Внебрачная дочь продюсера - Анна Литвиновы

Любопытство оказалось сильнее правил приличия, Леся приподняла клеенку и вытащила послание наружу. Оно было небольшим – уместилось на стандартном листе, исписанном с одной стороны.

«Дорогая Ирина, – жадно прочитала Леся. – Ни ты, ни твой супруг, к сожалению, не отвечаете на мои телефонные звонки, а я испытываю потребность объясниться с вами, чтобы не осталось ничего непроясненного, никаких недомолвок. Итак!

Да, я уволил твоего мужа. Я долго старался мириться с его недостатками, практически несовместимыми с современным бизнесом: ленью, медлительностью, кропотливостью и дотошностью, переходящими в манию… С его полным неумением ладить с людьми, вести переговоры – словом, абсолютной неспособностью принести в копилку моей фирмы хоть какие-то дивиденды. Видит бог, я долго терпел, вразумлял его, пытался научить. Три года – вполне достаточный срок, чтобы убедиться окончательно: супруг твой никакой пользы моей компании принести не может, и его зарплата, более чем высокая, является для меня не чем иным, как прямым убытком.

Перед увольнением я вызвал его и попытался довести до него свои претензии – те, о которых я тебе сообщил, причем в весьма мягкой форме. Однако вместо того чтобы внять им, Семен вспылил, начал мне угрожать и даже заявил, что отныне между вашей семьей и мною все кончено. Сперва я думал, что его слова о разрыве между нами – пустая угроза, вызванная стрессом. Неужели, думал я, он и ты настолько неблагодарны, что решили забыть, что именно я протянул вам в самые трудные для вас годы руку помощи? Что я взял твоего мужа – без соответствующего образования, без опыта работы – в свою компанию на очень солидную зарплату? Что, по сути, только благодаря мне вы сумели пережить непростое время реформ?

Однако его – и твое – упорное молчание доказывает, что вы оба и в самом деле всерьез обиделись на меня. Вот уж воистину! Не делай добра – не получишь зла! Не буду еще и еще раз объяснять, что увольнение твоего супруга – мера вынужденная. И я очень, ОЧЕНЬ надеюсь, что оно, в конце концов, не скажется на наших с тобой (и с ним) отношениях, и мы, как подобает добропорядочной семье, станем поддерживать если не теплые отношения, то хотя бы сохранять их видимость.

Теперь, дорогая Ирина, ход за тобой! И я очень надеюсь, что ты, со свойственной тебе дипломатичностью, сможешь убедить своего супруга не держать зла. И меня хотя бы для начала не бойкотировать.

Остаюсь всегда преданный тебе,

И.».

Больше на листе ничего не было – ни полного имени автора, ни даты.

Леся покачала головой. Вот какие, оказывается, почти шекспировские страсти бушевали в семье Васечки! Она была практически уверена, что адресат письма – мать Васечки. Соседка упоминала, что ее зовут Ириной. А супруг Семен, о котором идет речь в эпистоле, скорее всего, его отец. Вася ведь представился в воскресенье по отчеству: «Василий Семенович».

А вот кто автор письма? Любовник Ирины? Вряд ли. Любовники замужним дамам в наши времена писем не пишут. Да и не было бы тогда в письме слов о «добропорядочной семье». Скорее автором письма являлся кто-то из родственников – кто-то старший по возрасту и (или) по положению. Отец? Брат? Отчим? Дядя?..

Леся аккуратно положила письмо на место. Погасила свет и нырнула под одеяло. Странно, то ли валокордин подействовал, то ли мысли о письме вытеснили мысли о Васечке (как двумя часами ранее думы о нем выгнали из головы размышления об убийстве), но, как бы то ни было, девушка пригрелась и быстро уснула.

Утром, когда зазвонил будильник, Леся почувствовала себя страшно невыспавшейся. Еле-еле продрала глаза… Еле-еле заставила себя встать с кровати… Зверство какое, в шесть подниматься!

Однако стоило ей выйти на улицу, как настроение разительно переменилось… В прогале сосен уже блистало яркое солнце. На траве сверкали, словно диаманты, крупные капли росы. Утренняя свежесть бодрила почище душа или кофе.

На секунду Лесю посетило сладкое видение. Мечта, легкая и зыбкая, как сон, но от этого не менее сладкая. Вдруг представилось, что этот дом – стал ее домом . И они живут здесь – вдвоем с Васечкой. Проводят тут лето. И бурьян, вздымающийся сейчас по всему участку, скошен. Всюду – ровная травка газона. На клумбах растут цветы – те, что она сама бережно посадила. А облупившийся дом тщательно выкрашен, и с окон убраны эти ужасные решетки… А вот лавочку со столиком у крыльца можно оставить – только выцветшую клеенку сменить… Они здесь с Васей вечерами будут пить чай…

Леся моргнула, и видение исчезло. Аккуратный газон вновь обратился в сорную траву вышиной чуть ли не в ее рост. А девушка с раскаянием подумала, что она, конечно, дура страшная, совершенно бесхитростная. Зачем ей понадобилось во всем – или почти во всем – признаваться Васе? Неужели она не могла оставить свои комплексы при себе? Уж как-нибудь потерпела бы мужика рядом. Могла хотя бы постараться сыграть. А со временем ей, глядишь, и понравилось бы жить с ним… Не зря же говорят: стерпится-слюбится. А с Васей есть за что потерпеть. Он москвич и без пяти минут кандидат, и еще у него есть эта дача, и, наверное, имеется квартира, и ему вроде бы дадут грант американцы… А главное – он-то, кажется, любит ее… И он ей нравится… Кто же ее за язык вчера тянул признаваться?! Какая же она дура! Дура…

Но слово – не воробей…

Леся непрестанно думала о себе и о Васе, пока умывалась, приводила себя в порядок, завтракала, одевалась… На сегодня она выбрала джинсы и блузку, получился хоть и неформальный, но строгий вид – можно и в пир, и в мир, и в добрые люди. На ноги нацепила новенькие мокасины – что за прелесть, можно целый день по Москве бродить, а ноги не устают, словно в домашних тапочках. Сережку в бровь вставлять не стала (так ведь и дырочка зарастет от неупотребления!). Заперла домик и по тропинке начала пробираться к калитке. Не только туфли, но и джинсы, аж до бедер, стали мокрыми от росы. Эх, была бы она здесь хозяйка – от бурьяна в два счета ничего б не осталось… Мечты, мечты…

В офис детектива Кривошеева она вошла в десять минут десятого.

Ник бегло глянул на часы и вместо приветствия буркнул:

– Опять опаздываешь!

– А что тут такого интересненького случилось? – спросила Леся, плюхаясь на стул для посетителей.

Сыщик назидательно поднял палец.

– Приходить на работу надо вовремя, вне зависимости от того, случается ли здесь что-нибудь, – он передразнил Лесю, – интересненькое.

– Я учту, – смиренно опустила голову она. – Я исправлюсь, босс. Так зачем же я вам нужна в такую рань?

Ник скривился.

– Сейчас поедешь к Райтонену.

– Зачем? – насторожилась Леся.

– Отвезешь ему деньги – аванс, который он мне вчера дал.

– Ты решил на него не работать! – воскликнула девушка. – Ну и правильно! Молодец!

– Я в твоем одобрении не нуждаюсь, – сухо молвил детектив. – В общем, отдашь Эрику Робертовичу его четыре тыщи евро.

Он открыл сейф и достал оттуда тощий конвертик. Леся заглянула в него: там лежали купюры по пятьсот евро.

– И не забудь мою расписку у него изъять. Ее вернешь мне сегодня же. Я Райтонену уже позвонил – он в курсе, что ты подъедешь. Ждет тебя.

– А еще что случилось? – улыбнулась Леся. Она была довольна, что Кривошеев все-таки отказался выполнять более чем мутный заказ Райтонена. – Ты же говорил вроде, что новостей – целая куча.

– Менты выпустили Петьку Брагина. Под подписку.

– Значит, никаких убойных улик против него нет, – задумчиво сказала Леся. – И расколоть они его тоже не сумели…

– Были бы у тебя такие адвокаты, как у него, – тоже бы на свободе гуляла, с охранной грамотой.

– Поедешь опрашивать Петра?

Детектив покачал головой.

– Поеду, но позже. Для начала я сгоняю к вдове. Возьму гражданку Брагину за вымя: сколько она готова заплатить за то, чтоб я раскрыл убийство ее супруга. И попутно выгородил ее сынка.

– А она хочет воспользоваться твоими услугами?

– О да! Я вчера говорил с ней. Женщина очень меня хочет.

– Вот видишь, какого я тебе клиента надыбала!

– Не говори гоп, Евдокимова! – поднял палец сыщик.

– А что с младшим сыночком? – напомнила Леся.

– А что с младшим? – нахмурился в ответ Кривошеев.

– Иван Брагин, – напомнила девушка. – Наркоман. Мы ведь должны…

Детектив, не дослушав, отмахнулся:

– Не до него сейчас.

– Как же так! – воскликнула Леся. – Я ведь с вдовой договорилась! Она нам и деньги согласилась заплатить.

– Ах, деньги! – осклабился Ник. – Ну, за те смешные две тыщи зеленых, что ты ей объявила, сама и ищи своего наркомана.

– И найду. – Леся упрямо сжала губы.

– Только сначала греби к Райтонену, он на работе, в «БАРТе», и бабки ему отдай… А я, как поговорю с вдовой, буду тебе звонить. Может, понадобишься.