Демоническая погоня - Хидеюки Кикути

Вампиры из древних легенд обычно возят с собой гробы, наполненные землей из их родных мест, и не только потому, что могилы, в которых они должны покоиться, дарят им отдохновение и самые сладкие сны. На самом деле вампиры давным-давно открыли, что мать-земля вытягивает накопленную телами усталость и вливает в них новую энергию бессмертия. Так что Ди последовал примеру предков.

— Хех, отличная грязь, — фыркнула левая ладонь Ди. — Черт, даже я не могу предупредить тебя, когда ударит солнечный синдром. А то, что ты покрепче простого обывателя, лишь усугубляет ситуацию. Сколько лет-то прошло, пять, что ли?

Голос из руки, должно быть, пытался припомнить, сколько времени прошло с последнего приступа. Обычно дампиров, унаследовавших большую часть способностей от родителя-вампира, слабость настигала раз в шесть месяцев. Они вели отсчет от дня последнего припадка и прятались за месяц до предполагаемого следующего проявления симптомов, избегая в это время любых стычек. Такие предосторожности были вызваны не только страхом погибнуть от рук преследуемой жертвы, но и опасением наткнуться на «товарищей» по ремеслу. В охотничьем ремесле им всегда хватало коварных трусов, жаждущих большей доли. Они тщательно вели записи о состоянии конкурентов, отмечая приступы апатии, и пытались разведать их местонахождение на время следующего припадка, чтобы навсегда покончить с соперниками. Нет нужды говорить, что Ди приходилось помнить о защите от мести Кэролайн и ее приспешников.

— Что ж, похоже, нам предстоит небольшой отпуск. Удачи, — беспечно хмыкнул голос.

Но веки Ди уже плотно сомкнулись.

ГЛАВА 5

Конец путешествия

I

В то время как на древнем поле битвы разгорался смертельный поединок между Ди и Кэролайн, угольно-черная карета Майерлинга остановилась где-то в сорока милях от них, на берегу озера. Чистое голубое небо, сочная зелень листвы, маленькие радуги чуть ли не над каждой веточкой, синеющие вдалеке горные хребты, нахлобучившие белые снежные шапки, порхающие золотистые птички — поистине прекрасная и мирная картина.

Но злобное лицо проводившего лошадей к водопою Маширы не смягчилось ни на йоту — он явно вынашивал нечестивые замыслы. Барбароид начал размышлять, едва расставшись с Кэролайн, и сейчас, дожидаясь, когда лошади утолят жажду, он внимательно вглядывался в собственное отражение в воде. Наконец, после нескольких минут предельной сосредоточенности, барбароид, пробормотав: «Вот именно», хлопнул в ладоши, после чего, согнувшись в три погибели, принялся собирать белые цветы, растущие на берегу. Когда же уродец зашагал к карете, доброжелательное, беззаботное и тщательно отрепетированное выражение застыло на его лице.

Он постучал в окошко с плотно задернутыми занавесками, и голосок из интеркома с любопытством поинтересовался:

— Да?

Плененный печальным очарованием короткого слова, Машира перестал облизываться и приветливо ответил:

— Я тут подумал, не пожелаете ли вы приоткрыть окошко и глотнуть свежего воздуха. Небо безоблачно, вода близка, а воздух напоен сладким ароматом цветов. И хотя милорд Майерлинг отдыхает, клянусь, вам, леди, нечего бояться, пока Машира рядом.

Ответа не последовало. Девушка в карете, видимо, колебалась.

Уловив искру надежды, Машира заговорил со всей оживленностью, на которую был способен:

— Взгляните, как прекрасны эти цветы. Их тут видимо-невидимо. Если опасаетесь, просто отодвиньте занавеску и окунитесь в их белизну.

И снова молчание. Но когда Машира уже решил, что хитрость его не сработала, черная шторка плавно поехала в сторону. Увидев невинное, подобное луноцвету личико, Машира про себя улыбнулся.

Как же заставить ее выйти? Этот вопрос терзал барбароида с момента прибытия на озеро. Он рассмотрел несколько вариантов, но в конце концов решил воспользоваться чувствами, близкими и знакомыми красотке еще с детства. Пусть она путешествует со своим дружком, пусть тот твердо велел ей не высовываться наружу — но не может девица в ее-то юные годы не захотеть подышать свежим воздухом после стольких дней в душной карете. Как-никак, темнота — плохой друг человека. Едва сменив Майерлинга на месте возницы на рассвете, Машира составил план, как с выгодой воспользоваться человеческой природой девушки. Просчитав все на несколько шагов вперед, он свернул с дороги и остановился в этом глухом уголке.

— Ну как, нравится?

Машира поспешно выставил вперед руку с букетом, который прятал до поры за спиной.

Глаза красотки затуманились, и бледная ручка потянулась к цветам — чтобы тщетно удариться о стекло.

— Чего ждать? Что плохого в том, чтобы сделать шажок наружу за глотком воздуха? — Тон Маширы стал еще вдохновеннее. — Цве точки цветут, птички поют. Погуляете, разрумянитесь, посвежеете. Милорд Майерлинг наверняка поблагодарит меня за отличную службу. И надеюсь, кошелечек с нашим вознаграждением потяжелеет. Ну как, подсобите бедному телохранителю?

Девушка нахмурилась, размышляя. Но не успел еще Машира вздохнуть пару раз, глаза красавицы вспыхнули, и дверная ручка повернулась. Девушка ступила на луг, и солнечный свет развеял мрак кареты.

Прекрасная жертва наконец-то попалась в капкан. Галантно взяв добычу под руку, Машира повел ее к озеру.

— Здесь так хорошо, — воскликнула юная леди, доказывая, что она воистину обитатель дневного мира.

Там, где зыбкая волна целовала берег, девушка присела и потянулась к прозрачной воде. Мелкая рябь исказила точеные черты отражения. Поднявшись и отряхнув руку, девушка принялась искать платок, чтобы утереть лицо. Озерная гладь снова стала спокойной.

Машира стоял рядом, распахнув полы серого плаща. Возможно, девушка заметила там что-то, поскольку застыла, онемев. Когда же она наконец отвернулась, руки Маширы стиснули хрупкие плечи, какая-то коричневая труба молниеносно протянулась между телами… труба, вырвавшаяся из живота Маширы. Красавица взвизгнула, но барбароид держал крепко. Миг — и насильник повалил лишенную возможности сопротивляться жертву на траву.

— Что ты делаешь? Отпусти меня!

— Не могу, — Машира схватил руку девушки, упершуюся ему в подбородок, и выкрутил ее. — Я без ума от тебя, — продолжил он. — Ты станешь моей. Смирись, и я не причиню тебе вреда. И позабочусь об этом зануде Майерлинге.

— О чем ты? Отпусти! Если не отстанешь…

— То что? Что ты сделаешь? Можешь вопить — мы посреди леса, никто не услышит. А теперь почему бы нам с тобой не узнать друг друга получше…