Короли Альбиона - Джулиан Рэтбоун

Настала пора бросать якорь на ночь. Капитан подвел судно к гавани на южном берегу, и Марч созвал нас всех к главной мачте.

— Сегодня мы ночуем на борту, — громко и решительно заявил он. — Ночью опасно ходить по городу без стражи, и уже поздно искать подходящую гостиницу. Утром поднимемся пораньше и решим, что делать дальше.

Солнце нырнуло за линию домов, видневшихся позади башен Тауэра, и наступила тьма. Единственным источником света был факел в руках одного из матросов, да тускло светились окна на том берегу реки — казалось, там больше огоньков, чем на небе. Река избавилась от багрянца, но теперь в цвет крови окрасился западный край неба.

Утро — еще одно волшебное утро, похожее на тот день, когда мы прибыли в Кале. Небо чистое-чистое, бледно-голубое, не ярко-голубое, как поутру в Виджаянагаре, а ближе по цвету к аквамарину. Дым очагов, белый, если жгли дрова, либо черный, если горел уголь, поднимался совершенно прямыми вертикальными струями из десятков тысяч труб и казался нитями, вплетаемыми в уток. Иней сверкал на черепичных крышах, покрывал камни и плиты словно стекло. Соломенных крыш нигде не видно — оказывается, в городе запрещено использовать при строительстве солому из страха перед пожаром. Между домами лежат длинные, черно-пурпуровые тени. Но больше всего меня изумляют крошечные кристаллики льда, покрывающие все канаты, все брусья и на нашем корабле, и на соседних.

Миг полной тишины. Но вот ниже по течению реки краешек солнца выныривает из воды, наполняет небо золотым блеском, и река, которая вечером текла кровью, теперь течет жидким золотом. Город мгновенно оживает: звонят колокола, кричат петухи, на крепостной стене Тауэра раздается пушечный выстрел, и почти на целую минуту над водой повисает белый клуб дыма. Он не сразу рассеивается, ветра совсем нет. Появляется множество лодок — в них перевозят людей с южного берега на северный, а также множество товаров. У нашего причала уже возникли торговцы, они предлагают горячий хлеб, только что из печи, с расплавившимся сыром внутри, они торгуют соленой и копченой свининой (здесь ее называют «бекон»), протягивают чаши с подогретым и приправленным специями вином. Матросы рады возможности погреться и перекусить. Марч, пристроившись возле меня, говорит:

— Холодно, а? Дьявольски холодно! Поем и пойду, надо нанять мулов, перевезти ваш багаж. Ладно, справимся. В паре кварталов отсюда есть гостиница «Табард», там останавливаются паломники по пути в Кентербери. До апреля паломничество не начнется, полагаю, у них есть свободные комнаты.

Одним глотком Марч осушает кружку вина, покупает еще один горячий хлебец и сходит с корабля на берег, растворяясь в тени, точно в глубине пещеры.

И тут произошла странная вещь. На углу улочки Эдди приостановился и бросил медную монетку безногому нищему. Калека поглядел ему вслед, водянистые глазки заблестели, прищурились, он сморгнул набежавшую слезу и, все так же пристально уставившись в спину Марча, покачал лохматой башкой. «Чтоб меня!» — буркнул он, подхватил свои костыли и, с необыкновенным проворством перебирая длинными палками, покачиваясь всем телом в воздухе, точно цапля или журавль, устремился куда-то вдоль берега, вверх по течению.

Князь, Аниш и все прочие выбираются на палубу. Я повторяю им слова Эдди, и они тоже покупают себе еду и питье, однако вину они предпочитают теплое молоко. Али приказывает грузчикам вытащить наш багаж из трюма. Капитан заявляет, что багаж останется на борту, пока мы не расплатимся за проезд, и князь соглашается на это, поскольку не знает, сколько надо заплатить, и предпочитает спросить об этом у Эдди. Марч возвращается примерно через час — солнце поднялось немного выше, но не слишком. В здешних широтах оно совершает свой путь по низкой дуге.

Полчаса всеобщей суматохи. Эдди нанял двух английских погонщиков с мулами, надо взгромоздить на них поклажу, расплатиться с капитаном, и так далее. Наконец все готово, я прощаюсь с Джимом, мальчишка ни с того ни с сего целует меня. Последним на берег выходит Генет. Умный, жеребчик, понимая, что его ждет твердая земля, на этот раз и не думает сопротивляться. Один из грумов подседлывает его для Марча, но Марч не садится верхом, а ведет коня под уздцы. Я гляжу на него с удивлением, и он отвечает на невысказанный вопрос.

— Не стоит бросаться людям в глаза, — поясняет он, — у меня тут не только друзей, но и врагов немало.

Я вспоминаю странное поведение безногого бродяги и спешу предупредить Марча. Лицо юноши омрачилось, он в задумчивости выпячивает нижнюю губу, потом возвращается к мулу, который везет его личное имущество, развязывает пару узлов и вытаскивает большой двуручный меч в ножнах, длиной по меньшей мере в четыре фута. Прикрепив меч к седлу Генета, Марч оборачивается к Али:

— Али, если мы потеряем друг друга по дороге или вы собьетесь с пути, ищи дом олдермена[19] Роджера Доутри в Ист-Чипе, запомнил?

Али кивает в ответ.

— Он ждет вас. Обещал все устроить.

И мы выступаем в путь. Впереди Марч ведет Генета, рядом с ним идет Али, затем все остальные, а в хвосте нашей процессии погонщики ведут мулов. Мы уже продали немало мешков со специями по дороге, так что теперь половину багажа составляет коллекция принадлежащих князю арбалетов.

Мы прошли пару сотен ярдов, и я убедилась, что линия домов позади Тауэра, там, где река слегка изгибалась, обозначала изогнутый мост, единственный путь через Темзу на много миль в обе стороны. С обоих концов мост защищен высокими каменными воротами, посреди него построена церковь, а по обе стороны тянутся дома с лавочками на первых этажах.

Чтобы войти на мост, нам пришлось дожидаться в длинной очереди торговцев, местных огородников и фермеров, явившихся на базар с отарой овец или тележкой капусты, со стадом бычков или свиней, с курами и гусями. Стоя тут, мы волей-неволей должны были любоваться жуткими кусками мяса, выставленными напоказ над этими воротами. Сперва неопытный путешественник может подивиться: с какой стати понадобилось довольно неуклюже разрубать на части туши свиней, натыкать их на пики и выставлять на поживу воронам и коршунам? Но потом приходит страшная догадка: это были вовсе не свиньи, это были люди, в том числе, кажется, и женщины.

Марч останавливается в тот самый момент, когда наступает наша очередь и мы проходим под сводом ворот. Прикрыв глаза от слепящего солнца, он качает головой и покусывает большой палец. Обернувшись к Али, он что-то говорит, я разбираю почти каждое слово, поскольку иду вплотную за ним:

— Это не преступники. Тот, слева, — это сэр Джон Тин, он перешел на другую сторону в битве при Блорхите, присоединился к лорду Солсбери.

Коршун взмывает в небо, утаскивая в клюве кусок падали, другая хищная птица летит ему наперерез, они сталкиваются, и кусок гниющего мяса падает в толпу, прямо на плечо какому-то разносчику. Этот человек сбрасывает с плеча дохлятину, хохочет, приятели, стоящие рядом с ним, тоже хохочут и пинками отправляют кровавое мясо в канаву. Марч бросает взгляд на свой меч, притороченный к седлу Генета, но ему удается сдержаться, я вздыхаю с облегчением, ведь мне-то уже известно, насколько он вспыльчив. Тощая кошка, подкравшись, подцепляет, ворочает лапой неожиданно доставшуюся ей добычу. Присмотревшись, я понимаю, что это почка, и довольно крупная, — хотя «тин» по-английски означает «тощий», сэр Джон отнюдь не был таковым.

— Эти люди пережили настоящий экстаз, — шепчу я. — Отважные, благородные воины, они не должны были поддаться страху и выть от боли.

Глава девятнадцатая

— Этот человек утверждает, что ты Эдуард Марч. Правда ли это?

Мы прошли по мосту. На каждой его стороне было по меньшей мере сорок лавок, не говоря уж о складах и грудах товара, разложенных прямо у нас на пути, так что проход по месту занял почти двадцать минут. Затем мы собирались свернуть налево, на улицу Крукид-Лейн, но нам преградил путь высокий человек в одежде из первосортного алого бархата и в черной шляпе. Из-под рыжей бороды поблескивала крупная золотая цепь с красивой эмалевой бляхой. В руке этот чиновник держал резной жезл с выложенной серебром рукоятью, а за его спиной стояли наготове вооруженные стражники. Эти воины носили шлемы с поднятым забралом, нагрудные пластины и кольчуги и были вооружены мечами и копьями, с ними было также три лучника — они уже натянули тетивы и держали стрелы наготове. Если бы тот, слева, выпустил стрелу, она бы пробила насквозь мою грудь и пришпилила бы меня к стоящему за моей спиной Али. От этой мысли меня бросает в дрожь, и в то же время я испытываю возбуждение. Рядом с чиновником возвышается на длинных костылях тот бродяга.

Эдди смотрит чиновнику прямо в глаза.

— По какому праву вы допрашиваете купцов с Востока, явившихся в Лондон по торговым делам?

— Посмотри на мой жезл и цепь, если не знаешь, кто я такой. Я олдермен Томас Джилпин, шериф мостовой стражи, и в мои обязанности входит подвергать аресту преступников и изменников, которые попытаются пробраться в город по этому мосту. Меня не касается, кто эти люди, но ты, Марч, отнюдь не восточный купец, ты — человек, объявленный вне закона актом парламента, и я требую, чтобы ты отдал свой меч и шел со мной.