Молчание Гамельна - Александра Варёнова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вивиан не обычная. По крайней мере, та Вивиан, которую я помню. Она могла совершенно спокойно взять за руку карманника и притащить в полицейский участок или оторвать от юбки подол и перевязать рану бродячей собаке. Вечерами и на выходных она торчала в приюте, постоянно придумывала что-то интересное. У нее не было друзей, ее считали странной и недалекой и частенько устраивали подлянки. А она помнила дни рождения всех в классе и обязательно готовила особенный, пусть и маленький подарок. Как ни странно, эти подарки никто не выбрасывал, хотя многие кривили губы. Вивиан очень искренняя в чувствах. И в их отсутствии… Она никогда меня не любила. Никогда. Даже выпрыгивай я из шкуры вон! — Гамельн низко-низко опустил голову: волосы занавесили глаза.
Леона боялась дышать. Неужели рассказанное правда? И все это так велико и прочно, что даже пытаться влезть не стоит? Леона очень хотела влезть и заявить, что давно пора подвинуться. Давай, тетя, до свидания! Вместе со своими дочуркой и мужем.
— Я рассказывал ей о мечте! Как дурак поверил в сказку, которую сам и придумал. А в итоге не успел спасти вас… мое настоящее сокровище.
Леона неловко сгребла в объятие Гамельна, превратившегося в изваяние. Прошлое наваливалось преступно и неумолимо. Горло сковало тисками.
— Но меня… меня-то ты спас!
— Велика заслуга, — голос Гамельна звучал глухо и надтреснуто. — Я дал тебе немного веры в себя, внутреннюю львицу разбудила ты сама.
— Неправда! Неправда! Ты первый, кто увидел львицу во мне, — Леона обхватила лицо Гамельна ладонями. Гамельн смотрел на нее темным немигающим взглядом. Испытывал, изучал. Боялся. Благодарил. Внутри Леоны все заныло от такого сочетания. — Ты — первый…
Леона слепо качнулась вперед, проводя языком по губам Гамельна. Губы оказались мягкими, с древесными нотками на вкус. Голову повело. Леона навалилась на Гамельна и почти поцеловала, когда ее резко отбросило назад. Копчиком об пол. Леона обиженно засопела.
— Лео, что ты собиралась сделать?
— Как что?! А что? Это разве плохо? Должна быть какая-то особенная последовательность? Мне понравилось и так.
Гамельн вздохнул и забрал волосы назад — пальцы у него слегка подрагивали.
— Понимаешь, Лео… Возможно, мне стоило поговорить с тобой об этом раньше, но… Ты сейчас в самой бурной юности, и тебе, разумеется, хочется всякого: экспериментов, близости, зайти дальше, увидеть больше. Все через это проходили. Но подобные вещи стоит делать по взаимности.
— Что ты со мной как с малолеткой? — Леона надулась еще сильнее. — Я знаю о сексе, презиках и последствиях: дети там, СПИД.
— Какие страшные взрослые слова. Ладно, задам вопрос по-другому: ты хотела заняться со мной сексом?
Леона даже глаза округлила.
— Ты с ума сошел? Никуда я ничего запихивать не собиралась! Меня просто повело. Захотелось тебя лизнуть — и все. Ну, может быть, только… Но это вообще другое!
Гамельн вздохнул, как вздыхал обычно, когда Леона не понимала решения задачи, разобранной на аналогичных примерах много раз.
— Все-таки ты хоть и львица, но еще совсем невинна.
— А ты взрослый-серьезный с устоявшимися позициями?
Гамельн вздрогнул. А Леона продолжила нападать.
— Только и делаешь, что морали читаешь да ноешь. И я не про эту глупую Вивиан! Ты не потерял ни меня, ни других детей, ни ба — и всегда можешь всех вернуть. Я готова тебе в этом помочь. Только попроси!
— Лео, ты о чем? Я отсидел в тюрьме пять лет за похищения. Пять лет! Меня назвали Гамельном, Гамельнским крысоловом, хотя я никому не мстил. Я хотел создать семью, настоящую. Но в итоге лишь морочил всем головы. Потому что вместо одной семьи захотел две. И мироздание меня наказало. Не пойму только — почему наказало и их?! Кевин… я никогда не вымолю у него прощения.
— Ты не виноват. Ты не виноват, Гамельн! Это грехи чокнутых мамаш с папашами. Я уверена — ни Сьюзен, ни Чарли, ни Оллин не держат на тебя зла. Даже ба не держит — ты спасал ее как мог, и сейчас она живет в более комфортных условиях, ведь так?
— Если психбольницу можно назвать комфортными условиями, то да.
Мама Гамельна страдала деменцией. Шесть лет назад Леона не очень это понимала. Да, ба была со странностями, но у кого этих странностей не бывает?
Зато домик в лесу Леона смело и безоговорочно называла Домом. Это был их приют, убежище, теплый очаг — для покалеченных судьбой и людьми, самыми близкими людьми… Кевин голодал и ходил в обносках, Сьюзен били за малейший проступок, Оллин в роли служанки следила за хозяйством и младшим братом, Чарли сидел в четырех стенах роскошного особняка без права гулять и с кем-то дружить, а Леона страдала от травли одноклассников, пока мама ничего не замечала. Гамельн спас их — всех их — и привел в домик в лесу, где они стали семьей.
— Гамельн, я хочу, чтобы было как раньше.
— Как раньше не будет, — Гамельн буквально отрезал фразу. — Более того, если сейчас снова начнут пропадать те же дети, в первую очередь подумают на меня. Это во-первых. Во-вторых, выросла не только ты, львенок. Чарли, Сьюзен и Оллин по тринадцать-четырнадцать лет. Это совсем другая ответственность и условия проживания. Да и они уже далеко не такие доверчивые, наверняка замкнутые и со своими потребностями и интересами. В конце концов, им нужно учиться. Я не уверен, что смогу все это им дать, тем более легально, а не в обход законов, что опять-таки привлечет полицию. В-третьих, даже если побыть фантазерами, которым все удается, где мы все и на что будем жить? Забудь про домик в лесу. Полиция про него в курсе, и то, что комфортно маленьким девочкам, может быть совсем не в радость подрастающим девицам. Ты подумала обо всем этом?
— Но я теперь тоже работаю! Вдвоем мы вполне потянем. А что до условий — нормальные там условия! Ну, чуть переделаем — я попрошу своих помочь, — чуть закупимся и заживем! А полиция что, в полиции тоже люди.
— Как у тебя все складно получается.
— А то ж, — Леона выпятила грудь, уже кое-что прикидывая в голове.
— В-четвертых, — Гамельн прокашлялся. — Если тебя снова потянет меня «просто лизнуть» — ничего не выйдет. Придется завязаться узлом, львенок.
Это… это что сейчас за заявочки! Леона открывала и закрывала рот, не в силах выплеснуть всю степень возмущения.
Гамельн неспешно поднялся с дивана — уставший
