Инфицированные - Скотт Сиглер

— Это вполне согласуется с нашими наблюдениями, — сказал Эймос. — Я все больше и больше убеждаюсь в том, что Брубейкер и компания были инфицированы, однако сами заразными для окружающих не являлись. Мы не обнаружили на его теле никаких следов отложенных яиц или чего-то еще, что могло бы послужить отправной точкой для размножения паразитов. Кроме того, никаких симптомов не обнаружили ни у Дью, ни у тех, кто имел хоть какое-нибудь отношение к трупу Брубейкера.

Маргарет протерла глаза. Ей требуется хотя бы короткий сон. А еще лучше — неделя беззаботного отдыха на Бора-Бора в компании стройного паренька, готового исполнить любой ее каприз. Но здесь не Бора-Бора, а Толедо, штат Огайо. И рядом не услужливый мальчик, а покрытый плесенью, разъеденный черный скелет, известный ранее под именем Мартина Брубейкера.

24

Пол в ванной

Генетический шаблон был опознан, когда оболочки достигли необходимой толщины; далее вся жизнедеятельность направлялась в рост тела. Клетки активно делились в безостановочном процессе развития. Начинали формироваться внутренние органы, однако поскольку организм-носитель по-прежнему обеспечивал всю необходимую пищу и тепло, с внутренними органами спешки не было — наибольшую важность представляли усики, хвост и мозг.

Мозг развивался быстро, хотя до какого-то подобия сознательного мышления было еще очень далеко. Зато усики, несложные по структуре, росли стремительно, со скоростью лесного пожара в ветреную погоду, разветвляясь во всех направлениях и проникая все глубже в организм хозяина-носителя. Усики искали нервные клетки носителя, переплетаясь с дендритами, словно сцепленные пальцы.

Начиная свое развитие медленно, осторожно, почти на ощупь, организмы выделяли сложные химические соединения в синаптическую щель, пространство между усиками и дендритами. Каждый нейротрансмиттер являлся частью сигнала, или сообщения: они проникали в рецепторные участки аксонов, словно ключ в замок, заставляя нервную клетку вырабатывать свои нейротрансмиттеры с их собственными сигналами. Как и в нормальном сенсорном процессе организма-носителя, такие действия вызывали электрохимическую цепную реакцию: сообщения повторялись через нервную систему, пока не достигали мозга носителя. Длительность процесса — от момента выработки сигнала до достижения последним мозга — занимала менее тысячной доли секунды.

Хотя организмам в теле Перри еще предстояло обрести сознательное мышление, на примитивном уровне они уже знали, что атакованы. И инстинктивно активизировали немедленный рост. Хвост начал претерпевать фазу изменения. Специализированные клетки росли, чтобы организм достаточно долго оставался приросшим к среде — вплоть до своего полного развития.

Шесть оставшихся организмов росли быстро и беспрепятственно, а их организм-носитель неподвижно лежал на полу в ванной комнате.

Линолеум был холодным. Перри ощутил это щекой. Вставать не хотелось. Пока он лежал, боль была вполне терпимой.

Когда в последний раз он был в нокауте? Лет восемь назад? Нет, скорее, девять, когда отец ударил его по затылку полной бутылкой виски «Дикая индейка». В больнице ему потом наложили девять швов…

Это было давно и не шло ни в какое сравнение с волнами тупой боли, проносящимися сейчас в голове. Перри попытался сесть — стало еще хуже. Как будто похмелье после бутылки текилы умножили на десять.

Нахлынула тошнота. Малейшее движение и попытки выпрямиться вызывали настоящие взрывы головной боли. Рвотные массы подступили к горлу.

Перри поднял руку и осторожно потрогал разбитый лоб. Хорошо еще, что обошлось без крови. Он нащупал большую шишку размером с мячик от гольфа.

Спущенные ниже колена штаны усугубляли задачу: встать было еще труднее. Штаны пришлось натягивать лежа. Перед глазами все расплывалось.

Перри крепко схватился за сиденье унитаза. Оно закачалось, когда он попытался подтянуться, потом треснуло и разломилось надвое. Что-то подобное произошло и с головой.

В животе забурлило, Перри наклонился вперед, и его вырвало в унитаз. Рвотные массы — в основном желчь — в большом количестве выплеснулись в воду, а керамический резервуар отразил хриплое эхо. Зажатый желудок ослабил хватку, дав возможность дышать, но воздух застыл в глотке, когда голову пронзила режущая боль.

Перри издал тихий стон. Боль лишила его подвижности подобно смирительной рубашке. Он даже не мог встать на ноги, чтобы поискать «экседрин».

Когда-то Перри слышал, что при сотрясении или контузии часто случается рвота. Интересно, каково же тогда боксерам или профессиональным квотербекам? Никаких денег не пожалеешь, лишь бы никогда такого не испытывать.

В желудке зародилась еще одна рвотная волна, и в мутный унитаз выплеснулась новая порция желчи. Ванную наполнил отвратительный запах.

От вони затошнило еще сильнее, головная боль усилилась. Порочный круг, который даже людей неверующих заставлял молить у Бога помощи и спрашивать, чем они его так прогневали.

— Наверное, в прошлой жизни я занимался растлением малолетних, — пробормотал Перри. — Или был самим Чингисханом.

Блевать было попросту нечем, но желудок словно взбесился. Он яростно сокращался, заставляя Перри корчиться и опускать голову все глубже в унитаз.

Желудок отказывался оставить его в покое еще несколько мучительных секунд, мешая нормально дышать. Когда он наконец успокоился и легкие наполнились воздухом, Перри приоткрыл слезящиеся глаза, и тут голову пронзила резкая боль. Он увидел несколько черных пятен, а потом лицо опустилось обратно на холодный линолеум.

25

Паразитомания

Болезнь Моргеллонс.

Маргарет в недоумении уставилась на отчет ЦКЗ.

— Паразитомания, — повторила Маргарет. — Сам черт не разберет…

— Похоже, сюда относится большинство случаев заболеваний, — сказал Эймос. — Симптомы самые разные — от укусов до подкожных проникновений. В некоторых случаях зафиксированы необычные волокна, причем у многих жертв отмечены формы ненормальных психических состояний: депрессия, острое проявление синдрома дефицита внимания и гиперактивности, биполярные расстройства и… угадай-ка последние три.

— Паранойя, психоз и психопатия?

— Да ты сегодня просто в ударе, Марго.

Маргарет, Эймос и Кларенс Отто сидели в кабинете главного врача, по углам которого стояли четыре ухоженных фикуса в больших горшках. Агент Отто очень вежливо попросил главврача удалиться, извинившись за неожиданное вторжение, но не оставив тому выбора и времени, чтобы ответить отказом. Маргарет давно решила, что Отто прирожденный продавец — человек, который умеет заставить вас сделать то, что нужно, и в то же время считать, что вы осуществляете собственную идею и делаете это охотно. Маргарет и Эймос уселись на кожаный диван и просматривали страницы текста, разложенные на кофейном столике. Отто занял кресло главврача за богато украшенным деревянным столом. Он крутился в кресле то влево, то вправо и, казалось, смаковал свое присутствие в кабинете, улыбаясь, как ребенок, изображающий из себя крутого начальника.