Иногда они умирают - Наталья Турчанинова

Трава вспыхнула сразу. Красный язычок побежал по стеблям, скручивая и изгибая их. Тонкая струйка дыма, не больше чем от сигареты, потянулась в воздухе. Я наклонился, вдыхая терпкий аромат, защекотавший ноздри.

Сначала ничего не происходило, горький дымок полз по моей гортани, медленно затекал в легкие. Заслезились глаза. Голова потяжелела, тоже как будто наполняясь густым туманом. На мгновение меня накрыла тьма, а потом неожиданно я увидел человека, сидящего на кровати. На подоконнике перед ним стояла миска с дотлевающей травой, тонкая спираль дыма вилась вокруг.

Рассматривая его, я подошел ближе.

Длинные волосы стянуты в хвост на затылке, одни пряди светло-русые, другие казались гораздо темнее. Еще один феномен Кайлата – здесь волосы у всех темнели. А если пожить подольше – не исключено, что сам станешь похож на местного.

На худом лице человека резко выступали скулы, кожа вокруг глаз была более светлой, чем на щеках и лбу, – незагоревший след от горных очков, и поэтому тени усталости на веках казались еще заметнее. Жилистое, поджарое тело – постоянные нагрузки вытопили из него последние капли жира.

И тут я вдруг понял, что вижу себя самого. Но не удивился, как будто в нашем мире нет ничего естественнее, чем встретить собственного двойника.

Я шагнул вперед, и в лицо мне ударил яркий свет. Я вскинул руку, пытаясь защититься от него, зажмурился, а когда открыл глаза, смог разглядеть белую снежную равнину. Мягкие волны снега, вспоротые длинными следами от полозьев. Черную узкую зазубренную линию леса вдалеке и коричневую полосу обрыва.

Несколько мгновений я рассматривал эту картину, а потом вспомнил тот самый день, из-за которого оказался здесь, в Кайлате.

Волна холодного воздуха ударила меня в лицо. И тут же четыре одноместных снегохода пронеслись мимо, взрывая снежный наст.

Мы в отпуске. Уолт со своей бывшей студенткой – Тигони, я и Тисса, с которой я начал встречаться пару месяцев назад… Рев моторов, веселые приглушенные крики. К морозному воздуху примешивается запах бензина и опасности. Сейчас я ощущаю его так сильно, словно он разлит по снегу и взлетает вверх вместе с ним.

Веселая игра, беззаботные гонки друг за другом внезапно превращаются в нечто иное. Один снегоход, красный с белыми полосами, неожиданно начинает рыскать из стороны в сторону, а затем, словно обезумев, несется прямо к обрыву. Тонкая фигурка на нем, кажется, еле удерживается на сиденье. Я слышу громкий, истошный вопль, мольбу о помощи, и тут следом за потерявшей управление машиной устремляется другая. Быстро. Слишком быстро. Мужчина пытается догнать девушку. Снегоходы соприкасаются почти у самого края. Он приподнимается, хватает и выворачивает руль ее машины, направляя ту прочь от обрыва… А потом я услышал собственный как будто раздвоившийся крик. Один из прошлого, другой сейчас – из настоящего, хотя ничего нельзя было изменить ни тогда, ни теперь. Уолт не справился с управлением, его темно-зеленый снегоход полетел вниз вместе с облаком снега.

Я видел все это, когда мчался следом за ними, но не успел… А девушка притормозила как ни в чем не бывало, оглядываясь в недоумении и не понимая, куда делся ее друг. Тисса, остановившаяся рядом с ней, влепила подружке пощечину. В отличие от нее, она прекрасно поняла, что произошло и почему.

– Ты убила его!

– Я не хотела, – растерянно бормотала Тигони, держась за щеку. – Я не думала, что он… Я, серьезно, не думала…

Она всего лишь хотела посмотреть, действительно ли Уолт готов рискнуть своей жизнью, чтобы спасти ее. Правда ли то, о чем иногда пишут в научных журналах о таких, как он и я.

Девушка моего друга сделала вид, будто в ее машине отказали тормоза. Никто из ее нормальных приятелей не стал бы подвергать себя опасности. Мгновенно бы оценил ситуацию, остановился и пронаблюдал, что произойдет дальше – рухнет она вниз или затормозит на самом краю, смеясь над собственной забавной проделкой…

Потом я сидел в больничной палате рядом с Уолтом. Он умирал, а я слушал голоса, раздающиеся из-за неплотно прикрытой двери. Спор, начатый на склоне, продолжился в салоне «скорой помощи» и все никак не мог закончиться.

– Ты спятила?! – громко и яростно говорила Тисса. – Зачем ты это сделала?

– Не знаю! – кричала в ответ Тигони. – Я не понимаю, как это случилось! Я не хотела. Я не думала, что он бросится за мной.

– Ты знала, кто он такой! – со злостью отвечала ее подруга. – Ты знала, на что он способен. Он любил тебя! Ты вообще понимаешь, что это такое? В книжках читала? Надо быть полной дурой, чтобы уничтожить это самой. Где ты еще найдешь такого, как он?!

– Ну, еще остался Райн, – возразила та беззаботно.

– Даже не думай, – ледяным тоном отозвалась Тисса.

– Уезжай, – тихо прошептал мне Уолт. – Ты тоже умрешь… Они убьют и тебя. Уезжай в Кайлат… Найди Источник. Верни им души. Обещай, что найдешь.

Я смотрел в его тускнеющие глаза, и мне казалось, что он обращается ко мне настоящему. Глядящему на него из будущего, которое для него уже никогда не наступит. И я ответил твердо:

– Обещаю.

Его взгляд застыл, изломанное тело замерло, и я увидел легкую светлую тень, взметнувшуюся над моим другом. Бабочка или птица. Стремительная и свободная. Крылатая. Не зря кайлатцы называют душу – ханса, «птица». Она покружилась по комнате и устремилась прочь сквозь стену, в небо.

А я последовал за ней. Внизу мелькнули уменьшающиеся коробки-дома студенческого городка, башня с давно остановившимися часами, полуразрушенный средневековый замок на холме. Крылатая тень купалась в лучах света, кружила над аллеями, прудами, проносилась над деревьями и снова взмывала к самым облакам. Она словно прощалась с тем, что было дорого ей при жизни. Облетела старинное здание университета, посидела на подоконнике однокомнатной квартиры Уолта… и неожиданно сорвалась с места. С бешеной скоростью понеслась прочь. Все дальше и дальше. Я видел леса и города, мелькающие внизу, серые пятна пустынь, истыканные нефтяными вышками, рваные куски моря со спичками-кораблями, разбросанными тут и там. Яркую буйную зелень джунглей, наползающих на смятые складки гор.

Тонкий светлый силуэт замедлил полет и стал снижаться. Я стал различать в безликих склонах знакомые вершины. Тамерску, Одинокая Дева, Седой Старик, Мать Богов… глубокие провалы ущелий, морщинистые старые языки ледников, поле с пирамидами. Черная гора… Тень покружила над ней и нырнула вниз, к озерам, круглыми ярко-синими пятнами лежащим на льду. Заскользила дальше над едва заметной тропой, теряющейся среди огромных булыжников. Метнулась в сторону, и я узнал это место. Перевал Гару-Ла. Пять тысяч восемьсот над уровнем моря. За ним, внизу – горячие ключи и… черное устье пещеры в стене из синего льда. Узкий ход, ведущий вниз. Я смотрел на него и видел далеко внизу глубокое озеро, наполненное сияющим светом. Оно бурлило и переливалось, перетекало из одной формы в другую, пело разными голосами.