Вся синева неба - Мелисса да Коста

Он открывает наобум один из альбомов в коробке. Все страницы исписаны маминым почерком. На первом снимке как раз она, беременная до кончика носа. И подпись: Мы ждем ребенка. Рядом с фотографией кто-то нарисовал цветочек, наверно, Маржори. Значит, мама на снимке ждет его. Внизу страницы написано несколько слов. 13 марта: мы выбрали имена. Эмили, если девочка. Эмиль, если мальчик. Папа нервничает. Маржори сучит ногами. Только мама остается спокойной.

Он водит пальцем по странице. Спрашивает себя, как бы реагировал он, если бы Лора носила ребенка. Сучил бы ногами? Нервничал? Или он никогда по-настоящему об этом не думал? Все, чего он хотел, — чтобы Лора осталась и чтобы она была довольна. Ребенок был только планом. Вульгарным орудием. Он переворачивает страницу с горьким вкусом во рту. Она права, он был последним эгоистом. Все, чего он хотел, — не дать ей уйти.

Первые снимки его младенцем. Вот он в роддоме. Вот сияющие родители. Крошечная Маржори склонилась над ним с любопытством. Ей было четыре года, когда он родился.

Эмиль листает страницы быстрее и берет другой альбом. Альбом его рождения не из самых забавных. Он, красный и щекастый, во всех возможных позах. Следующий альбом перепрыгивает на шесть лет вперед. Эмиль школьник, жгучий брюнет. Играет в баскетбол, катается на скейтборде. Находит птичку в кустах. Больше нет такого количества комментариев под фотографиями.

Маржори на снимках десять лет. У нее длинные темные волнистые волосы, веснушки. Она всегда рядом, держит его за руку, хочет нести его рюкзак. Эмиль помнит, что это его раздражало, когда он подрос. Сестра не отходила от него. Ему не нравилась ее назойливость. Однако долгие годы он на это не жаловался. Дома была как будто вторая мама. Она, пожалуй, считала его своей куклой, но это было приятно. Она все ему прощала, выполняла все его прихоти, хлопала над ним крыльями.

К десяти годам, может быть к одиннадцати, с него хватило. Он помнит мальчишек с их улицы. Маржори и Эмиль — влюбленные. «Уууу» звучало каждый раз, когда она брала его за руку. Рено ничего не говорил, но все остальные издевались. То она была «его возлюбленной», то он был «большим малышом мамочки Маржори». Маржори на это плевать хотела. Она гордо выставляла его напоказ перед подружками. «Вот мой младший братик». Она сажала его на колени, а он не знал, как себя вести, умирая от стыда под всеми этими устремленными на него взглядами. Он твердо решил избавиться от этого — она была слишком назойлива, а его достали дурацкие шуточки.

Эмиль помнит, что это было тяжко. Он бесцеремонно ее отталкивал, быстро уходил без нее после уроков. Она не понимала. Еще пыталась склеить обломки. Тогда он стал злее. Сказал сестре при всех ее подругах, что она некрасивая и толстая. В тот вечер он заставил ее плакать. Он слышал это поздно вечером в кухне.

— Мама… По-моему, Эмиль меня больше не любит.

Он хорошо помнит, что ответила мама.

— Да нет же. Он просто становится настоящим маленьким мужчиной. Ему нужна независимость.

— Но почему?

— Он должен научиться справляться сам. Это не значит, что он тебя больше не любит.

— Правда?

— Правда. Через несколько лет он сам к тебе вернется. Вот увидишь.

Эмиль знает, что сильно обидел Маржори. Он помнит, что после этого был долгий период, когда они стали почти чужими друг другу. Маржо было четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать лет. Она встречалась с друзьями. Однажды он увидел ее с мальчиком. Они целовались, по-настоящему, с языками. Его от этого затошнило. Ей тоже понадобилась независимость. Ее маленький мирок стал вращаться вокруг нее, ее подруг и прыщавых пацанов, круживших рядом. Она часто ссорилась с родителями, он это помнит. Отец повышал голос. Маржори хлопала дверьми. Эмиль же смотрел на нее как на странный феномен. Он не узнавал свою старшую сестру, которую знал: такую добрую, такую заботливую. У нее были прыщи на лице и какие-то непонятные наросты на груди. Он смеялся над ними с друзьями. Они говорили: «Фу, жир нарос». Он отлично знал, что происходит с Маржори, но предпочитал строить из себя дурачка. Сейчас это вызывает у него улыбку.

Эмиль продолжает листать страницы. Вот Маржори гордо держит в руках свой диплом. Ей двадцать лет. Она получила высшее образование по банковскому делу. Эмиля заставили позировать рядом с ней. Ему шестнадцать лет, и на нем черная футболка, которая ему велика. В ту пору он снова стал смотреть на Маржори иначе. У нее закончился переходный возраст. Она уехала из дома учиться и опять была спокойной и ласковой старшей сестрой, которую он знал. Годы летели быстро. Маржори вышла замуж, забеременела близнецами… Эмиль листает дальше. Маржори в белом платье. Бастьен в галстуке-бабочке. Маржори беременная. А вот он на снимке с близнецами. Когда Лора ушла и он опустился на самое дно, Маржори снова вошла в роль мамы. Она стала его опекать, но соблюдая известную дистанцию, уже без невинности их первых лет.

Сегодня она мама. Она больше не любит его всем своим существом, теперь дети заполнили ее жизнь. Вряд ли Эмиля это огорчает. Он думает, что это нормально, в порядке вещей. Он не заметил, как прошли все эти годы. Ему двадцать шесть лет. Через два года его не станет. Как можно так быстро потерять опору в жизни? Он закрывает альбом. На сегодня достаточно. Он чувствует себя вымотанным. Встает, подавив зевок, проходит мимо банкетки, где теперь обосновалась Жоанна, и взбирается по веревочной лесенке, еще думая о Маржори. Он напишет ей письмо. Завтра, или через две недели, или через полгода, но он это сделает.

7

— Двести восемьдесят евро, пожалуйста.

Они протягивают свои банковские карточки одновременно. Эмиль отталкивает руку Жоанны.

— Я заплачу.

Они ехали все утро в поисках магазина спортивных товаров и походного снаряжения. Когда смогли наконец припарковаться, солнце уже шпарило вовсю. Продавец водил их по отделам серьезно и с энтузиазмом. Он несколько раз повторил, что их поход будет «класс». Теперь они у кассы и накупили снаряжения на маленькое состояние.

— Знаешь, у меня достаточно денег, — говорит Жоанна, когда они выходят из магазина,