Пепел врага - Сергей Зверев

– И когда отправляетесь? – спросил он, глядя мимо сестры.

– Скоро. Через четыре дня, – ответила Катя.

Только тут он посмотрел на сестру. В глазах девушки мерцал огонек решительности, который никому не было дано погасить.

– Значит, в Чечне и встретимся, – улыбнулся Павел, вставая со стула.

Когда он вышел на балкон, отец уже успел выкурить две сигареты. Подрагивающими пальцами он вставлял в мундштук третью.

Обняв его за плечи, Павел попросил:

– Ты бы не курил столько.

– Небось сам чадишь, как паровоз, – с фальшивым недовольством буркнул Владимир Петрович.

– Глядя по обстановке, – неопределенно пожал плечами Павел.

Хриплым и слабым голосом растерянного человека, отец произнес:

– А обстановка, судя по твоему ранению, там хреновая. Ты толком и не объяснил, за что тебе отпуск дали.

Павел, свалившийся как снег на голову, действительно не стал пугать родных рассказом о происшедшем в ущелье и всем тем, что за этим последовало. В их семье было принято не особо распространяться о работе. Граница приучила Владимира Петровича к скрытности и научила ценить радости обыденной жизни. Вечерами за столом они говорили о перспективах урожая с огорода, разбитого на территории заставы. Об обнаруженных новых грибных местах или особо уловистом рыбном месте в изгибах Уссури. О планах на предстоящий отпуск. И никогда – о передвижениях войск по ту сторону границы или ночной перестрелке на нейтральной полосе. Этими проблемами занимались мужчины, носившие военную форму.

Лгать отцу Павел не мог и не хотел. Поэтому ответил по-военному четко:

– До мира там еще далеко. Мочилово идет конкретное. Но, по сравнению с прошлыми временами, уже лучше.

Нещадно чадя вонючей сигаретой, от дыма которой мошкара, долетавшая до балкона, падала замертво, Владимир Петрович отметил:

– Утешил! Научился балакать, как замполит на политзанятиях. Сказал все и ничего. Тебе, Пашка, журналюгой следовало стать. Умеешь конкретную тему обратить в абстрактную болтовню. А ты в десантники подался… Плечо-то болит?

Облокотившись на перила, Павел смотрел на вечерний город:

– Да нет. Пустяковая царапина.

– Опять хитришь. Ночью-то стонал – небось от боли, – тихо произнес Владимир Петрович.

Он не мог знать, что ночью капитану Верещагину снилось ущелье, тонувшее в огне и пороховом дыму. А на дне этого ущелья гибли его солдаты. Глядя на окна многоэтажек, в которых отражалось заходящее солнце, Верещагину казалось, что он видит отблески этого огня.

Телефонный звонок, доносящийся из глубины квартиры, заставил Павла вздрогнуть.

Он ждал этого звонка.

Офис частной охранной фирмы с громким названием «Легион» располагался в трехэтажном особняке, окруженном старыми липами. Только что отреставрированный дом – чистый образец архитектурного стиля «русский модерн» – и небольшой, уютный, ухоженный и хорошо освещенный в это вечернее время парк свидетельствовали о том, что в особняке обитают далеко не бедные организации.

«Легион» занимал правое крыло нижнего этажа.

Офис охранной фирмы имел отдельный вход, оснащенный системой видеонаблюдения. Миниатюрная камера, установленная на кронштейне, изменила радиус обзора, как только Верещагин взошел на первую ступеньку лестницы. На назойливый стеклянный глаз, отслеживающий его передвижения, Павел внимания не обращал. Добравшись до массивной двери, он протянул руку к кнопке звонка. Но дверь открылась раньше, чем он успел позвонить.

Коротко стриженный битюг с квадратной челюстью после вежливого приветствия пригласил Верещагина пройти внутрь.

– Вадим Серафимович ждет вас, – низким голосом терминатора произнес он.

От охранника пахло дорогим лосьоном после бритья и хорошим табаком.

«Тебя бы, лось, в горы! Да с полной выкладкой по склону градусов в шестьдесят к вершине пробежаться. Какие бы тогда ароматы от тебя исходили?! На московском асфальте все мы джентльмены и красавцы. А вот когда в чеченской грязи по горло искупаешься, выглядишь не так респектабельно. И пахнет от тебя, как от ломовой лошади, замученной работой», – с неожиданной неприязнью подумал Верещагин, созерцая холеную физиономию битюга.

Тот, уловив неприязнь во взгляде гостя, никак не отреагировал. Видимо, служба в фирме приучила к разным проявлениям человеческих эмоций. Проводив гостя до двери без опознавательных знаков в виде табличек, но с роскошной ручкой и сверкающими петлями, битюг бесшумно удалился.

Верещагин повернул ручку и толкнул дверь, ощущая ее внушительный вес. Сработанная из дуба дверь тем не менее легко подалась, поворачиваясь на идеально подогнанных дверных петлях, при изготовлении которых применялась лазерная обработка.

Павел не смог отказать себе в удовольствии еще раз проверить плавность хода этих вроде бы обычных приспособлений, каждое из которых стоило немногим меньше его месячного содержания вместе с причитающимися боевыми.

Из кабинета, освещенного неяркой настольной лампой, донесся возглас:

– Пашка, хорош с дверями баловаться! У меня рабочий день уже давно закончился. По твоей милости, между прочим, я здесь торчу.

Верещагин переступил порог.

Остановился, пытаясь определить местонахождение владельца фирмы «Легион». Увидав восседавшего на кожаном диване с высокой спинкой широкоплечего крепыша с бритой наголо головой и модной испанской бородкой, Верещагин насмешливо откликнулся:

– Привет, Серафим! За сверхурочные с меня причитается.

В ответ раздался громовой хохот. Владелец роскошного кабинета, на стенах которого висела целая коллекция холодного оружия разных стран и эпох, не смог сдержаться.

– Ну ты, Верещагин, и наглец! С твоей капитанской зарплатой сильно не разгонишься. – Продолжая говорить, хозяин кабинета пожал гостю руку. – Проходи! Садись. Выпьешь чего-нибудь?

Верещагин отрицательно покачал головой:

– Это вы, буржуи, научились на западный манер оттягиваться. С паузами, маленькими дозами, в разумных пределах. Вроде бы и не пьяный, и в то же время не совсем трезвый, – опускаясь на приятно поскрипывающий диван, он продолжил: – Я же остаюсь верным русской традиции. Если пить, то до упора, на полную катушку. А так, цедить по капле – это не для меня.

– Как хочешь, – подойдя к бару, пожал плечами лысый крепыш.

Хозяином кабинета и владельцем фирмы «Легион» был однокашник Верещагина по Рязанскому училищу ВДВ, давно сменивший военную форму на костюм преуспевающего бизнесмена.

Вадим Серафимович Лесной, а для друзей просто Серафим, ушел из армии не по собственному желанию. Его, как молодого, но уже хорошо себя зарекомендовавшего офицера с боевым опытом, направили в учебный центр.

Под его командованием оказались двое оболтусов, для которых служба была настоящей каторгой. Великовозрастные детины не придумали ничего лучшего, как совершить в карауле самострел. На военной карьере Серафима эти ребята поставили крест. Он подал рапорт. Прошение об отставке командование удовлетворило.

На гражданке выпускник Рязанского училища ВДВ не потерялся. Серафима быстро подобрала служба безопасности одной из влиятельных банковских структур. Серафим быстро продвигался по служебной лестнице, но тут случилась очередная неприятность.

Владельца банка обвинили в финансовых махинациях. Он скрылся за границей, а на него был выписан международный ордер на арест. Однако арестовать беглого банкира оказалось делом непростым. Он мигом заделался политическим беженцем, критикующим неправильную политику российских властей, и прежде всего президента, призывающего без суда и следствия мочить в сортире борцов за независимость Чечни.

Властям такая бодяга не понравилась. По команде сверху в кутузку загребли многих, кто хоть как-то был близок к банкиру. В их числе оказался и Серафим.

Год он парился в следственном изоляторе. Там он обзавелся новыми знакомствами. А молчание и нежелание давать на бывшего босса хоть какой-нибудь компромат сыграло Серафиму на руку. У очень серьезных людей он приобрел авторитет и уважение. Умение хранить чужие тайны всегда и везде высоко ценилось. Поэтому, когда Серафим решил перейти на свои хлеба, то есть создать собственную фирму, ему помогли и с лицензией, и с деньгами.

Обо всем этом Павел знал. Он поддерживал связь с однокашником и даже привозил ему передачу, когда тот сидел в Бутырке.

Со временем дела у Серафима пошли в гору. Но об источниках своего благополучия он предпочитал умалчивать. Вероятно, некоторые дела фирмы «Легион» шли вразрез с буквой закона. Но что в России делается в четком соответствии с законом?

Верещагин не собирался ни судить друга, ни лезть в его дела. У него и своих забот хватало по горло. Слова Ильи Бойцова о сыне полковника Кривонравова, ворочающего делами в Москве, не выходили у него из головы.

Трезво оценивая свои возможности, Верещагин обратился за помощью к владельцу «Легиона». Серафим артачиться не стал. Пообещал собрать всю возможную информацию в кратчайшие сроки.