Последняя жертва - Дарья Сергеевна Кутузова

— Все в порядке, Мелисса, это просто цара… — начала было Ника, но девушка уже исчезла в глубине комнаты и вернулась назад с баночкой какого-то розоватого раствора и кучей ваты.

— Матушка настаивает, чтобы у меня в комнате всегда были средства первой необходимости, так что тебе крупно повезло. Ты же не хочешь получить заражение крови и умереть, не дожив до нашей свадьбы?

— Какая свадьба, Мелисса? — вздохнула Ника, наблюдая за тем, как аккуратно пальцы девушки разворачивают наспех намотанные бинты. — Ты принцесса, а я девочка на побегушках у полиции. К тому же, вряд твои родители оценят союз будущей наследницы с другой девушкой. Ты и сама прекрасно понимаешь, чего ждут от тебя родители, и вряд захочешь их разочаровывать.

Мелисса глубоко вздохнула, и намочив ватку раствором, медленно начала проходить ей по мелких царапинам на ладонях, оставленных злосчастными розами.

— Я все понимаю. Не думай, что я живу только в своих мечтах и думаю, что раз я принцесса, значит мне все дозволено. К сожалению, все как раз наоборот. Я просто хочу надеяться, что однажды отец примет мое решение отказаться от титула, престола и всех прилежащих прелестей, и я просто заживу как обычный человек. С тобой.

Ника закусила губу, отчасти от боли, отчасти из-за мыслей, которые одолевали ее разум.

— У меня есть план, Мелисса. Хороший план. Да, он не совсем надежный и может не сработать, но это поможет мне нехило так вырасти в глазах, если не всего Королевства, то короля и королевы уж точно. Твой брат… — Ника запнулась, не зная, как стоит продолжить об этом говорить.

Принцесса поморщилась и отвела взгляд.

— Бен… — проговорила она. — Ему всего десять. Исполнится через неделю. Я так боюсь, что он не даже сможет отметить собственный день рождения…

Ее рука дрогнула и зависла над ладонью Ники.

— Я понимаю, к чему ты ведешь, и не буду отговаривать. Я уже давно поняла, что это бесполезное дело. Просто, будь, пожалуйста, осторожнее. Обещай, что вернешься ко мне.

Ника глубоко вдохнула, зажмурилась и, схватив принцессу за руку, в которой та держала склянку, произнесла: «Обещаю», и это было самое искреннее, что она когда-либо говорила в жизни.

В погоне за жертвой

Солнце уже заходило за горизонт, когда Финн в очередной раз, аккуратно прикрыв за собой дверь, вышел из дома, оставляя Виктора мучиться вопросами о том, какие же все-таки тайны скрывает этот парень. Узнать бы, чем паршивец занимается по ночам, а там выяснилось бы, что он и есть убийца. Но Брам мгновенно отмел эту мысль, понимая, что Финн просто не смог бы до того же Борна добраться за одну ночь, совершив там убийство и вернувшись обратно.

То ли дело сам Борн, от него и до Дорена недалеко, хотя и сложновато до таких вот деревень добираться, но тут больше проблема транспорта: поезда мимо них не ходят, а лошадь еще возьми да найди за нормальную-то цену до такой глуши. А вот Квинстон со Столицей, считай, через реку Белозерку от Борна, там до них и рукой подать. Столица только немного юго-западнее находится, до нее дольше добираться, а вот до Квинстона не так и далеко, пара-тройка часов езды на поезде — и ты уже там. Восьмое Королевство само по себе не особо большое, зато спокойное, мирное. Гномы на севере, на юге — эльфы, у них там свои города, до людей им особо дела-то и нет. Есть, конечно, те, кто приезжают в крупные города, вроде Квинстона, да там и остаются, образуя семьи с людьми. Помнится, матушка Виктора говаривала, будто в роду у Брамов были гномы, а будучи подростком, Виктор и вовсе хотел когда-нибудь уехать жить к ним на север, нравилось ему там. Но уже сейчас он понимает, что не сложилось бы. Не тот там климат для обычных людей, да и город не особо для них подходящий, не по размеру людям, развлечений мало, безработица в основном, а вокруг — сплошные горы.

Глубоко задумавшись, Виктор не заметил, как на землю опустились сумерки, скрыв прелесть осенних закатов темным гигантским покрывалом. Мысли о детстве и матери всколыхнули в мужчине волну грусти и легкой нежности, и он, глубоко вздохнув, прошел в комнату с камином, надеясь поговорить с не появлявшимся уже пару дней Бреном. Но хотя бы журналист был более или менее уверен, что человек, с которым он живет, не может быть убийцей, а его странные исчезновения по ночам и невесть откуда взявшийся гроб наверняка объясняются каким-то особым местным менталитетом: Виктор уже понял, что в деревне большинство — религиозные фанатики, а от таких можно всякое ожидать. А не стал ли он сам таким же?..

— Осталось теперь понять, где мне взять кладбищенскую землю, — пробормотал Виктор, стоя уже перед камином.

Решив сначала зажечь огонь, в надежде, что того, что осталось от прошлого раза будет вполне достаточно, мужчина завертелся по комнате в поисках спичек.

— Что, уже так быстро соскучился по мне?

Брам сначала услышал этот голос, вздрогнул от неожиданности, а уже потом почувствовал спиной тепло, исходящее от камина. Повернувшись, он ожидаемо встретился взглядом с подобием глаз, смотрящих на него из пламени.

— Откуда…? Как ты вообще понял, что я собираюсь тебя призвать? — Брам мгновенно вернул себе самообладание, вместе с которым на лицо легла маска надменности. Это была маска из прошлого, которая позволяла не давать остальным бить по больным местам, и отчего-то она сработала именно сейчас.

— Лицо-то хоть попроще сделай, — хмыкнул огонек. — Я уже попробовал твою кровь, а это означает, что между нами теперь есть особая связь, которая позволяет мне понять, что ты чувствуешь в тот или иной момент. Не самая приятная функция, скажу я тебе. Ты прямо-таки олицетворение уныния.

— Это все из-за этого места, — буркнул журналист, отворачиваясь от Брена. — Оно как будто высасывает из меня силы.

— О, на самом деле этому есть простое объяснение. Такие места ближе всего к природе, а сейчас как раз самый разгар осени. Ты просто медленно погружаешься в спячку вместе с остальными жителями и самой природой.

— Как сраный сурок?

Брен полыхнул и дернулся от деланного негодования.

— Ого, какие слова я слышу! В первую нашу встречу ты был более приятным собеседником, да и более сговорчивым, надо сказать. Твоя проснувшаяся раздражительность теперь вынуждена участвовать в нашей беседе, или ее все-таки можно как-нибудь…отключить? Лучше уж унылый Виктор, чем Виктор рассерженный.

Журналист почти