Неопытная искусительница - Беверли Кендалл

Глава 8

Джеймс окинул взглядом тускло освещенный интерьер «Уайтса». В густом воздухе висел запах сигар и оживленный гомон голосов членов парламента, заполнивших все уголки престижного клуба. Вместо того чтобы после раннего окончания дневных дебатов поспешить домой, в объятия любящих жен, они явились сюда, чтобы транжирить деньги на азартные игры и обсуждать политику, лошадей и женщин. В мыслях Джеймса всплыл образ матери с выражением горечи на красивом лице. Едва ли можно винить мужчин в нежелании спешить домой, если их жены пребывают в подобном настроении.

Джеймс праздно сидел в стороне от остальных, потягивая виски из бокала, который держал в одной руке, и выбивая пальцами другой нетерпеливую дробь на гладкой поверхности стола. Прошло больше часа, прежде чем он увидел Армстронга, пробиравшегося к нему через толпу.

Упав на стул напротив Джеймса, виконт жестом подозвал одетого в черное слугу. Заказав лучший ром, который имелся в заведении, как он это обычно делал, приходя в клуб, Армстронг откинулся на спинку мягкого сиденья.

— Ты чертовски плохо выглядишь, — заметил он с улыбкой, стягивая с рук перчатки.

Джеймс бросил на него мрачный взгляд.

— Ничего удивительного, учитывая, что ты заставил меня ждать целый час. — Не признаваться же ему, что скверное настроение больше связано с Мисси, чем с опозданием друга. Эта маленькая чертовка сумела крепко засесть в мыслях, хотя с их встречи в его городском доме прошло уже две недели.

Джеймс убедил себя, что вся проблема в трехмесячном воздержании. Он слишком долго обходился без любовницы и по этой причине оказался столь беззащитным перед невинной чувственностью Мисси.

— У меня есть обязательства перед младшенькими, хотя тебе этого не понять, — отозвался Армстронг с поддразнивающей улыбкой. Это был шутливый намек на тот факт, что обязанности Джеймса по отношению к брату, который был младше его на двенадцать лет, не шли ни в какое сравнение с обязанностями виконта по отношению к трем сестрам.

— Вряд ли меня можно назвать единственным ребенком, — сухо заметил Джеймс.

— Не в буквальном смысле, хотя вы с Кристофером росли поодиночке.

Вернулся официант с выпивкой и осторожно поставил ее на стол, ненадолго прервав разговор. Армстронг вознаградил его за труды, бросив на поднос шиллинг. Его щедрость была встречена признательной улыбкой и легким поклоном.

Джеймс подождал, пока официант отойдет к другому столику, прежде чем ответить:

— Однако это не умаляет моей привязанности к нему. — Все знакомые знали о его любви к младшему брату. На свете было не много вещей, которые Джеймс не сделал бы для юного шалопая. Кристофер тоже знал об этом и порой бессовестно злоупотреблял снисходительностью старшего брата.

— Да, но это совсем не то, что иметь трех сестер, к тому же красивых. Если бы только Мисси остановила свой выбор на Гренвилле, то по крайней мере до следующего сезона обрел бы некоторый покой, — мрачно пошутил Армстронг. — Представляю, каково мне придется, когда я обзаведусь собственными дочерьми… если вообще женюсь, — добавил он с удрученным видом, глотнув рома.

— И какие же семейные обязательства тебя задержали? — поинтересовался Джеймс небрежным тоном. — Только не говори, что тебе снова поручили отгонять толпы ухажеров, осаждающих гостиную матери.

Армстронг хмыкнул.

— Учитывая, что это четвертый сезон, мне следует радоваться, что у нее еще остались поклонники с серьезными намерениями. Да и моя матушка ничуть не изменилась: по-прежнему требует полный отчет о каждом джентльмене, которому взбредет в голову ухаживать за моей дорогой сестричкой. Господи, список длиной с мою руку.

При красоте Мисси в этом не было ничего удивительного, но слова друга вызвали у Джеймса вспышку раздражения. Три жарких поцелуя явно сделали его чересчур возбудимым.

Годами он избегал всего, что было связано с брачными перспективами Мисси. Но теперь с бегством покончено. В этом сезоне ему придется столкнуться со всеми мужчинами, которые добиваются руки Мисси, включая его собственных приятелей. От этой мысли сердце Джеймса сжалось, как стиснутый кулак.

— И кто именно претендует на то, чтобы стать твоим шурином? — вырвалось у него, прежде чем он успел спохватиться. Джеймс выругался про себя, проклиная свое любопытство.

— Райли, Мальборо, Эссекс и, как тебе известно, Гренвилл. Это так, навскидку, — ответил Армстронг.

— Боже милостивый, я не могу поверить, что ты позволишь Мальборо или Эссексу даже приблизиться к ней на десять футов. Вторые сыновья, занятые поиском богатой наследницы, вот кто они. У Мальборо такое пузо, что пролезет не в каждую дверь, а у Эссекса уши как у слона.

Ты же не хочешь, чтобы твои племянники унаследовали эти черты? Мисси никогда не будет счастлива ни с одним из них. И, Господи, Райли? У него хребет, как у медузы. До сих пор держится за фартук своей маменьки. Эта чертова женщина сделает несчастной жизнь Мисси.

Армстронг отодвинулся от стола и небрежно закинул ступню одной ноги на колено другой, глядя на Джеймса с насмешливой улыбкой.

— А Гренвилл? Уверен, что ты умираешь от желания рассказать мне, почему он тоже не подходит моей сестре.

У Томаса был такой вид, словно он что-то подозревает. Что-то подсказывающее, что Джеймсом движет не только дружеская забота. Но Джеймс не собирался обсуждать графа. Возможно, тот был идеальной партией для Мисси, насколько это вообще возможно. Проблема заключалась в том, что Мисси не хотела Гренвилла. Она хотела его, Джеймса.

— Меня удивляет, что ты способен шутить по такому серьезному поводу. Будучи близким другом вашей семьи, я полагал, что ты проявишь больше разборчивости в выборе джентльменов, которым позволено ухаживать за твоей сестрой. — Он не ожидал, что слова прозвучат как обвинение, но, проклятие, Армстронг взбесил его своим легкомысленным отношением.

Ответ виконта был мгновенным, со зловещими нотками в голосе:

— Можешь не сомневаться в моей преданности сестрам и заботе об их благополучии. Но если бы я отказывал поклонникам исходя из твоих критериев, то никого бы давно не осталось. Ты находишь недостатки у каждого из них. Господи, да при таком подходе ей пришлось бы выбирать: либо остаться старой девой, либо выйти за тебя, чего она так отчаянно желает.

Джеймс опешил и, забыв об осторожности, возмущенно выпалил:

— Боже, неужели я такая одиозная фигура, что ты предпочел бы видеть, как она увядает в одиночестве? — Проклятие! У него не было ни малейшего желания ухаживать за Мисси, но задетая гордость оказалась сильнее здравого смысла.