, прослушав со вниманием его речь:

- Воля государева свята.

Коли так, должен ты собрать детей боярских человек до ста для объезда путей к Смоленску. А в приставах для встречи будет Залешенин Никифорович Волохов с подьячими. Приготовь ему своих стрельцов, что у стремени, для пересылки с дороги вестей государю. Из Смоленска, Дорогобужа и Вязьмы о поезде Антония государю отписывай посылки.

- Чего же, Борис Федорович, мы с тобою тут стоим? Добро пожаловать в палату! Погости у нас, - вдруг засуетился Никита, - часок, другой!..

- Недосуг мне гостить у тебя... Время такое, что и спать некогда. В русский час много воды утекает. Разве ты не знаешь?! - рассмеялся Борис. Неповоротливы мы. От сего - великий урон. Меня ждут другие люди. Надо им наказ дать. Все надобно вовремя делать, не зевать.

Борис Федорович попрощался с Никитой и снова уехал по пыльной дороге в Кремль.

Никита Годунов кликнул жену. Феоктиста Ивановна тихо вошла в его горницу, смиренно поклонилась.

- Мое сердце чуяло... Коли Борис приехал ко мне, так и знай какое-нибудь государево дело! Замучил меня дорогой племянничек. Вот беспокойный человек!

Никита тяжело вздохнул:

- Опять, Максим, котомку готовь! Ей-богу!

- Да что же это такое?! - всплеснула руками Феоктиста.

- Охранять папина посла будем. Головой меня назначили у детей боярских... Помилуй, господи! От Смоленска и до Москвы... А туда ныне самые разбойники из Литвы проникли. Новая забота!

- Кто он, папин посол?

- Иль забыла?! Помнишь, Игнатий нам сказывал... Человек с ними от римского чудодея ехал, иезуит. Чтоб ему лопнуть! Едет, нечистая сила, к нам! В папину веру обращать...

Никита мрачно усмехнулся.

- Всяких вер проповедники повадились к нам ездить. А этот поп нас с королем Стефаном помирить сулит, - сказывал Игнатий. Только ты об этом не болтай. Государева тайна! Коли так бы - оно хорошо. Война не радует... Губит нас. Король взять Псков задумал. Сила великая движется. Э-эх, господи! Да когда же сие кончится?! А свейские полки к Нарве прут. Да и на крымских татар поглядывай.

Феоктиста Ивановна перекрестилась:

- Помоги, господи, царю-батюшке осилить врагов!

Никита Годунов посмотрел на жену с жалостью:

- Замучил я и тебя, моя голубка! Все в дороге, все в дороге...

- Против воли государевой не пойдешь, Никита Васильевич... Мой покойный батюшка учил меня смирению и терпению... Смирение поборает гордыню, - говорил он, - аки Давид Голиафа. Мне ли роптать, рабе твоей, Никита Васильевич?!

- Дело молвила, моя голубушка. Покорное слово - богу угодно. А против государева приказу на Руси никто не пойдет, когда в бога верует и родную землю любит. Собирай же ты меня с молитвою и добрым словом в путь-дороженьку. А я съезжу на коне в Разрядный приказ поговорить с моими ребятами. Государева воля - божья воля.

Приготовлений к встрече посла папы Григория XIII - иезуита Антония Поссевина - было немало. Все Приказы были подняты на ноги. Писались грамоты в Смоленск, в Вязьму, Дорогобуж... Писались наказы приставам, головам боярских детей, стрелецким начальникам. Приводились в порядок окраины, через которые должен был въехать в Москву посол папы со своими провожатыми. Подбирались наиболее статные, видные молодые люди дворянского звания, чтобы участвовать в церемониии встречи посла у Смоленской заставы в Москве. Приводились в порядок дома для посла и его людей.

Приставу Залешенину было приказано царем брать людей с собой, "которые добры и верны, и платье у кого было бы чисто, и которые бы у литовских послов бывали и в посланниках".

Царь Иван сделал внушение Залешенину, как отвечать на вопросы иезуита.

"Если спросит папин посол: "где ныне государь?", отвечать: "меня государь отпустил с дороги из Москвы в Старицу!".

"Если спросит он о каких-либо важных делах", отвечать: "Яз - человек служилый, а не приближенный к государю человек, и не мне говорить о тех великих делах".

"Если учнет задирать о вере: о греческой или римской", отвечать: "Грамоте я не учился и про веру говорить мне нечего".

"А нечто спросит папин посол: как ныне государь ваш, царь и великий князь с литовским королем Стефаном?", отвечать: "Король Стефан ныне не хочет добра и прибытка в христианстве, только бы видеть ему разлитие крови христианской. И оттого он, король Стефан, не хочет жить в мире с христианами, что сам он - ставленник турецкого султана".

"А нечто спросит про нынешнюю войну", отвечать: "Наш государь, царь и великий князь, как есть государь христианский, на своей правде стоял крепко три года".

"А если посол папы спросит о Лифляндской земле", отвечать: "Государь Лифляндскую землю воюет потому, что эта земля - извечная вотчина государей русских. Немцы не стали нам дани платить, хотели отложиться от Руси, стали насилие чинить русским людям. Государь много раз требовал от них признать свои вины и исправиться. Но они ни в чем не исправились. Вот почему государь наш рать на них свою послал. Да и повтори не однажды, что Лифляндская земля - извечная вотчина наша, как то показывают многие прародительские грамоты к немцам и немцев к нам. Если государь наш уступит всю Ливонию и не будет у него пристаней морских, то ему нельзя будет ссылаться с папою, цесарем и другими государями".

- Государю твоему расстаться с мыслью о море том тяжеле, нежели уступить Смоленск, Великие Луки и прочее, - сказал тихо, в задумчивости Иван Васильевич. - Помни это постоянно.

Обо многом другом, предвидя вопросы Поссевина, говорил государь Залешенину, указывая, как ему отвечать на них.

Низкого роста, крепко сложенный, коренастый, острый умом дьяк Залешенин Никифорович Волохов был выбран самим царем для встречи иезуита Поссевина. Кроме того, Волохов был много раз в Польше и кое-что знал о сущности католической веры. Борис Федорович тоже не раз хвалил Залешенина государю, а в последнее время в Посольском приказе Залешенин вел переписку с польско-литовскими властями, хорошо зная польский язык. О "неграмотности" ему государь приказал говорить, чтобы он "больше слушал, чем говорил".

Царь Иван напомнил Залешенину, что в разговорах с иностранными послами есть "речи тайные и речи явные".

- Мне хорошо ведомо, что думает папа о нас. Вот эта бумага писана в Риме кардиналом Комо... Отправил тот Комо бумагу к своему попу в Польше Андрюхе Калигару. Читай! - царь отдал грамоту находившемуся тут же царевичу Ивану Ивановичу.

Залешенин слушал с большим вниманием то, что читал вслух царевич.

В письме кардинала Комо нунцию Калигари было сказано о посольстве Шевригина в Рим:

"...Вероятно, в Польше уже есть слухи о прибытии сюда московского посла. Он - не важная персона, а только камергер князя".

Далее говорилось: "из привезенного русским послом письма и из слов самого его видно, что великий князь желает союза со святым престолом и другими христианскими князьями и намерен открыть торговые сношения с нашими народами. Жалуется он на войну, которую ведет с ним польский король; просит посредничества папы в заключении мира. Царь стремится к соединению своих войск с христианскими против турок. Дело очень важное, но все понимают, что посольство вызвано не добрыми намерениями царя, но добрыми ударами короля в последние два года. Мало надежды, что из этого выйдет что-нибудь путное, т е м  б о л е е, ч т о  о  в е р е  х о т ь б ы  е д и н о е  с л о в о! Это очень удивило его святейшество, который надеялся, что царь, если и неискренно, то, по крайней мере, для виду окажет некоторое расположение к святому престолу, чтобы побудить его согласиться на свои желания. Тем не менее, обсудив дело и выслушав мнение опытнейших и благочестивейших людей, папа решился не пренебрегать и этим случаем, чтобы поискать заблудшую овцу..."

Иван Васильевич громко расхохотался, слушая это письмо кардинала Комо. Его хохот был не веселый. Вдруг он вскочил с кресла и, дико расширив глаза, воскликнул:

- Я - заблудшая овца! Зрите меня, окаянного!.. О, как провинился я перед Римскою церковью! Несчастный я! Еретик!

Царевич прервал чтение, почтительно склонив голову.

- Чего ж ты?! - строго крикнул на него царь. - Читай дальше! Славную писульку прислали наши друзья мне из Литвы! Читай!

- Его святейшество, - говорилось дальше, - решил отправить к царю достойного человека, вероятно иезуита, патера Антонио Поссевино".

- Слыхал?! - указывая Залешенину на бумагу, крикнул царь. - Читай!

"Поссевино должен трактовать о вере и попытаться обратить в католичество князя и его народ".

- Вот-вот... чего они от нас хотят... Понял?! Ты?! - прошипел царь, изогнувшись на месте. Лицо его перекосилось от негодования.

Царевич Иван читал: "...все это надо делать под прикрытием посредничества в перемирии, о котором просит царь. Послу Антонио его святейшество поручил оказать содействие к примирению Москвы с Польшей, если царь оставит свои схизматические заблуждения..."