Том 3. Жизнь в смерти - Николай Петрович Храпов

а ее выгнали на дрова, она задохнулась да упала, эта негодница еще и бьет ее, да вот, посмотрите — палка еще в ее руке. Мы бы, бабы, и защитили Танюшку, но где там — рта не разинешь. Они хоть в лагере, хоть на работе командуют больше начальства, всю власть им отдали. У меня нет сил больше молчать, заступитесь вы хоть за нее. Вы вот разденьте ее, и я не вру, вы увидите — она вся в синяках.

Танюшка в это время застонала, зашевелилась и попыталась приподняться на локти, но тут же, беспомощно, опять упала на снег. Около головы ярко обозначилось несколько капелек застывшей крови.

— Да, она сама… — начала было говорить напарница Танюшки, дико озираясь кругом.

— Молчать! — крикнул на нее начальник, — руки назад! Марш к саням! — скомандовал он ей, указав головой на розвальни. При этом, бережно подняв Танюшку со снега, хотел отнести ее на руках к саням, но она, очнувшись, умоляюще произнесла:

— Простите меня, я… оплошала… я сама дойду… — посчитав, что ее в наказание ведут в карцер, она, пошатываясь, направилась к лошади.

Но начальник, обхватив ее за спину, повел сам и, уложив на сено, накрыл тулупом.

— А ты! — крикнул он, приподняв кнут на напарницу — на вахту!..перед лошадью! Бегом!..

В лагере, обследовав Танюшку и убедившись в синяках, начальник собрал всю администрацию, долго упрекал за произвол и распущенность, не оставив без наказания никого. Танюшку приказал поместить под особый медицинский надзор, с длительным отдыхом и усиленным питанием, по выздоровлении же — поставить ее только на легкие хозяйственные работы, в тепле, а в следующий приезд, доложить о ее состоянии, с очной явкой.

Сестра-старушка долго молчала при воспоминании о Танюшке, сосредоточенно глядя в окно, потом обратилась к Владыкину:

— А теперь, я с печалью должна сообщить тебе: те девушки-сестры после долгой и упорной борьбы за чистоту и святость, за свою девичью честь и верность Господу, одна за другой стали оставлять упование свое и лучше захотели иметь временное наслаждение, нежели страдать с народом Божьим. Их испугала будущность, основанная на доверии Господу, и они сами решили устроить ее для себя. Им жалко стало, что их внешность увядает здесь, и не дождались быть украшением учению Господа Иисуса Христа, а решили сами украсить себя.

Одна за другой, понаходили себе женихов, за зоной. В день освобождения они не захотели отблагодарить Бога и идти за Ним тою же тропою, а пошли за зоной — к мирским женихам. Теперь, в лучшем случае, приходят ко мне, избитые пьяницами-мужьями, обливая слезами свои судьбы, а некоторые из них остались с постыженной головою да с двумя, тремя детьми на руках. Мужья их бросили и прожигают свою жизнь с развратницами, каких видишь и ты. Остались: вот, мученица Танюшка, невидная, невзрачная, да я — старая старуха. Вот и ты, молодой, полный сил и энергии, а оружие тоже опустил. Поэтому, ответственность за чистоту и верность учению Господа Иисуса Христа и легла на плечи худенькой, изможденной, невзрачной Танюшки да старухи, скрюченной немощами. Ты об этом подумал или нет?

Подавляя слезы, Павел внимательно слушал все рассказанное, а в конце попросил:

— Мать, расскажите мне о пути, пройденном вами, до сего дня.

— Расскажу. Я была также молода и не лишена миловидности при моем воспитании и образовании, какими наделил меня Господь и мои добрые, милые родители. Они принадлежали к Петербургской знати. Господа я познала вместе с ними, когда дорогие наши вестники святого Евангелия, Пашков и Корф, царским правительством были высланы за пределы России.

Всем юным сердцем я прилепилась тогда к моему Господу и посвятила себя на служение Евангелию, а также, обладая иностранными языками, стала сотрудницей Божьих слуг. На богослужениях я переводила проповеди знаменитых богословов на русский язык, присутствовала на съездах, где были нашими гостями: Павлов, Иванов, братья Мазаевы и Балихин, Рябошапка, Проханов и другие, восполняя духовные и материальные их нужды. Вместе с моими дорогими подругами-сестрами (Шалье и Крузе) трудилась над распространением христианской литературы среди русских, переводя ее с иностранных языков.

От самого начала и до конца участвовала в работе христианского студенческого кружка в Петербурге; сопровождала в миссионерских поездках братьев; служила в бытовых нуждах; сотрудничала с дорогими моими отцами и братьями Марцинковским, Каргелем, Прохановым, Чекмаревым, книгоношей Деляковым и многими другими. Одним была матерью, другим — сестрой. С ними вместе и мерзла и мокла; одних спасала от голода, с другими — голодала; вместе радовалась, вместе и плакала и, наконец, вместе пошла страдать. Тебе, наверное, хочется узнать, имя мое? Я догадываюсь и отвечаю: для тебя я — мать.

Некоторых, из перечисленных мною, ты еще, может быть, встретишь, о некоторых услышишь, у них так же, как и у всех нас, наряду с подвигами веры, были и ошибки, промахи. Когда поднимет тебя Господь и укрепит, ты возьми от них самое чистое, святое и неси его дальше, а с ошибками и немощами поступи, как Господь.

Если кто-нибудь из них, при знакомстве с тобой, узнает и спросит обо мне, ответь им, что как я жила, так и умерла, оставшись для них матерью и сестрой. Время моего отшествия настало, дай я тебя поцелую как сына — такого, какой ты есть — и… до свидания!..

— Павлуша, ты ко мне? — ласково взяв его руки, тихо проговорила ему знакомка.

Павел взглянул на старицу: седые, как лунь, волосы ее были гладко причесаны и по-старинному прикрыты сзади чепцом, глаза плотно закрыты, уста тихо шевелились в молитве.

— Нет… я… потом… объясню… — растерянно ответил юноша, не зная, как скрыть крайнее смущение, и вышел на улицу. Клубы ворвавшегося пара скрыли Павла от знакомой.

— Скажи мне, дитя мое, ты живешь с ним? — спросила старица после некоторой паузы, оставшись наедине с больной знакомкой Владыкина.

— Нет, мать, позвольте мне называть вас так, как называл он, — ответила больная. — Но он зажег во мне такую любовь, какой я никогда не знала. Вот он ушел, а я не страдаю, потому что он оставил мне нечто несравненно лучшее, чем сам, мне только хочется, чтобы это, нечто лучшее, было моей душой ощутимо на всяком месте. Это нечто очень похоже, как я представляю, на вашего Спасителя, о котором он мне много говорил.

— А ты хочешь, дитя мое, узнать Его, получить и постоянно ощущать?

— О да, конечно, ведь дни мои уже сочтены, но где и как найти Его? — ответила больная.

— Идти никуда не надо. Вот здесь, на этом месте, я сейчас