Молчание Гамельна - Александра Варёнова

же теперь будет твой прайд?» Скотина. Ну, я и взбеленилась, типа моих-то девчонок недооценивать не стоит. А он мне ка-а-ак веником в лицо залепит! «Не рычи, львица. Пожуй цветочков». Тут уж я ваще не сдерживалась! Он, конечно, не отставал. Хоть и мудло, а удар поставлен…

— Как ты теперь такая «ваще» на работу явишься?

— Да я ж на старом месте. За упорное рвение приняли в постоянный штат. А им не привыкать. Маску на рожу нацеплю — делов-то.

Гамельн вздохнул.

— Ты еще такой ребе… Осторожнее! — он вдруг бросился вперед, подхватывая женщину, которая чуть не навернулась на эскалаторе. Еще бы! Кто ж вертится при подъеме да еще и руками машет?!

— Вы в поря… Вивиан?

— Нельсон? Тебя уже отпустили? — женщина побледнела и шептала одними губами.

— Больше года назад.

— Правда? — женщина хихикнула: звук напомнил скрип старых качелей. — Как летит время… А ты как будто законсервировался: еще с выпуска не особо-то изменился.

Леона недоуменно уставилась на нее. Она знала Гамельна в прошлом?

— Дорогая! Ты в порядке? — по эскалатору поднялся мужчина с маленьким пакетом, на котором красовалась эмблема «Амазона». Он собирался броситься к жене, но в итоге стал тыкать в Гамельна пальцем. — А ты какого хера здесь забыл?

— Пришел за покупками, — голос Гамельна стал каким-то натянутым, будто он с силой выталкивал каждый звук.

— Дорогой, тише! Люди же смотрят… — На самом деле в основном все тусили на фудкорде и вряд ли прислушивались к перепалке, но поведение все равно было черт-те каким.

— Пусть смотрят. Пусть знают героя теленовостей! За покупками он пришел, как же. А родители девочки в курсе, с кем она якшается? — небрежный кивок в сторону Леоны показал, что речь о ней. — Или завтра ждать спецвыпуск от полиции?

— Вас. Это. Не касается.

— Еще как касается. Ты мало того, что с моей женой шашни крутил, так еще с моей дочкой играл в странные игры.

Гамельна всего потряхивало. Слова мужчины явно резали его сильнее ножа. Леона тоже кое-что вспомнила. Вечера — из прошлой, украденной жизни, — когда Гамельн был сам не свой. Когда уют обустроенного домика в лесу трещал по швам, а реальность напоминала о себе. Шесть лет назад благодаря Гамельну Леона вырвалась из боли, одиночества и темноты. Издевательства в школе, слепота матери, очередной испорченный мяч — все давно позади.

— Что, вновь потянуло на деток?

Леона не выдержала — кулак действовал быстрее мысли. Женщина охнула.

Она вся была взволнованной и какой-то мягкой: от лилового вязаного платья под горло до подведенных блеском дрожащих губ.

У мужчины из расквашенного носа шла кровь. Пакет полетел на пол, и из него выкатилась упаковка наушников. «ДжиБиЭль», надо же, раскошелились! Женщина отмерла, подхватила наушники и выудила из сумки салфетки.

— Вы извините, мэм, но это ни в какие ворота, — Леона встряхнула кистью: плохой удар вышел, теперь сутки рука болеть будет.

— Я понимаю, — она бросила беглый взгляд на Леону и какой-то тоскливый — на Гамельна. После чего обхватила мужа за плечи и повела к кафе-мороженому. — Идем, дорогой, попросим льда…

— Да на них в пофицию надо заяфить! — мужчина гундосил и зыркал, но мягкая на вид женщина оказалась довольно сильной и упрямой.

Через минуту странная парочка скрылась за зонтиками кафе-мороженого.

Леона сама бы с удовольствием полакомилась, но теперь куда уж! Гамельн напоминал белый лист и смотрел не моргая.

— Пошли. Все настроение в топку, — Леона потянула Гамельна подальше отсюда. Желательно — домой.

* * *

Гудящая жизнь Лондона казалась надоедливой, напыщенной и пошлой. Леона каждый раз заново привыкала к шуму, яркости, скоплению народа — и с облегчением отвыкала. Не ее это. Она с удовольствием бродила по тихим улочкам, заглядывала в специализированные магазины и торчала в антикафе. Рядом с Гамельном многое сглаживалось и отходило на задний план, но сейчас буквально свербило глаза.

Р-р-р, как же бесит! У Леоны чесались кулаки начистить рожу вон тому напыщенному индюку и ушатать вон ту витрину с ряжеными манекенами. Сделать хоть что-нибудь! Лишь бы не плестись в тягостном молчании. Гамельн настолько ушел в себя, что пару раз Леона выдергивала его из-под колес машин и выуживала из жуткого торнадо толпы. Жаль, выяснять отношения посреди улицы — явно плохая идея! До одури хотелось встряхнуть — колким словом или метким ударом. А получалось только изображать хмурого сыча, которого сторонились по умолчанию. Рискнул бы какой остолоп сунуться — Леона ему все зубы пересчитала бы и приложила затылком о ближайший столб! Остолопа, увы, не находилось. И повода прижать Гамельна к стене с парочкой вопросов — тоже.

Бесило все. Даже серый облупившийся дом, в котором Гамельн снимал квартиру. Не мог чего поприличней найти? Леона не раз спрашивала его об этом, но тот только пожимал плечами: «Какая-никакая, но крыша над головой».

— Ну и кто этот хам?! Что за история с женой и дочкой? — голос Леоны разносился рыком.

Гамельн проверил замок и протопал в гостиную. На потертом диване подтянул к себе ноги и принялся растирать ступни, будто устал или замерз. Будто прятал взгляд. Наполовину открытые жалюзи расчертили его полосами света и тени. Зебра недоделанная. Спаситель мира и главное зло во вселенной!

— Я бы сказал, что этот тип — сумасбродный мужлан, но ревность его была не беспочвенной, — Гамельн вздохнул. — Хотя он и сам не без греха. Много пил и проводил время за игрой в карты, а я планомерно сближался с его семьей. Вивиан — моя бывшая одноклассница, и так получилось, что я стал тренером ее дочери. А потом подвез до дома на машине, а потом помог починить кран…

Леона нахмурилась и подперла бока руками.

— А что насчет странных игр с дочерью?

— Он однажды застал, как мы играли в «Твистер».

— Реально сумасбродный мужлан. Зря ты его выгораживаешь!

— Было бы все так просто, львенок, было бы все так просто… — Гамельн вздохнул и сильнее скрестил ноги. — Совру, если скажу, что помогал семье Вивиан без всякой корысти для себя. Мне хотелось порушить, разграбить нажитое в надежде отхватить кусочек счастья. Глупо было. Ужасно. Я не получил ничего, а потерял многое.

— Кто вообще эта Вивиан? — Леона нахохлилась, вспоминая взволнованную и слегка эфемерную женщину. Такие строят идеалы и свято их чтут.

— Моя первая, безответная, бестолковая и единственная любовь.

— А? — у Леоны определенно замкнуло мозги: такая тетка — и… да даже язык не поворачивался! — То есть как единственная? А я? А дети? А… ба?

— Это немного другое, понимаешь? Любовь проявляется в разных…

— Но она же