Третейский судья - Ольга Лаврова

— То-то же. А Ландышев и Крысин наверняка одно лицо?

— Наверняка.

— Тогда почему «ихнему бюро» его не забрать? И заодно Мокрого?

— Понимаешь, все, что я рассказываю, — сущая правда. Но с доказательствами слабовато. Было еще два участника грабежей, из немцев, — их наши деятели убрали. Прямых свидетелей нет. Агентурные же донесения в дело не вставишь.

— Что-то твой Интерпол слабо выглядит.

— Ихний, ихний. Он, Паша, довольно глазастый и уши длинные, а вот руки часто коротковаты. Потому меня и командировали — очень, я считаю, удачно. На пару мы как-нибудь расколем бывшего марксиста!

Ну вот и прошла легкая стесненность, что ощущалась при первой встрече. Они снова на одной ноге. Они хорошо слышат друг друга.

Живой Ландышев изрядно отличается от фотографии. Там он мелкотравчатый какой-то, только глаза смышленые. В натуре же Ландышев держится с апломбом, с некоторым даже шиком. От него деньгами пахнет. Только в движениях проскальзывает порой стремление оглянуться и поберечь спину.

К зданию под вывеской «Транспортбанк» Ландышев подъезжает со свитой. С ним, кроме шофера, телохранитель и еще Руслан — его начальник службы безопасности.

Пока шофер припарковывается, поблизости тормозит Авдеев. О нем банкир рассказывал Ковалю на вокзале.

Противники смотрятся рядом контрастно. Авдеев — крупный спокойный блондин, лет сорока трех. Ландышев — подвижный, лысоватый, невысокий, лет на пять старше.

Они сухо здороваются, входят в банк. И пока идут по зданию, где внутренняя охрана, пропуская их, отпирает и запирает двери в коридорах, пока поднимаются в лифте, шагают по этажу начальства, где пол застлан дорогим ковром, продолжают вести не сегодня начавшийся спор:

— Твой случай не страховой, — фыркает Ландышев. — Тут, как говорят немцы, данке шён.

— Перестань, Ландышев. Даже братки тебе скажут: это не по понятиям.

— Какие сейчас понятия?! Сколько поднял — столько и уноси. А после обвала и подавно: если кто тонет, рви в сторону, чтобы не хватался. Скажешь, не прав?

— Скажу, не прав. Без каких-то договоренностей жить нельзя. Иначе сгинем, всех завалит дерьмом.

Ландышев и Авдеев входят к секретарше директора. Охрана банка, понятно, сообщила ей, кто и куда направляется.

— Здравствуйте, господа. Я доложила о вас. Присядьте пока, — она указывает на холл.

Собеседники усаживаются там и продолжают препираться.

Авдеев догадывается, что Ландышеву было бы проще и естественней разобраться с ним на «стрелке». При возникновении спора вопрос этот встал почти ребром. Но, видно, что-то все же стронулось в мире российского бизнеса — Ландышев скрепя сердце согласился на третейский суд. Правда, внутренне он ему противился по-прежнему, и потому Авдеев стремился убедить оппонента. Доводы казались ему такими бесспорными:

— Пора кончать беспредел, Ландышев. Хватит! Правила необходимы в любом случае. Даже если у тебя в багажнике расчлененный труп, ты не должен ехать на красный свет.

— Это, шеф, правила дорожного движения, — кольнул Ландышев бывшего шофера. — А жизнь есть игра.

— В любой игре тоже правила. Хоть футбол. Допустим, ты взял «калашника», положил вратаря и забил в ворота десять голов. Что с тобой стадион сделает?

— Что ты мне глупости растолковываешь? Взялся философствовать, а выходит детский лепет. Я уже сказал: где нету, там нету.

— Посмотрим, что третейский судья скажет, — миролюбиво говорит Авдеев.

— Присудит в мою пользу.

— Пускай решит, чей ущерб, и будем выполнять. Не выполнить его решение, сам знаешь, — волчий билет в деловом мире.

Нехорошо это звучит: «волчий билет в деловом мире». По-своему Авдеев прав, думает Ландышев. Только если говорить о «деловом мире». Это пока что не про Россию, шеф.

Спор прерывается появлением Коваля и банкира. Банкир представляет всех друг другу. Рукопожатия, испытующие ознакомительные взгляды.

Коваль, Ландышев и Авдеев устраиваются в креслах вокруг журнального стола. Секретарша придвигает к ним тележку с напитками. Коваль берет на себя функции хозяина:

— Что будете пить? Минеральная, сок, коньяк, джин, мартини?

— Коньяк так коньяк, — соглашается Ландышев.

Коваль наливает, приговаривая:

— Итак, господин Авдеев — транспортная фирма. И господин Ландышев — страховая компания. Есть требование уплатить деньги. И есть отказ. Начнем с господина Авдеева. Правду, всю правду и только правду, — он слегка подсмеивается над своей судейской ролью.

Авдеев заученно излагает фабулу:

— Моя фирма доставляла груз, застрахованный y Ландышева в компании «Спокойствие». Груз из-за несчастного случая так попорчен, что практически погиб. Вот страховой договор, — передает он Ковалю. — Порча груза входит в перечень страховых случаев — первый лист внизу…

— Ты выражайся точнее, — вмешивается Ландышев. — Не несчастный случай, а собственная глупость.

— У вас будет время, господин Ландышев, — мягко останавливает его Коваль и обращается к Авдееву: — Какой груз, какой несчастный случай?

— Два трейлера везли из-за рубежа компьютеры и видеотехнику. Почти на три миллиона долларов. Магистральная трасса оказалась внезапно перекрыта: вышли бастующие, которым не дают зарплату, и заняли мост. И мои машины пошли по местному шоссе, чтобы объехать другим путем.

— Поухаживайте за собой, — предлагает Коваль Ландышеву, видя, что его рюмка опустела. — Переждать нельзя было? — спрашивает у Авдеева.

— Говорили, что перекрыто на неделю, до приезда депутатов. А у нас обязательство по срокам перед грузополучателем. Большие штрафные санкции.

— Обстоятельства порчи груза?

— Местное шоссе, естественно, тоже пересекает реку. Там старый мост. Как раз под моими трейлерами он обвалился. Вся техника в воде.

Коваль вежливо смотрит то на Ландышева, то на Авдеева. Оба в общем-то безразличны Ковалю. Но Авдеева рекомендовал банкир, а кроме того, все же Авдеев вызывает больше доверия, он приятней. И Ландышев интуитивно чувствует это и беспокоится:

— Господин Янов, Максим Алексеевич! Я прошу вас обратить внимание, что я согласия на изменение маршрута не давал!

— M-м… Не вижу в договоре пункта о маршруте.

— Но вы же европейский человек, герр Янов! — взывает Ландышев. Он знает, что Янов «из Австрии» или, как он про себя выражается, «тоже из Австрии», разумея, что сам он, Ландышев, успешно промышлял в тех же краях. Отчасти он и на судейство это согласился, потому что «тоже из Австрии». Он надеялся на этом сыграть и уже при знакомстве ввернул ему пару немецких слов. Должна же быть какая-то солидарность! — А тут типично российская дурь: трассу закрыли, валяй вброд! Я тоже жил кое-где, видел дороги, хоть в той же Австрии. Там дороги, а у нас что? Это же Расея. Мало ли чего нет в договоре. В договоре на авиадоставку никто же не пишет, что самолет должен будет лететь по воздуху. Или что пароход будет плыть по воде. Это само собой разумеется. Транспорт пользуется путем, адекватным себе. Как немцы говорят, едем зайне. Каждому свое, — переводит он для Авдеева.

Как бы сожалея, что красноречивые доводы Ландышева пропали зря, Коваль разводит руками:

— Есть правило, что договор понимается буквально, иначе какой смысл его составлять?

Приунывший было Авдеев приободряется.

— Твои же люди сопровождали груз. Они согласились на объезд!

— Они всего-навсего охранники и не полномочны выражать мнение компании. Самовольно изменив маршрут, грузодоставщик принял на себя риск форс-мажорных обстоятельств.

— Мои люди тоже всего-навсего шоферы. Все решали шоферы и охранники!

— Не будем волноваться, — Коваль берет договор страхования, — посмотрим перечень форс-мажора… Очень общая формулировка, — произносит он и, как бы для утешения, доливает рюмку Ландышева.

Тот пьет больше, чем следовало бы при деловой встрече. Пить он горазд, но все же несколько возбуждается, возражая уже не только Авдееву, но и Ковалю. Постепенно обстановка в гостиной накаляется.

— Позвольте сказать одну вещь, — говорит Авдеев. — Если сравнить с другими фирмами, то у Ландышева расценки намного выше. Зачем бы мы под него переходили, если б не подразумевались большие гарантии?!

— Ладно, ладно, — повышает голос Ландышев. — Ты знаешь, за что!

Коваль понимает, что тут зарыта собака.

— Охрана не включена в договор. Имеется дополнительное соглашение? — интересуется он.

— Оно конфиденциальное, — говорит Ландышев.

— Полагаю, не для меня?

— К данному случаю охрана отношения не имеет! — злится Ландышев.

— Не будем волноваться, — напоминает Коваль. — Сегодня разговор предварительный. Я здесь неделю пробуду, а вы готовьтесь. Запишите, какие документы я хочу прочесть, включая конфиденциальные.