Неопытная искусительница - Беверли Кендалл

У него был вкус бренди и страсти, и Мисси пылко откликнулась, встретив его язык своим. Джеймс дернулся и застонал. Одна рука легла ей на талию, а другая сжала податливую плоть ягодиц, притянув ее к своему возбужденному естеству. В следующее мгновение она оказалась под ним.

Ее тело трепетало, ощущая пульсацию в самом сокровенном месте. Томление, мучительное и острое, зажгло огонь в крови. Она крепче обхватила его шею, прижимаясь грудью к твердой мускулистой груди.

— Помоги мне, Боже, — выдохнул Джеймс, оторвавшись от ее губ. Но это не было похоже на молитву — скорее на признание поражения. И снова приник к ее губам в еще более глубоком и жадном поцелуе.

Ослабев от желания, Мисси отдалась его воле. Она слышала его имя, повторявшееся как прерывистая молитва, не сознавая, что звук слетает с ее губ, пока Джеймс не переключился на ее шею, осыпая поцелуями.

Она чувствовала себя беспомощной перед непонятной потребностью, заставлявшей выгибать бедра в поисках облегчения. Эти нетерпеливые движения исторгли из груди Джеймса очередной хриплый стон. Он оставил ее грудь, которую ласкал сквозь слои ткани, и в считанные секунды расслабил лиф платья. А затем стянул его с плеч вместе хлопковой сорочкой.

— Ты само совершенство, — произнес он сдавленным тоном, пожирая глазами упругие возвышенности, увенчанные ягодками сосков, затвердевших от возбуждения. Протянув руку, он обвел один большим пальцем. Мисси резко выдохнула.

— Пожалуйста, Джеймс, — почти всхлипнула она, с трудом подняв отяжелевшие веки.

— Ты хотела, чтобы я доставил тебе наслаждение, не так ли? — Он нагнул голову, и она почувствовала дыхание, влажное и жаркое, прежде чем его губы коснулись соска и втянули в рот.

Мисси содрогнулась, ощущая внутри такую мощную пульсацию, что ей казалось, будто она сейчас взорвется. Откинув голову назад, она запустила пальцы в шелковистые волосы Джеймса и притянула его к себе, поощряя и удерживая.

Никогда в жизни Джеймс не испытывал подобного самозабвения, и это пугало его. Казалось, ничто в мире не имеет значения, кроме женщины в его объятиях. Он знал, что может овладеть ею без единого протеста, и потянулся было к застежке брюк, ставших невыносимо тесными, когда его взгляд окинул сцену, представшую перед ним.

Мисси лежала под ним, с закрытыми глазами и обнаженной грудью, порозовевшей от его ласк. Ее юбка была задрана до колен, ноги раздвинуты, и между ними расположился он. Она девственница, а он на грани того, чтобы взять ее, как трактирную служанку, не заботясь о ее удобствах, не думая о последствиях и даже не вспомнив о ее брате — своем лучшем друге. Боже милостивый, да Армстронг убьет его, и будет прав. Предполагалось, что он охладит ее пыл, а не распалит. Оторваться от нее оказалось воистину геркулесовым усилием, но Джеймс сумел обуздать свое протестующее естество и поднялся, стиснув зубы и проклиная все на свете.

Мисси потребовалось несколько секунд, чтобы ощутить его отсутствие. Ее глаза медленно открылись, темные из-за расширившихся зрачков, поглотивших голубую радужку. Джеймс уже был на ногах, когда она обратила внимание на свой внешний вид и, все еще возбужденная, принялась приводить себя в порядок трясущимися руками. Застегнула крючки корсета, вернула на место лиф, а затем принялась за платье. Ее лицо покрылось румянцем, она не поднимала глаз, сосредоточившись на своей задаче.

В два шага добравшись до серванта, Джеймс налил себе стакан воды. Его рука дрожала. Что ему нужно, так это настоящая выпивка. Не слишком приятно сознавать, что Мисси ничего не стоит лишить его контроля над собой. Его пугала власть, которую она, казалось, получила над ним.

Проглотив залпом содержимое стакана, он бросил взгляд через плечо и обнаружил, что она все еще возится с перламутровыми пуговками на платье. Наверное, ему следовало заняться этим самому, но Джеймс опасался, что снова набросится на нее, если приблизится.

— Тебе не следовало приходить сюда, — сказал он вместо этого.

Мисси даже не подняла глаза, лихорадочно застегивая пуговицы. Приведя себя наконец в порядок, за исключением нескольких блестящих локонов, выбившихся из прически, она взяла свою сумочку, лежавшую на соседнем столике, и чопорно поднялась. Воистину впечатляющий контраст по сравнению с тем, как она выглядела несколько минут назад, охваченная страстью.

— Не могу не согласиться, — отозвалась она. — Но по крайней мере теперь я лучше знаю, как обстоят дела между нами.

Джеймс вскинул брови.

— Вот как? После нескольких поцелуев и жарких объятий ты решила, что хорошо знаешь меня? — осведомился он. — А чего ты ожидала, когда явилась сюда одна?

Мисси немного помолчала, устремив на него загадочный взгляд, и ответила:

— Я допускаю, что любое смазливое личико способно вызвать у тебя подобную реакцию. Пожалуй, мне тоже следует проверить, не оказывает ли на меня схожее действие любой красивый мужчина.

Гнев, терзавший Джеймса, достиг точки кипения. Он стремительно шагнул к Мисси, сократив разделявшее их расстояние. От нее исходил нежный, возбуждающий запах. Он поспешно отступил назад.

— Если ты вздумаешь играть в подобные игры с другими джентльменами, позволь предупредить тебя, что в отличие от меня они возьмут все, что ты предложишь.

— Не сомневаюсь.

Джеймс резко втянул воздух.

— Боже милостивый, да ты потеряла всякий стыд!

Она ответила ему ровным взглядом, в котором не было и намека на смущение.

— Ты же не думаешь, что они желают меня больше, чем ты? — Она запнулась, прежде чем настойчиво продолжить: — Так почему, по-твоему, они не остановятся там, где останавливаешься ты?

— На что, к дьяволу, ты намекаешь? — спросил Джеймс в замешательстве. Если на этот вопрос есть ответ, то ему было бы весьма любопытно его услышать.

— Я дам тебе время подумать об этом, — заявила Мисси, удовлетворенно кивнув, прежде чем тихо удалиться.

Вернувшись домой, Мисси уединилась в своей спальне в ожидании возвращения матери и сестер. Она лежала на постели, заново переживая то, что случилось в библиотеке Джеймса. Ее губы все еще горели от его обжигающих поцелуев. Она вспоминала, как сидела у него на коленях, испытывая мучительное томление, которое накатывало на нее, как приливная волна, заставляя соски напрягаться в ответ.

При мысли о его умелых пальцах и губах, ласкающих ее грудь, Мисси бросало в жар, а между ног становилось влажно. Джеймс прав: она действительно лишилась стыда, — но он сам виноват. Он дал ей почувствовать вкус страсти, и так уж вышло, что она хочет большего, не в состоянии насытиться полученным. Но только от Джеймса. Его реакция показала, что он далеко не безразличен к ней, как пытается изобразить. Его отказ взять то, что она предлагала, означал, что его чувства больше, чем обычная страсть. Это единственная причина, объясняющая, почему он отказывает себе в том, чего явно хочет. Собственно, ей оставалось только выяснить, как воспользоваться этим фактом в свою пользу, и… поражение Джеймса неминуемо.