ООО «Кремль». Трест, который лопнет - Андрей Колесников

Старая, как «русский мир», конструкция: хороший царь, плохие бояре. Точнее, даже так: хороший царь, опирающийся на плохих бояр и покрывающий их.

Почему так происходит? Потому что почти полтора десятилетия не было ротации власти, а Путин, по оценке россиян, «опытный политик». За такое время почему бы опыта и не набраться? Да и других политиков у нас для вас нет. Эта модель безотказно, как автомат Калашникова, работает уже много лет.

Главное – основной фактор, все последние годы работавший на положительный образ Владимира Путина, в еще большей степени укрепился: он «вернул России статус великой уважаемой державы».

Понятно, что уважаемой внутри страны, а не вне. Но для большинства населения это неважно. Наоборот: если внешний мир боится и возмущается, значит, уважает. Август 2010-го – 36 % опрошенных отмечают это положительное свойство президента, февраль 2013-го – столько же. Март 2014-го – колоссальный скачок до 51 %. Чем больше Крыма, тем прочнее статус «великой и уважаемой».

В чем хрупкость конструкции? Путин – не президент всех россиян, «согласных» и «несогласных».

Лишь 14 % считают, что он выражает интересы всех без исключения слоев населения (хотя этот показатель существенно вырос). Система ручного управления, внутри которой остается один работающий институт – президент, который сам себе парламент, правительство, СМИ и профсоюз, – приписывает все успехи одному человеку. Но и неудачи припишет ему же: 82 % считают, что Путин целиком несет ответственность «за проблемы, стоявшие перед страной во время его правления». А рейтинг доверия – это колеблемый треножник: он растет, но при этом очень далек от своих же пиковых значений, а до этого довольно существенно падал.

Действие крымской инъекции не бесконечно. И тогда для поддержания рейтинга придется совершать новые подвиги. Вопрос: какие? И какова будет их цена? В том числе для физического и экономического благосостояния россиян, проблемы которых, в основном социального свойства, как они признаются социологам, так и не решены. Кем не решены? Тем, кто взял всю ответственность на себя. А впереди – санкции, стагфляция, мобилизационная экономика, опора на собственные силы.

Психология осажденной крепости рождает патриотизм, только не позитивный и оптимистический, а негативный и пессимистический. Где больше истерии, чем разума, эмоций, а не рассудка.

Да, патриотическая волна развязала руки. Первое лицо отвязаннее говорит с миром и жестче ведет себя с теми, кто не согласен с его политикой. Его челядь бежит впереди паровоза, проявляя инициативу и принося верховному главнокомандующему дары, головы и скальпы врагов, сбившихся в пятую колонну, фактически приравненную к пленным немцам, которых проводили по улице Горького во время войны.

Но с кем останется патрон нации к концу своего срока? С каким ресурсом и качеством поддержки? С какой элитой? Поддакивающей ему во всем, но неэффективной и некачественной – от страха и сервильности? Внешне преданной, но внутренне нелояльной?

На выходе получается страна – этакое товарищество на доверии, где нет доверия.

Где не нужны обязательства друг перед другом, а только перед первым лицом. Где депутаты и чиновники подотчетны не народу – источнику власти, а верховному начальнику. Где нет правил, потому что они устанавливаются не раз и навсегда и легко изменяются в режиме ручного единоличного управления. Где, когда надо, попрекают Конституцией, а когда надо – севрюжиной с хреном.

Жизнеспособность такой конструкции с облупившимся тефлоном сомнительна. Можно поддерживать ее в рабочем состоянии с помощью консервативной идеологии. Но и переоценивать эффективность мозгопромывочного механизма системы «Россия-не-Европа» не стоит. Лишь 11 % россиян волнует «духовное возрождение России». Меркантильным и очень земным россиянам подавай экономический рост и борьбу с коррупцией (62 и 44 % соответственно).

Из всех в мире «духовностей» россиянин предпочитает продовольственную корзину. Кстати, сильно завязанную на импорт из отныне духовно чуждых стран.

Путин может оказаться заложником собственного высокого рейтинга. Да, это уже не рейтинг надежд и ожиданий. Это рейтинг приятной войны без единого выстрела и легкой победы в купальнике и ластах. Победы, пахнущей морем, платанами, массандровскими винами и ласкающими слух топонимами – Партенит, Симеиз, Форос… Но решительно непонятно, как выбираться из западни международной изоляции, экономических проблем и диковато-архаичного сознания, измеряемого разными степенями глупости депутатских инициатив.

До следующих выборов еще долгих четыре года, которые нужно чем-то заполнить. И предъявить нации, этому товариществу на хрупком доверии, что-то не хуже Крыма и нечто побольше, чем «выполнение всех социальных обязательств».

Даже страшно подумать что.

2014 г.

Партия ренты

Недавно президент России напугал свою широкую, как чеховская степь, социально-электоральную базу проникновением в нашу страну зарубежной мягкой силы. Среди инструментов мягкой силы были помянуты недобрым словом «карманные неправительственные организации». Параллельно Министерство юстиции РФ принудительно занесло в список иностранных агентов ряд гражданских структур, включая общество «Мемориал».

Говорят, что когда родственники и друзья погибших в катастрофе Boeing звонят по их телефонам, на том конце провода они слышат русское или украинское приветливое «Але». Это простое мародерство. А есть мародерство историческое. Именно так я бы квалифицировал акт причисления «Мемориала» к лику иностранных агентов.

Это бестактный плевок в память миллионов узников ГУЛАГа.

Правда, что высшему руководству, собственно, с этой памятью делать, если никакой электоральной ценности она сегодня не имеет. И кого волнует, что нынешняя власть тем самым приравняла себя к НКВД. Это нынче скорее достоинство, чем недостаток.

Владимир Путин, который смотрит на мир, как утверждает в давешней публикации журнал Newsweek, сквозь тусклое стекло трех папочек с ежедневной информацией ФСБ, СВР и ФСО, заявил, что последний и решительный бой с мягкой силой не означает закручивания «каких-то там гаек». Как говорила отцу Федору жена инженера Брунса у Ильфа и Петрова: «В моем доме, пожалуйста, не становитесь ни на какие колени». И не крутите какие-то там гайки…

Если каждый день смотреться в это информационное трюмо, которое на вопрос: «Свет мой зеркальце, скажи…» неизменно отвечает: «Всегда!», то действительно можно решить, что гайки вовсе и не закручены. На самом деле они уже завинчены до предела. В том числе и с точки зрения привинчивания отечественной истории к текущим пропагандистским задачам.

И свое монопольное положение в политике, экономике, истории, инженерии человеческих душ власть ощущает не как возможность для хотя бы какого-то диалога, а как «народный» мандат на подавление всего живого.

За ними – «народ». Это важный момент. Следующий логический шаг – поговорить о том, почему за ними «народ», который дает мандат в том числе и на расправу и надругательство над национальной памятью?

Широко известно даже школьникам, что высшие слои политических атмосфер сидят у нас на углеводородной ренте, щедро распределяя ее между собой и время от времени, особенно в период выборов, откупаясь от населения какими-нибудь социальными выплатами или майскими указами президента и их аналогами. Несколько лет назад такое явление называли социальным контрактом времен высокой сырьевой конъюнктуры. С тех пор конъюнктура так и осталась высокой.

Соответственно, наряду с получением ренты (rent seeking) и ее перераспределением органическим путем появилось такое явление, как просачивание ренты – rent dripping. Есть целая теория, согласно которой за счет падения со стола сильных мира сего крошек от распиленного на заносы и откаты национального пирога формируется средний класс.

Чтобы только обслужить одного rent-seeker с его замками и шубохранилищами, нужны десятки горничных, уборщиц, нянь, охранников, адвокатов, садовников, шоферов, сантехников, врачей, официантов, парикмахерш, массажистов, бухгалтеров, налоговых консультантов, инструкторов по сквошу, тренеров по хоккею, репетиторов по французскому… И все получают рабочие места и зарплаты.

Шубохранитель тем самым делится рентой. Не говоря уже о том, что благотворительные, формальные налоговые выплаты, неформальные выплаты «на ремонт храмового ансамбля Кремля» и на откуп от населения тоже распределяются среди окормляемой официозным православием, крымским проектом и просто деньгами паствы, имеющей руки, чтобы голосовать, и глаза, чтобы смотреть телевизор.

Так рождается гигантский класс рентополучателей. А в политическом смысле – партия ренты. «Ест такая партия!» – как писал Вагрич Бахчанян. На этом держатся и властная пирамида, и движущийся к пику Коммунизма рейтинг первого лица.