Неопытная искусительница - Беверли Кендалл

— Ты прелестно выглядишь, Миллисент.

Мисси растерянно моргнула. Ее не будут ругать за переделанное платье? Наверное, вырез получился не слишком низкий.

— Спасибо, мама, — сказала она, принимая комплимент скорее с благодарностью, чем с тщеславным удовлетворением.

Ослепительная, в вечернем платье из темно-лиловой тафты с кружевной отделкой, виконтесса окинула дочерей любящим взглядом.

— Все мои девочки сегодня просто красавицы.

От материнской похвалы Сара расцвела, словно цветок, раскрывающий лепестки под лучами солнца.

Раздался стук дверного молотка, и спустя пару секунд Мисси услышала глубокий баритон Джеймса… а потом другой голос, женский. Насколько она знала, ее мать не приглашала никого, кроме Джеймса, Алекса и Клер, но подруга отказалась, будучи занятой в этот вечер, а Алекс ненадолго уехал в Йоркшир.

Большой папоротник в кадке закрывал вид на входную дверь, но она не могла ошибиться. Джеймс пришел не один. Он явился со спутницей, черт бы его побрал. Мисси судорожно сглотнула, теребя складки юбки. Она скорее почувствовала, чем увидела, что сестры буравят ее взглядами. Ее настроение резко упало. Впервые за весь вечер она пожалела, что углубила вырез платья.

Томас и виконтесса двинулись по коридору навстречу гостям, еще больше заслонив Джеймса и неизвестную женщину. Эмили посторонилась, позволив Мисси заглянуть за папоротник.

Красивая блондинка — таково было ее первое впечатление о спутнице Джеймса. О ее роли в его жизни она старалась даже не думать. У женщины были пышные формы и декольте, по сравнению с которым ее собственное казалось чопорным. Она не понравилась Мисси с первого взгляда.

Впрочем, одного вида Джеймса хватило, чтобы ее сердце забилось как безумное. Одетый во все коричневое — от фрака, жилета и мягких шерстяных брюк до башмаков, — он олицетворял собой мужскую красоту. Когда он взглянул на нее, она замерла, завороженная резким контрастом между его темными волосами и бледно-голубыми глазами. Неужели он замедлил шаг, глядя на нее, или ей это показалось? Мисси поспешно отвела глаза.

Вздернув подбородок, она вышла из-за папоротника и присоединилась к остальным членам семьи, нацепив на лицо любезную улыбку.

Джеймс поздоровался с ее матерью и сестрами тепло и непринужденно, коснувшись губами подставленных ими щек. Затем повернулся к Мисси с дружеской улыбкой, которая не коснулась его глаз.

— Мисси, ты прелестно выглядишь.

— Спасибо, — отозвалась она самым официальным тоном.

Джеймсу пришлось сделать над собой усилие, чтобы не смотреть на соблазнительные округлости ее груди, видневшиеся в вырезе потрясающего платья с открытыми плечами.

— А это, наверное, Миллисент… точнее, мисс Армстронг. — Голос Софии прервал его мысли, устремившиеся в запретном направлении. Джеймс поспешно повернулся к ней и пропустил ее вперед, поддерживая под локоть.

— Мисси, это миссис София Лорел. София, это старшая дочь леди Армстронг. — Он посмотрел на Мисси, пытаясь представить ее девочкой с толстой косой и угловатой фигурой, а не такой, какой видел сейчас. Ему не хотелось видеть ее нынешнюю, и он удерживал свой взгляд поверх ее груди, игнорируя пульсацию в крови и напряжение в чреслах.

— Добрый вечер, мисс Армстронг. Вижу, Джеймс называет Мисси, но ваша мать зовет вас Миллисент, — улыбнулась София кивнув. — Что вы предпочитаете?

— Меня вполне устроит «мисс Армстронг», — отозвалась Мисси с подчеркнутой вежливостью.

Будь на месте Мисси другая женщина, подобный ответ вызвал бы у Джеймса скорее ироническую усмешку, чем искреннюю радость, но ее очевидная досада из-за появления Софии доставила ему удовольствие — едва ли уместное, учитывая, что ему полагалось охладить ее пыл.

— Правда? Ну а меня можете звать по имени, — произнесла София, излучая приветливость. — Джеймс всегда отзывается о вас с большой симпатией. Возможно, вы встречались с моей сестрой, Терезой Барлоу? Она наслаждается своим вторым сезоном.

— Не думаю, — отозвалась Мисси чопорным тоном.

— Я буду на вечере у Лоутонов в качестве ее компаньонки. — София откинула назад голову, глядя на Джеймса. — Ты можешь поверить, Джеймс, что я уже в том возрасте, чтобы опекать юных девушек?

Он улыбнулся:

— С трудом.

В свои двадцать семь лет София была слишком молодой для вдовы, хотя и достаточно искушенной. Но их связывали родственные отношения, усилившиеся после ее трагической утраты. И хотя период траура закончился, сама София считала, что никогда больше не полюбит.

— Вы там будете? — поинтересовалась София, снова переключившись на Мисси.

— Полагаю, да, — опять последовал односложный ответ.

Глядя на прелестный изгиб губ Мисси, Джеймс мысленно перенесся в полумрак библиотеки, заново переживая страстные мгновения, когда упивался их податливой упругостью и…

С трудом оторвав от нее глаза, он встретил пристальный взгляд Армстронга. Друг задумчиво щурился, глядя на него. Интересно, и давно он наблюдает за ним? Джеймс подавил желание отвести глаза. Это было бы равносильно признанию вины — признанию того факта, что он вожделеет его сестру. Скривив губы в самоуверенной усмешке, он вопросительно выгнул бровь, как человек, которому нечего скрывать.

Армстронг лишь улыбнулся в ответ. Раздосадованный, Джеймс поспешно переключил внимание на Софию.

— …представить вас. Не сомневаюсь, что у вас найдется много общего, — говорила та.

Мисси кивнула, явно не в восторге от такой перспективы, но улыбка, игравшая на розовых губах, ничуть не поблекла.

— Мисси будет очень рада, — заверила гостью виконтесса, бросив выразительный взгляд на дочь. — Я тоже с удовольствием познакомлюсь с вашей сестрой.

Подавленная разочарованием и ревностью, Мисси боролась с желанием сбежать. Сбежать и спрятаться наверху, затворившись в своей спальне.

О, как же она его ненавидит! Законченный повеса, бессердечный и бессовестный. Когда она наконец поумнеет? Нельзя быть такой дурочкой! Из бестолковой девчонки она превратилась в еще более бестолковую женщину. Клер права: Мисси бездарно потратила три прекрасных сезона и никогда не вернет их назад. Какая невероятная и непростительная глупость с ее стороны!

Бросив взгляд на свое платье, она поразилась комичности ситуации. Все это предназначалось для него… для Джеймса. Он единственный мужчина, которому она позволила целовать и касаться себя, и во имя чего? Чтобы он две недели избегал ее словно заразную? А теперь у него хватило наглости привести в их дом — на обед, устраиваемый ее матерью, — свою новую любовницу.