Стихотворения и поэмы - Борис Пастернак

Петербург

Как в пулю сажают вторую пулюИли бьют на пари по свечке,Так этот раскат берегов и улицПетром разряжен без осечки.О, как он велик был! Как сеткой конвульсийПокрылись железные щеки,Когда на петровы глаза навернулись,Слезя их, заливы в осоке!И к горлу балтийские волны, как комьяТоски, подкатили; когда имЗабвенье владело; когда он знакомилС империей царство, край - с краем.Нет времени у вдохновенья. Болото,Земля ли, иль море, иль лужа,-Мне здесь сновиденье явилось, и счетыСведу с ним сейчас же и тут же.Он тучами был, как делами, завален.В ненастья натянутый парусЧертежной щетиною ста готоваленВрезалася царская ярость.В дверях, над Невой, на часах, гайдуками,Века пожирая, стоялиШпалеры бессонниц в горячечном гамеРубанков, снастей и пищалей.И знали: не будет приема. Ни мамок,Ни дядек, ни бар, ни холопей.Пока у него на чертежный подрамокНадеты таежные топи.

Волны толкутся. Мостки для ходьбы.Облачно. Небо над буем, залитымМутью, мешает с толченым графитомУзких свистков паровые клубы.

Пасмурный день растерял катера.Снасти крепки, как раскуренный кнастер.Дегтем и доками пахнет ненастьеИ огурцами - баркасов кора.

С мартовской тучи летят парусаНаоткось, мокрыми хлопьями в слякоть,Тают в каналах балтийского шлака,Тлеют по черным следам колеса.

Облачно. Щелкает лодочный блок.Пристани бьют в ледяные ладоши.Гулко булыжник обрушивши, лошадьГлухо въезжает на мокрый песок.

Чертежный рейсфедерВсадника медногоОт всадника - ветерМорей унаследовал.

Каналы на прибыли,Нева прибывает.Он северным грифилемНаносит трамваи.

Попробуйте, лягте-каПод тучею серой,Здесь скачут на практикеПоверх барьеров.

И видят окраинцы:За нарвской, на охте,Туман продирается,Отодранный ногтем.

Петр машет им шляпою,И плещет, как прапор,Пурги расцарапанный,Надорванный рапорт.

Сограждане, кто это,И кем на терзаньеРаспущены по ветруПолотнища зданий?

Как план, как ландкартуНа плотном папирусе,Он город над мартомРаскинул и выбросил.Тучи, как волосы, встали дыбомНад дымной, бледной НевойКто ты? О, кто ты? Кто бы ты ни был,Город - вымысел твой.Улицы рвутся, как мысли, к гаваниЧерной рекой манифестов.Нет, и в могиле глухой и в саванеТы не нашел себе места.Воли наводненья не сдержишь сваями.Речь их, как кисти слепых повитух.Это ведь бредишь ты, невменяемый,Быстро бормочешь вслух.

Оттепелями из магазинов

Оттепелями из магазиновВеяло ватным теплом.Вдоль по панелям зимнимЕздил звездистый лом.Лед, перед тем как дрогнуть,Соками пух, трещал.Как потемневший ноготь,Ныла вода в клещах.Капала медь с деревьев.Прячась под карниз,К окнам с галантереейЖался букинист.Клейма резиновой фирмыСеткою подошвЛипли к икринкам фирнаИли влекли под дождь.Вот как бывало в будни.В праздники ж рос буранИ нависал с полудняВестью полярных стран.Небу под снег хотелось,Улицу бил озноб,Ветер дрожал за целостьВывесок, блях и скоб.

Зимнее небо

Цельною льдиной из дымности вынутСтавший с неделю звездный поток.Клуб конькобежцев вверху опрокинут:Чокается со звонкою ночью каток.

Реже-реже-ре-же ступай, конькобежец,В беге ссекая шаг свысока.На повороте созвездьем врежетсяВ небо Норвегии скрежет конька.

Воздух окован мерзлым железом.О конькобежцы! Там - все равно,

Что, как глаза со змеиным разрезом,Ночь на земле, и как кость домино;

Что языком обомлевшей легавойМесяц к себе примерзает; что рты,Как у фальшивомонетчиков, - лавойДух захватившего льда налиты.

Душа

О, вольноотпущенница, если вспомнится,О, если забудется, пленница лет.По мнению многих, душа и паломница,По-моему - тень без особых примет.

О, в камне стиха, даже если ты канула,Утопленница, даже если - в пыли,Ты бьешься, как билась княжна Тараканова,Когда февралем залило равелин.

О, внедренная! Хлопоча об амнистии,Кляня времена, как клянут сторожей,Стучатся опавшие годы, как листья,В садовую изгородь календарей.

Не как люди, не еженедельно

Не как люди, не еженедельно.Не всегда, в столетье раза дваЯ молил тебя: членораздельноПовтори творящие слова!

И тебе ж невыносимы смесиОткровений и людских неволь.Как же хочешь ты, чтоб я был весел,С чем бы стал ты есть земную соль?

Раскованный голос

В шалящую полночью площадь,В сплошавшую белую безднуНезримому ими - "Извозчик!"Низринуть с подъезда. С подъездаСтолкнуть в воспаленную полночь,И слышать сквозь темные спаиЕе поцелуев - "На помощь!"Мой голос зовет, утопая.И видеть, как в единоборствеС метелью, с лютейшей из лютен,Он - этот мой голос - на черствойУзде выплывает из мути...

Метель

1

В посаде, куда ни одна ногаНе ступала, лишь ворожеи да вьюгиСтупала нога, в бесноватой округе,Где и то, как убитые, спят снега, -Постой, в посаде, куда ни однаНога не ступала, лишь вороженДа вьюги ступала нога, до окнаДохлестнулся обрывок шальной шлеи.Ни зги не видать, а ведь этот пасадМожет быть в городе, в Замоскворечьи,В Замостьи, и прочая(в полночь забредшийГость от меня отшатнулся назад).Послушай, в посаде, куда ни однаНога не ступала, одни душегубы,Твой вестник - осиновый лист, он безгубый,Безгласен, как призрак, белей полотна!Метался, стучался во все ворота,Кругом озирался, смерчом с мостовой...- Не тот это город, и полночь не та,И ты заблудился, ее вестовой!Но ты мне шепнул, вестовой, неспроста.В посаде, куда ни один двуногий...Я тоже какой-то...Я сбился с дороги:- Не тот это город, и полночь не та.

2

Все в крестиках двери, как в ВарфоломеевуНочь. Распоряженья пурги-заговорщицы:Заваливай окна и рамы заклеивай,Там детство рождественской елью топорщится.

Бушует бульваров безлиственных заговор.Они поклялись извести человечество.На сборное место, город! За город!И вьюга дымится, как факел над нечистью.

Пушинки непрошено валятся на руки.Мне страшно в безлюдьи пороши разнузданной.Снежинки снуют, как ручные фонарики.Вы узнаны, ветки! Прохожий, ты узнан!

Дыра полыньи, и мерещится в музыкеПурги: - Колиньи, мы узнали твой адрес!-Секиры и крики: - вы узнаны, узникиУюта! - И по двери мелом - крест-накрест.

Что лагерем стали, что подняты на ногиПодонки творенья, метели - сполагоря.Под праздник отправятся к праотцам правнуки.Ночь Варфоломеева. За город, за город!

Урал впервые

Без родовспомогательницы, во мраке, без памяти,На ночь натыкаясь руками, УралаТвердыня орала и, падая замертво,В мученьях ослепшая, утро рожала.

Гремя опрокидывались нечаянно задетыеГромады и бронзы массивов каких-то.Пыхтел пассажирский. И где-то от этогоШарахаясь, падали признаки пихты.

Коптивший рассвет был снотворным. Не иначе:Он им был подсыпан - заводам и горам -Лесным печником, злоязычным Горынычем,Как опий попутчику опытным вором.

Очнулись в огне. С горизонта пунцовогоНа лыжах спускались к лесам азиатцы,Лизали подошвы и соснам подсовывалиКороны и звали на царство венчаться.

И сосны, повстав и храня иерархиюМохнатых монархов, вступалиНа устланый наста оранжевым бархатомПокров из камки и сусали.

Ледоход