Несерьезные отношения - Мария Сергеевна Коваленко

то дело. Времени и желания не было. Без Кравцовых между Москвой и проклятым Гамбургом, в котором партнер решил открыть филиал, разрывался.

Секретаршу чуть не уволил, когда она эту встречу назначила. Кравцову чуть на хер не послал, когда услышал в трубке ее блеяние про девочку, что от них «просить придет», и «спасите-помогите» четыре раза.

Кто ж предупреждал, что придет такая?!

Кто ж знал, что я забуду про свои собственные табу на платных девок и живые подарки?!

Кто ж представить мог, что эта феечка заведет до отключки за несколько секунд? Нутро вывернет своими стонами и взглядами сумасшедшими. Потечет на меня, как кошка в марте. Даст потрогать все охрененные выпуклости и впадины.

Но больше ничего не даст!

Не готовила меня к такому сучка-судьба.

Не обламывали, словно я бездушная машина для траха, которую можно выключить в любой момент.

Как пацан чуть не разревелся, когда ширинку застегивал. Больно. Хоть в скорую звони и проси, чтобы медсестричек посимпатичнее прислали.

Еле до лифта дошел, думал, чокнусь. В ушах стреляло. Каждый шаг ударом по яйцам отдавался. Каждый метр казался марафонской дистанцией.

Ноги передвигал как инвалид. Пока до ресторана на первом этаже добрался, несколько раз себя в покойники записал и эпитафию придумал.

Только когда пакет со льдом у бармена за дурные деньги выкупил, стало немного легче.

Я прижал свою покупку прямо к ширинке, как к ожогу. Второй раз за вечер чуть не расплакался. Теперь уже от облегчения! А потом так, с пакетом, и поковылял, будто кавалерист после суток на коне.

Вначале, хромая и шипя, по лестнице к парковке. Потом, звеня ледяными кубиками, метров пятьдесят по паркингу.

И только уже в машине меня окончательно отпустило.

В штанах наступила антарктическая зима. С сосульками и инеем. Слезы высохли. И все живое наконец, скукожившись, опало.

Смотреть на такое превращение было больно. Ощущать — обидно. А думать, как я дошел до подобной жизни, позорно.

Пока домой доехал, сто раз успел проклясть себя за то, что связался с Кравцовыми. Чуял ведь заранее, что не нужно мне это.

Едва переступив порог квартиры, сразу же послал секретарше письмо, чтобы утром гнала эту Валентину лесом.

«Что бы ни предлагали, на хер!» — для пущей убедительности завершил я ценное указание.

Ужин еле впихнул в себя. Уснул только в три ночи. Не знал, на какой бок лечь, чтобы отмороженного не потревожить.

А утром на работе… стоило влить в себя литр кофе, проораться на подчиненных, как снова переклинило.

Будто знала, что секретарша пошлет, Кравцова позвонила мне напрямую. Вопила что-то на женском истерическом про «свою несчастную девочку» и про «как вы так могли».

Херню какую-то несла, да еще и костерила, словно вчера это не мне инвалидность светила, а ее глазастому презенту.

Ныла снова о судьбе своего мужа. Нереально было разобрать смысл без переводчика.

Икала. Всхлипывала.

Так и нарывалась.

Но когда в конце уже спокойным голосом спросила: «Ну, так вы поможете?» — вместо того чтобы отказать, я вполне осознанно и четко рявкнул:

— Да!

Женя

Правду говорят, что в экстремальной ситуации тело, особенно женское, способно на чудо.

Что такое бег с препятствиями, я знала только теоретически — видела по телевизору. Но жизнь заставила — и понеслась сама! Петляя между рабочими столами, натягивая второпях брюки и застегивая пуговицы рубашки.

Бежала с такой скоростью, как ни в институте, ни в школе не бегала! Хоть в олимпийскую сборную заявку подавай!

В лифт я влетела почти нормальным человеком. Остались лишь каша в голове и непривычная сырость в трусах, а еще руки тряслись, как у алкоголика наутро после попойки.

Телефон дважды чуть на пол не уронила, пока доставала из сумочки. А потом еще раз — когда набирала номер Вали.

Судя по быстрому ответу, подруга ждала моего звонка.

— Ну как, он согласился?! — взволнованно крикнула она.

— Он… Он… — Я все еще не отдышалась, так что говорить было сложно. — Этот твой Бояринов… Этот адвокат… Он на меня так набросился… Еле ноги унесла.

Про насилие я, конечно, приврала. Собственные позорные стоны до сих пор, будто эхо, гремели в ушах. Но я не готова была делиться некоторыми деталями своего морального падения. Даже с Валей!

— Ээ… а ты случайно кабинетом не ошиблась? Может, это кто-то из подчиненных тебя встретил и не так понял? — В голосе подруги послышалась настороженность.

— Нет здесь никаких подчиненных. — Радуясь тому, что в лифте больше никого, я съехала по холодной панели вниз и обхватила колени свободной рукой. — Эти юристы, похоже, единственные люди в стране, которые соблюдают Трудовой кодекс. У них только босс перерабат-тывает…

На последнем слове я нервно икнула. А в голове вспыхнул образ адвоката с широкой грудью, мускулистыми руками и еще одной выдающейся запчастью, которая так и рвалась поработать. Распухла от потребности в трудовом подвиге!

— Валь, только честно, что ты ему сказала? Как вообще преподнесла мой визит?

— Да я, собственно, ничего такого и не говорила. Секретарше сообщила, что ногу сломала и вместо меня придет другой человек. — Подруга откашлялась. — Ну, чтобы тебя из офиса не выперли. Мало ли какие у них там правила!

— И никаких презентов не обещала? Или чего-то подобного? — Я закусила губу.

— Смеешься?! У меня все деньги на адвоката уйдут. Кредит, наверное, брать придется. Не до презентов. А что?

— Этот твой Бояринов… Он… Он меня за проститутку принял. За презент!

— Да что ты говоришь?!

— Набросился прямо у двери и начал… — В том, что произошло, даже признаваться было сложно.

— Что начал?

— Лапать меня.

— А ты абсолютно уверена? Может, он это… просто обнял слишком крепко! Ты ж у нас год без мужской ласки. Совсем забыла, что это такое. Вдруг неправильно поняла?

— Валя!

Я чуть не задохнулась от возмущения. Каждый клочок кожи, к которому прикасался Бояринов, еще горел, словно этот гад не просто трогал, а сразу клеймо ставил, метил меня своими пальцами.

Какие тут объятия?! С бывшим мужем секс скромнее был, чем приветствие с этим чертовым бульдозером.

— Все! Все! Бояринов тебя лапал. Признаю. — Валя сдалась практически без спора.

Случай был редкий, но меня так трясло, что вышло не до радости.

— Мне… Ик! Никогда… Ик! В жизни… Ик! Так стыдно… Ик! Не было. — Отходняк накрывал все сильнее. Теперь я икала уже после каждого слова.

— Блин… Если бы я только знала, что все так получится…

— Я даже сказать… Ик! Ничего не успела… Ик! Ни имя, ни зачем пришла.

— Родная моя… Женечка… Ой, зря я послала