Вечный слушатель - Евгений Витковский

Зайдет иль не зайдет кутила-толстосум?

Каштанам рифма есть, но гость, который ловкой,

Положим, устрицы не оснастит рифмовкой,

Рифмуя на пари, - ему не миновать,

Платя за выпивку, учиться рифмовать.

Чем старше он, тем цвет лица его пунцовый

Густеет, будто он - и впрямь петух бойцовый;

Он копит яхонты на собственном носу,

А позже - прячет в гроб добытую красу.

Из гроба он речет: трактирщик знал отраду

Лишь в дни, когда кормил клиентов до упаду.

Великий счетодел лежит навеки тут:

Рожден средь горьких слез - почил средь острых блюд.

ПРОФЕССОР

Он - говорящий том; отверстый книжный шкаф;

Пустынник в городе; присяжный мозгоправ;

Надсмотрщик юных гряд, где возрастут когда-то

Высокие столпы - опоры магистрата;

В проливах мудрости - паромщик для телят,

Что свой унылый путь к стране почета длят;

Наемный конопас, подчас язвящий больно

Пасомых жеребят; гребной баркас до Кельна

Для тех, кто не бывал по молодости лет

На франкфуртских торгах, то бишь не видел свет.

Порой измыслит он, что менторство подобно

Правлению страной, но рассудив подробно,

Поймет, что сей прилив тщеславья не к добру,

Павлином пятится и жмет перо к перу.

Касаться бы ему лишь лейденских познаний

Нельзя б найти тогда счастливца несказанней,

Обретшего еще при жизни пьедестал,

И для кого златой на свете век настал.

Он в книжный шкаф глядит, как в лес, внимая оком,

Воздать старается, впивая, всем потокам,

Чтоб влагой скопленной смягчить в конце концов

Иссохшие мозги бездельников-юнцов.

С оракульским готов он дать ответы жаром

Любому, кто придет с хорошим гонораром,

И адвокат речет с презрением тогда

Мол, теоретику не долженствует мзда.

Он в сутки целый час приговорен трудиться,

Четырежды к трудам его зовет седмица,

Но к лени и вину привержен он весьма

Нередко зал закрыт, и кафедра нема.

О дни Созвездья Пса - предел его восторга.

Возможно вычислить срок рыночного торга

По цвету щек его в дни пьянки даровой,

Он в ней находит смысл докуки годовой;

Сколь трудно сочетать с преподаваньем пьянку!

В аудиторию войдет он спозаранку

И лекцию начнет, сквозь бороду бубня,

Являя в свой же хвост впряженного коня.

Он длит дискуссию незрелых книгогрызов,

Как рыцарский турнир: одни бросают вызов,

Другим приходится призвать всю мощь свою

Но победителей и тех, кто пал в бою,

Он поведет в трактир, и споры все рассудит,

И ясно, что платить за выпивку не будет.

Ему соединять навеки не впервой

Околыш докторский с ослиной головой,

Он к соискателю приступит, с полным правом

Беседою в него вгрызаясь, как буравом,

И будет вопрошать, не ощутит пока

Желудка тяготу и грузность кошелька.

Ко князю иль к послу, к хозяйскому радушью

Идет, как важный гость весь вечер сыпать чушью,

Древнееврейскую смешав с латинской речь,

Поскольку выпивкой не может пренебречь.

При князе лекцию читая зачастую,

Всегда возносит он средину золотую,

Приписывает ей и свойства, и права,

Воскликнет кто-нибудь: Какая голова!

Какие выводы!.. Но слушатель немногий,

Что тысячам внимал подобных апологий,

Проговорит на то: Его жене хвала,

Что речи образец ему с утра дала,

Блеснул его талант сверкающею гранью,

За завтраком покрыт отборной бабьей бранью.

Так медленно идет он к матери-Земле,

Но имени его - не вмиг пропасть во мгле,

И нарекут его, напутствуя, коллеги,

О вечности всплакнув, о дней поспешном беге,

Алмазом Клаббека и светочем веков,

Считая: он не стал, но мог бы стать таков.

АЛХИМИК

Он - решето, куда толику жита бросив,

Не соберешь вовек ни зерен, ни колосьев;

Он дятел, мыслящий, стуча в дубовый столб,

Что уж на этот раз получится продолб;

Подовой кормленый одер при круподерне,

Вертящий жернова чем дольше, тем покорней;

По следу ложному бредущий следопыт;

Пробел в Писании, что всеми позабыт;

Искатель отблесков презренного металла;

Фельдмаршал золота, чья армия отстала;

Мот, состояния пускающий в трубу,

Голодный день и ночь, но верящий в судьбу;

Таинственный колдун; убогий горемыка;

Монетного двора, как он твердит, владыка.

С Творцом Вселенной он желает быть в паю:

Невмочь унять ему амбицию свою,

Но, обрети он власть, к чему стремится крайне,

Могущество свое держал бы в страшной тайне;

Немало сделал он находок по пути,

Но ищет только то, чего нельзя найти;

Одной мечтою он терзаем, самой давней:

Чем дичь сомнительней - охотник тем стремглавней,

Лишь цель завидеть бы - а дальше, черт возьми,

Чтоб залучить ее, уж лег бы он костьми!

Заснет ли на ночь он, на самый краткий миг ли,

Когда горит огонь и нечто зреет в тигле,

Вот - уголь полыхнул, расплав остеклянел,

Извлечь бы золото - да и всего-то дел,

Искомое - в песке, в горячей корке шлака:

Как выделить его - не знает он, однако.

Спасенье - в языке: сей якорь штормовой

Раскачивать ему пред князем не впервой,

Ругаясь и клянясь, в карман за словом лазя,

Он алчет получить субсидию от князя;

Разок получится, похуже на другой,

Придет он третий раз, опять же за деньгой,

Прошений таковых исход вполне обычен:

Получит щедро он пинков и зуботычин,

И побредет домой, размыслив: "Там найду

В реторте - золото, на очаге - еду".

Жены - простыл и след, за то, чем живы дети,

Где спят и что едят - папаша не в ответе,

А он - напал на след, он ворошит залу;

На старости же он отыщется в углу

Приюта: скорбного для тех, кто слаб рассудком,

Где могут не кормить порой по целым суткам.

Иного должен ли заслуживать конца

Дерзнувший пренебречь законами Творца?

ИСТОВЫЙ ПРОПОВЕДНИК

Он - комиссионер незримого товара:

Неведом таковой, но похваляем яро;

Кухмистер Божьих яств; посыльничий Небес;

Левит из христиан: страж, сквозь житейский лес

Ведущий тех, кто слеп; зерно Господней соли;

Гранильщик грубых душ, мятущихся в юдоли;

Бич всякого греха; рыбарь мирских морей;

Тамбурмажор любви; зазывщик в эмпирей;

Трапезник при кресте; столп, зримый издалече

Из облак и огня; толковник Божьей речи;

Будитель, гонит в сон внушений чьих нажим;

Прибежище своим; посмешище чужим.

Цветиста речь его, но это знак печали:

Глаголать бы Творцу, а твари бы молчали;

Слова его текут легко и без конца

Лишь повторяет он внушения Творца;

Коль благо он сулит - то слушатели рады,

Напротив, сердится на иеремиады,

Чуть он клеймить начнет недолжные дела

Достанется ему обильная хула.

Он вынужден пленять ласкательною ложью;

Лицеприятствует, но лишь во славу Божью;

Ученость числит он наивностью ума.

Подобен люд - скоту, однако не весьма,

Люд - все же верует. Он бережет скрижали

Заветов, и следит, чтоб люди прилежали

Сим славным светочам: их пламень всякий миг

Струится в пасть его, в зеницы, на язык;

Он всюду видит ков и мудрствованья книжны:

Мир полон суеты, его красы - облыжны,

Суть дым они и слизь, все, до последних вплоть

Кто ни творил бы их, а хоть бы и Господь.

Он истово смирен, ему сие не трудно,

Друг друга дух и плоть в нем борют обоюдно,

Питая кротостью и взор его, и глас;

Он в должный час суров, и весел в должный час;

Ему сойдет за храм бедняцкое жилище;

Там проповедь его - возвышенней и чище,

Чем где б то ни было: там горе - на виду,

Там должно врачевать страданья и нужду.

Державоправие не сеет в нем восторга,

Сие - удел князей; молвь рыночного торга

Проходит стороной, - от только должен ждать,

Не поползет ли вдруг хула на благодать;

И, если видит, что правители державы

Забыли Господа и на судах неправы,

Он должен возопить: Изменники-князья!

Не вам, но Господу благопослушен я!

Он словопрений чужд, не поражен злоречьем,

Его на диспуты завлечь от века нечем:

Где спор идет пустой - там он привык молчать;

Он Истину и Мир взыскует повенчать;

Коль ссорятся сии супруги в праздной злобе

Он держит руки их, свести пытаясь обе

В единство хлипкое: о, пусть произойдет

Любое бедствие, но только не развод!

Владыка ревностный Израилева стада,

Дай нам вкусить плодов божественного сада,

В дни жатвы пастырь твой да услужит добру,

Да укрепит и нас, и лепоту в миру!

РЯДОВОЙ СОЛДАТ

Он - верная слега державного затвора;

Творитель вдовьих слез; ремесленник разора;

Профессор ужаса; миссионер ножа;

Законом признанный маэстро грабежа;

Природный собственник пожитков супостата,

Взъем и добор добра свершающий завзято;