Внебрачная дочь продюсера - Анна Литвиновы

– Вы сказали, что мотив для убийства Брагина имелся у троих. Первый – Петя. Остались еще двое.

Эрик Робертович простер руку куда-то за спину Леси.

– Вот эта шлюха, – провозгласил он.

Девушка обернулась. Длань Райтонена указывала на киноафишу, с которой улыбалась актриса Манирова.

– А у нее разве тоже был мотив? – сделала вид, что удивилась, Леся.

– Объясняю, – снисходительно сказал продюсер. – Сначала между Ванькой покойным и этой соской была, типа, любовь, – он постучал друг о друга двумя указательными пальцами. – Соответственно Брагин снимал ее во всех своих фильмах, даже там, где она была ни ухом ни рылом… А потом обычная история: любовь прошла, завяли помидоры – и Брагин если Манировой что и давал, то почти эпизоды, два-три съемочных дня, не больше… А знаешь ли ты, что такое актриса, которая не снимается? Тем более та, которая раньше на главных ролях была? Это – страшная сила! Ураган, тайфун, леди Годива, леди Макбет! Да она на все готова, чтобы на площадку вернуться. На все! А если удастся этому мерзавцу, своему бывшему любовнику, отомстить – о!.. Да она, ни секунды не колеблясь, шею ему свернет, тыковку кочергой проломит!..

Райтонен разошелся. Он вещал хорошо поставленным голосом, округло жестикулировал. «А он артист, – подумала Леся. – В душе так и остался артистом. Хлебом не корми – дай повыступать перед аудиторией, пусть она даже состоит из единственного человека…»

– А что, – тихонечко вопросила девушка, – теперь, когда Брагина не стало, вы будете Манирову в кино снимать?

Продюсер шмыгнул носом и хохотнул.

– А почему нет? Смотря, конечно, насколько правильно она себя вести будет.

– Она об этом знала? – спросила Леся.

Эрик Робертович хмыкнул и погрозил ей пальцем:

– Не в бровь, а в глаз спрашиваешь, прелестная сыщица!.. Во всяком случае, хуже, чем при Брагине, Манировой не будет, это уж точно. Потому что хуже некуда.

– А вы-то сами кого подозреваете? – спросила Леся.

Глупо упускать возможность опросить свидетеля, когда он сам идет на контакт.

Помятый блондин вальяжно откинулся на спинку стула.

– Пятьдесят процентов я бы поставил на Петю Брагина. Двадцать пять – на Манирову. А еще двадцать пять – на другого человечка из нашего профсоюза.

– Борисоглебского? – осведомилась Леся.

Райтонен хмыкнул.

– Откуда узнала?

– У нас имеются свои источники, – важно сказала девушка. Не будет же она ссылаться на то, что своими подозрениями поделилась с ней вдова Брагина.

– Что ж, в точку, – скривил губы продюсер.

– Я только одного понять не могу, – жалобно проговорила Леся. – У Вилена Арсеньевича какой мотив убивать? Пожилой человек…

– Пожилой! – ухмыльнулся Райтонен. – Да этот старпер так за молоденькими бегает, Петька Брагин не угонится!

«Я знаю», – усмехнулась про себя Леся.

– А ведь вы, девчонки, – Райтонен впервые за всю встречу вдруг посмотрел на собеседницу оценивающим, мужским взглядом, – не станете давать такому старому грибу забесплатно. Вас надо хотя бы в ресторан сводить, да не один раз, или в Париж свозить, или хотя бы маленькую ролюшку в сериале пробить… А если проститутками пользоваться – они ведь тоже, особенно качественные, а Борисоглебский любит все качественное – недешево стоят… Короче, наш дорогой Вилен Арсеньевич всегда страшно нуждался и нуждается в деньгах. В хороших деньгах, зарплаты главного редактора ему явно недостаточно. И дедок нашел себе кормушку… Старую как мир. В кино этот метод существует с советских времен, а сейчас взят на вооружение повсеместно, во всех без исключения отраслях отечественного народного хозяйства, и называется ласковым словом «откат»…

– Откат? А при чем тут Борисоглебский? – удивилась девушка.

– О, да ты совсем девственница! – воскликнул собеседник и, когда Леся начала краснеть, уточнил: – Я имею в виду, далека от нашей кухни. Ладно, объясню популярно… Раньше, до «БАРТа», Борисоглебский вообще делал просто. Приходил к нему, допустим, сценарист со своим синопсисом, то есть кратким изложением будущего фильма. А Вилен – если видит, что синопсис в принципе годится – ему открытым текстом говорит: хочешь, чтоб твой сценарий приняли? Тот: конечно, хочу! А Борисоглебский: «Тогда мы подпишем его двумя фамилиями. И денежки пополам. Зато я все сделаю, чтобы сценарий пробить. Сам буду кровно заинтересован…»

Продюсер – вот актерская школа – начал перед Лесей, прямо за столом, разыгрывать сценки: гротескно изображал униженно кланяющегося сценариста, вальяжного Борисоглебского (получалось довольно похоже)…

– И все соглашались? – спросила Леся.

– Многие, – кивнул Райтонен. – А кто артачился, мог отправлять свой сценарий в ближайшую мусорную корзину…

– Это же несправедливо, – прошептала она.

– Несправедливо? – хохотнул продюсер и пошмыгал носом. – А жизнь вообще несправедливая штука. И если ты (вместе со своим боссом) этого еще не уяснила, вы с такими понятиями будете влачить жалкое существование…

– А Борисоглебский, значит, будет процветать? – испытующе спросила Леся.

– Не все так просто, – Эрик Робертович вдруг воздел палец. – Когда в «БАРТе» стал рулить мой покойный друг Брагин, он данную практику синьора Борисоглебского напрочь поломал. Все! Баста! Никакого соавторства!.. Но, как говорится, свинья всегда грязь найдет, а если деньги могут быть украдены, их обязательно украдут. И наш дорогой Вилен Арсеньич начал со сценаристов брать деньги по-тихому, без упоминания собственного имени в титрах. Суммы, конечно, стали поменьше, не пятьдесят на пятьдесят. Зато вал сценариев! И платить за них с течением времени стали больше… Для кинодраматурга без имени двадцать процентов за то, что добрый дядя аванс выбьет, а потом поможет, чтобы сценарий приняли, по-моему, неплохая цена. Вполне справедливая. Вот Вилен Арсеньевич и стал брать с авторов такой небольшой, уютный откатик…

– А сколько, Эрик Робертович, – перебила его Леся, – стоит один сценарий написать?

– В среднем – от трех до пяти тысяч. А может, две или семь. Я имею в виду долларов США.

– За фильм?

– О, да ты, зайка, совсем в кино ни бум-бум… За серию!

– А сколько серий Борисоглебский принимал?

– В год штук сто. А может, сто двадцать…

Лесю шокировали эти цифры. Она слышала, что в кино крутятся большие деньги, но чтоб такие… А ведь речь идет только о гонораре за сценарий… Девушка прикинула в уме: получалось, что написать сто серий стоит полмиллиона долларов. Если Борисоглебский брал двадцать процентов отката, значит, он получал сто тысяч. Помимо официальной зарплаты. Сто штук зеленых в год – неплохая синекура. Ради таких денег можно убить…

– Так вот, моя дорогая девочка, – продолжал лекцию продюсер. – С недавних пор мой друг Иван Брагин доподлинно узнал, чем зарабатывает добрейший Вилен Арсеньевич. Он взъярился и решил уволить Борисоглебского к чертовой матери. И уже искал на должность главного редактора нового человека – молодого, современного… И Вилен Арсеньич уже готов был вылететь со своими откатами на помойку… Вопрос был почти решен. Тем более что и возраст у Борисоглебского давно пенсионный… Я даже, помню, за Вилена перед Брагиным заступился. Сказал, что старый конь борозды не портит и неизвестно еще, какого молодого да раннего мы получим взамен милейшего Борисоглебского.

– Но Брагин вас не поддержал? – спросила Леся.

– Нет, не поддержал! – помотал головой Райтонен. – Настроен он был весьма решительно. И готов был не сегодня-завтра издать приказ об увольнении нашего дорогого Вилена Арсеньича…

– А вы?

– Что я?

– Теперь, когда Брагина не стало, вы Борисоглебского оставите?

– Да черт его знает! Скорее всего, оставлю. Внушу ему, чтоб аккуратней работал с авторами, особо не борзел, и оставлю. Если, конечно, подонок Петька не вмешается.

– А Борисоглебский знал о вашей особой позиции по своему делу?

– Конечно, знал! У нас в кино почему-то все обо всех всё знают.

Тут в сумочке у доморощенной дознавательницы затрещал телефон. Леся с досадой вытащил трубку, глянула на определитель: звонил, увы, не Васечка. Совсем наоборот – Ник. Не ответить начальнику никак нельзя было, и она извинилась перед Райтоненом и нажала «прием».

– Ну ты где? – раздался в трубке нетерпеливый голос Кривошеева. Он звучал радостно-возбужденно.

– Я у Эрика Робертовича, – виновато ответила Леся.

– У Райтонена? Что так долго?

– Мы разговариваем.

– Леська! У тебя задание какое было? Взять-передать! А не базарить там!

– Но Эрик Робертович такой интересный собеседник… – протянула она, адресуясь больше не к частному детективу, а к продюсеру.

– Ладно, все! Завязывай там терки устраивать! Надо будет, я сам с ним поговорю. Ты мне нужна. Расписку взяла?