Страсти обыкновенные - Михаил Башкиров

— Может, плащ возьмешь на всякий случай? — муж поднял руку с пешкой.

— Если я через три часа не вернусь, звоните в милицию…

Пока шли до остановки, тренер все норовил задеть сумку то коленом, то бедром, словно проверял, не лежит ли там вместо иконы завернутый кирпич. Сластенова устала перекладывать сумку из руки в руку, но крепыш успевал переместиться в нужную сторону.

Когда подошел троллейбус, Сластенова прижала сумку к животу и, не дожидаясь тренера, расталкивая людей, пробилась к дверям, втиснулась в переполненный салон, а тренер как приклеился, громко дыша в ухо.

— Что, зайцами проедем? — Сластенова уперлась плечом в широкую спину, надвигающуюся от окна, чуть повернула голову и совсем близко увидела багровую щеку тренера — только сейчас она заметила, что крепыш плохо выбрит.

— У меня проездной, — тренер стоял как скала, и пассажирам, которые двигались к выходу, было туго.

— А у меня талоны в сумке, попробуй достань…

Где-то над головой что-то треснуло, кашлянуло, и усталый голос поплыл, дребезжа о металлические стойки:

— Гр-р-раждане пассажиры, сохр-р-раняйте билеты до конца пр-р-р-роезда… Гр-р-раждане…

Широкая спина в старом вельветовом пиджаке, застывшая между окном и Сластеновой, вдруг начала теснить ее прямо на тренера.

— На следующей выходим, — тренер наддал плечом, и Сластенова вклинилась в образовавшийся промежуток. — Держитесь за мной…

Троллейбус резко тормознул. Кто-то вскрикнул.

Спина в вельветовом пиджаке все-таки настигла Сластенову и почти впечатала ее в тренера. Сластенова почувствовала, как тренер напряг все мышцы, принимая удар, — и тут сумка оказалась между ними. Забинтованная икона углом попала ей точно под ребро — удар, ослабленный сумкой, все же оказался достаточно силен, и она даже потеряла дыхание, но тут же встрепенулась и стала пробираться за тренером, которому, видно, тоже досталось от иконы — он попятился к выходу, прижимая ладонь к животу.

На остановке, за сломанной скамейкой, тренер принялся массировать ушиб ладонью:

— Надо было «тачку» взять…

— Ваш специалист… не из бывших… спортсменов? — Сластенова перевела дыхание, вслушиваясь, как поднывает ребро, поставила сумку на край скамьи и посмотрела вслед медленно удаляющемуся троллейбусу. Из неплотно прикрытой задней двери торчала нога в модной кроссовке, но вот нога дернулась, и створки, дрогнув, сомкнулись.

— По крайней мере, в общественном транспорте не ездит, — крепыш поправил мастерку.

— Ясно, — Сластенова опять посмотрела в сторону троллейбуса, но тот уже исчез за углом. — Слыхали, как я предупредила мужа насчет милиции? Так что без штучек…

— Я работаю с подростками десятый год, — тренер обошел скамью. А вы мне такое говорите.

— Да я это для профилактики, сами понимать должны. Вон у нас прошлым летом сберкассу среди бела дня ограбили…

— Ничего не бойтесь, — тренер машинально протянул руку к сумке. Я владею приемами каратэ…

Сластенова успела выхватить сумку из-под самых его пальцев. При этом движении ушибленное ребро заныло.

— Да и к человеку идем надежному, — крепыш посмотрел на свою руку, улыбнулся и начал старательно массировать живот. — К надежному…

— Так чего мы ждем?

Они перешли дорогу, спустились по выщербленным ступеням к магазину.

Сластенова поглядывала то на тренера, то на пыльную витрину, в которой мутно отражалась голова крепыша и его торс, обтянутый мастеркой. Ей начинало казаться, что ее сопровождают двое, — но вот витрина кончилась, и тренер забежал вперед на дорожку из бетонных плиток жухлая трава выпирала на стыках. Сластенова задела сумкой куст, перешагнула лежащий на бетоне помидор и следом за тренером вышла к киоску, заваленному сбоку пустыми ящиками. Прошли вдоль короткой очереди, обогнув детскую коляску с отброшенным верхом. Сластенова успела заметить спящего младенца. Попали в сквер. Там, возле клумбы, — еще один раздавленный помидор. Выпал из сетки, как птенец из гнезда. Миновали ряд пустых скамеек, черемуху с обломанными ветками, качели. Сластенова обернулась. Еще виден угол киоска и два крайних человека в очереди. Коляска спряталась за барьером кустов, но слышно, как ребенок проснулся, наверное, выронил соску, и пронзительно кричит. Сластенова перехватила сумку из одной руки в другую. Тренер по-прежнему впереди на пару шагов. Зачем-то подпрыгнул, сорвал тонкую ветку и сразу же выкинул.

Когда вошли в тихий подъезд, оба остановились возле почтовых ящиков. Крепыш начал отдирать с ладони смолу. Сластенова опустила сумку.

— Передохнули? — тренер положил руку на перила. — Нам шагать до пятого этажа.

— А вдруг его нет дома?

Он промолчал и стал медленно подыматься, но при этом все смотрел на сумку. Сластенова догнала его. Шли рядом. Неожиданно на третьем этаже ближняя к Сластеновой черная дверь беззвучно распахнулась. Из тусклой квартиры, пошатываясь, вышел мужчина в одних брюках — подтяжки врезались в голые опущенные плечи.

Сластенова прижала сумку к груди, отступила к тренеру.

— Курить, понимаете, вчерась бросил, — мужчина звонко щелкнул подтяжками. — Умираю, душа бесится, дайте папиросочку!

— Извините, мы не курящие, — тренер подтолкнул Сластенову к ступенькам, попятился сам. — Совсем не курящие…

— Так бы стразу и сказали, — мужчина оттянул подтяжки, задумался, потом осторожно спустил их на покрасневшие плечи и удалился.

На пятом этаже, когда тренер остановился перед дверью с каким-то хитроумным замком, выпирающим солидно наружу, Сластенова ткнула его сумкой в бедро и шепнула прямо в ухо:

— Вы специально подговорили этого типа? Чтобы запугать меня?

— Я десятый год работаю с подростками, — тренер нажал кнопку звонка.

— Слыхали…

В комнате Сластенова присела в ближнее к выходу кресло, поставила сумку к ногам на медвежью шкуру.

— Сто рублей, — человек в махровом халате у журнального столика поднял высокий запотевший бокал и принялся сосать через соломинку что-то золотистое, с пузырьками, бегущими к ободку.

Тренер заглянул в комнату и куда-то исчез.

— Сто рублей, и ни копейки больше, — надежный человек поставил бокал на фирменную салфетку.

— Но вы же еще не видали? — Сластенова нагнулась — ушибленное ребро напомнило о себе тихой болью — расстегнула сумку. — Она…

— Угощайтесь, — в комнату бочком вошел тренер, в обеих руках его пенилось по бокалу с ободком. Розовые соломинки подрагивали. — Суперкоктейль «Спринт»!

Сластенова поблагодарила кивком, пристроила бокал на ладонь и тронула соломинку губами.

— Вас удивляет, почему я даже не хочу взглянуть на вашу фанерку? — человек засунул руки глубже в карманы халата и начал ходить вокруг столика. Когда он ступал на медвежью шкуру, она потрескивала и шуршала, когда проходил мимо стеллажа с книгами, чисто вымытые стеклины вздрагивали, и так же вздрагивал пустой бокал на столике. — Просто в этом нет ни малейшей необходимости… Понимаете, я игрок, в высшем смысле этого затасканного слова, игрок с большой буквы… Меня влечет риск, как огонь влечет мотылька… Выиграю ли, проиграю ли — не все ли равно… Может, я сейчас предлагаю вам сто рублей за обыкновенную деревяшку, а может…

— Но если обыкновенная деревяшка стоит миллион рублей? — Сластенова поставила бокал на широкий подлокотник, вытерла платочком липкие губы. — Тогда как?

— У меня, к сожалению, на данный момент отсутствует в наличии вышеназванная сумма, — человек остановился за столиком.

— Да я не требую с вас миллиона. — Сластенова нагнулась к сумке и нащупала тугой сверток. — Мне нужна лишь ваша консультация как специалиста.

— Консультация — тоже сто рублей.

— А коктейль «Спринт» бесплатный? — Сластенова, так и не вынув сверток из сумки, опустила его на дно. — Или сто рублей порция?

— Вы слишком практичная женщина, и это вас погубит, — надежный человек шагнул к столику и, широко расставив руки, уперся ладонями в полированные края — ворот халата отпал и стала видна застиранная майка. — К сожалению, таких, как вы, нельзя переделать, вы напоминаете мне столбы на обочине… Но могу в порядке исключения дать один совет бесплатно, как и мой любимый коктейль…

— Послушаем, — Сластенова переставила бокал с розовой соломинкой на другой подлокотник и откинулась в кресло, как бы разглядывая тяжелую люстру под высоким потолком.

— Избавляйтесь быстрее от своей фанерки, — человек выпрямился. Можете продать, можете выкинуть, можете подарить, но если оставите у себя, то всякие мрачные, злые мысли разъедят вам душу…

— Если я от нее избавлюсь, то уж не за сто паршивых рублей, поверьте.

— Охотно верю…

— Иннокентий Иннокентьевич, милый, — тренер взмахнул розовой соломинкой, как дирижер. — Взгляни хоть краешком глаза, пожалуйста.