Жизнь Чарли - Жорж Садуль

В июне 1927 года Натану Беркену удается вступить в переговоры с адвокатами Литы Грэй и найти почву для соглашения. За солидную пожизненную ренту и сверх того миллион долларов единовременно оскорбленная супруга готова отказаться от главных пунктов обвинения и жаловаться лишь па «жестокость обращения» — обычный повод для развода в Америке. Таким образом удалось избежать скандального процесса. 22 августа 1927 года в течение каких-нибудь десяти минут Чаплина разводят с Литой Грэй, которая спешит воспользоваться своей «популярностью» и выступает на эстрадах и в ночных кафе.

А Чаплин может наконец вернуться к прерванной работе над «Цирком», который уже давно был бы закончен, не разразись эта житейская буря. Когда он возвращается в свою студию, товарищи находят, что он, всегда выглядевший как юноша, постарел на двадцать лет. Очень медленно оправляется Чаплин от пережитого им потрясения.

Чтобы сыграть одну из основных сцен «Цирка», Чаплину пришлось обучиться ходить по канату, и он овладел этим искусством, как настоящий канатоходец. Во время его выступления на арену выпустили трех обезьянок, которые по ходу действия должны были наброситься на Чарли. Животные принадлежали разным дрессировщикам, и каждый из них, желая, чтобы его обезьяна стала «звездой», подзадоривал ее. Обезьяны рассвирепели и искусали Чаплина так сильно, что ему в течение шести недель пришлось лечиться. Но этого ему и надо было — ходить по канату, быть искусанным обезьянами, предстать в одних кальсонах перед хохочущей публикой, чтобы выразить на языке киноискусства, какие пытки он только что перенес.

Приступая к работе над «Цирком», Чаплин намеревался создать веселую, жизнерадостную картину, вроде «Золотой лихорадки». Он заявил тогда представителям прессы: «Я много раз читал «Тысячу и одну ночь». Из этой книги я и почерпнул основную идею своего фильма. Несчастный американский полубродяга по воле случая становится артистом цирка, и новая жизнь пленяет его». Однако, когда фильм был окончен, оказалось, что он проникнут какой-то горечью. Отныне горечь уже не покидает Чаплина…

Действие «Цирка» начинается на ярмарочной площади, куда попал Чарли, снова безработный, привлеченный представлением, которое дают цирковые артисты. По ошибке полисмен вручает Чарли украденный у кого-то бумажник[38]. Теперь ему доступны все ярмарочные соблазны. Но владелец бумажника принимает Чарли за вора, начинается погоня. Спасаясь от преследований, Чарли вбегает в цирк и попадает на арену; публика, приняв его неожиданное появление за клоунский выход, аплодирует ему; директор цирка предлагает ему ангажемент.

Но на следующий день, когда страх и беспокойство уже не подгоняют Чарли, его клоунский выход никого не смешит. Отныне Чарли должен довольствоваться второстепенными ролями. Он влюбляется в наездницу (Мирна Кеннеди), которая оказывает ему покровительство. Но, пленившись красавцем канатоходцем Рексом (Гарри Крокер), она забывает о Чарли. Желая восторжествовать над соперником, Чарли обучается хождению по проволоке; тут на него нападают обезьяны и заставляют убежать с арены. В конце концов Чарли ради счастья наездницы великодушно отказывается от соперничества, и она выходит замуж за канатоходца. Бродячий цирк уезжает. Чарли одиноко стоит на площади, с грустью глядя на рассыпанные опилки и на бумажную звезду — последнее воспоминание о развеянной мечте.

Когда «Цирк» появился на экране, история с Литой Грэй была еще у всех в памяти. Лиги нравственности немедленно потребовали бойкота. Но этот призыв остался без ответа. Шумный успех фильма дал Чаплину возможность восстановить свое сильно пошатнувшееся финансовое положение и заняться постановкой картины «Огни большого города».

Но раньше, чем он вновь появился на экране перед публикой, произошли два события, правда, не одинаковые по значению, но в равной мере угрожавшие Чаплину: появление звукового кино и глубокий экономический кризис 1929 года.

Глава восьмая

НА ВЕРШИНЕ СЛАВЫ

Этот эпизод помнят все, кто видел «Новые времена». Чарли работает у конвейера на большом заводе. Дирекция стремится увеличить производительность труда рабочих. На завод приходит изобретатель, который предлагает свою «кормящую машину», рассчитанную на то, чтобы рабочие руки и во время еды не отрывались от конвейера. Для испытания выбирают Чарли.

Его усаживают в кресло. Изобретатель наливает черпаком суп в миску и насаживает на вращающийся стержень початок вареной кукурузы. Машина пущена в ход. После каждого глотка супа специальная подушечка заботливо вытирает губы Чарли… От кукурузного початка под его зубами отделяется зернышко за зернышком…

Внезапно «кормящая машина» разладилась. Кукурузный початок бьет Чарли по носу. Горячий суп выплескивается ему в лицо. Подушечки лупят его по щекам, колотят его, избивают. Вылетающие из механизма детали осыпают его, как железный град. В ужасе и тоске мечется несчастный рабочий, привязанный к креслу. «Кормящая машина» превратилась в машину, морящую голодом, в машину унижения, убийства…

После 1929 года пять шестых мира, казалось, пали жертвой этой обезумевшей машины. Огромный аппарат по производству просперити раньше всего разладился в тех странах, где он был особенно совершенным: в Соединенных Штатах, в Англии, в Германии. За несколько педель крах на Уолл-стрите превратился в бурю, в циклон, в тайфун. Биржевая катастрофа началась с разорения нескольких слишком дерзких спекулянтов. Но вскоре и средний американец почувствовал себя под угрозой или под ударом: у него отняли купленные в кредит пылесос, автомобиль, холодильник, домик. Банкротства с последующим прекращением платежей разоряли коммерсантов. Миллионы американцев, живших в отвратительных трущобах, лишились и этого крова. Они спали где придется — под мостами, на улице. На каждом углу, а вскоре и у каждого дома молодые здоровые люди в лохмотьях предлагали прохожим яблоки. Все они повторяли американскую поговорку, по которой яблоко является залогом счастья и здоровья. Таким путем коммерсанты хотели сбыть излишек яблок — урожай фруктов был катастрофически хорош, как, впрочем, и урожай всех других сельскохозяйственных продуктов. Американских фермеров разоряло изобилие. Теперь и они пускались в дальний путь без денег, без надежд. Начались голодные походы.

«Земной шар соскочил с оси», — острили юмористические журналы. Слишком много было хлопка, изобретатели предлагали использовать его для дорог как заменитель макадама, — а миллионы мужчин не могли купить себе рубашку. Слишком много было зерна, его сжигали, — а женщинам не хватало хлеба. Слишком много было молока, его выливали в реку, а дети умирали с пустыми сосками во рту.