Проклятие зверя: 3 дочь, 13 невеста (СИ) - Ермакова Александра Сергеевна "ermas"

Деву тощую в ноги ему швырнули. Роден окинул человечку взглядом суровым, смутно вспоминая, что и правда её видел, крутящейся в комнатке Карры. Снующей туда-сюда.

— Ты кто? — чётко, словно удар хлыста прозвучало.

— Варка, — страшась поднять голову, всё также в подобострастной позе на земле лежала и всхлипывала дева. Одежда лоскутами свисала, тело в крови и ранах — волколаки в догонялки с ней поиграли. Ну хоть не растерзали, есть с кого ответ потребовать. — В ученицах у бабки Софы была, — заикалась молодуха.

— Что с моей дочерью? — обрушил то, что снедало больше всего.

Человечка вздрогнула опасливо, очи несмело воздела:

— Как что? — Крупные слёзы по щекам катились.

Не хотел Альфа надеяться на лучшее, что жива дочь, но сердце его забилось мощно и яростно.

«Обманываться нельзя, — убеждал себя. — Обманчивые надежды могут стать страшным ударом». И он прозвучал.

— Померла… — Варка носом шмыгнула.

— ГДЕ? — Роден порывисто шагнул к девке впритык, молодуха шарахнулась, точно Зверя лютого увидала, ведь так и было, но Альфа быстрее был и злее, навис горой: — ОНА?

Заметался испуганно взгляд Варки.

— Где??? — рыкнул грубее Альфа и ученица бабки Софы выпалила:

— Похоронила.

Повисло глухое молчание, площадь накрыла пугающая тишина. Словно застыли все: никто из волколаков не дышал, ветер перестал дуть и кроны деревьев шевелить.

— Что ты сделала? — уточнил Роден.

Девка боязливо всхлипнула, глазищи на Альфу подняла, уже готовая на смерть кровавую и болезненную.

— По-нашенски… землице… родной придала, — на словах запиналась.

Роден с недоумением посмотрел на волколаков — глазами пробежал по головам и лицам, выискивая ответ на немой вопрос, но стая его тоже ждала. Стопорнул на тех, кто девку приволок, и они коротко покивали, мол, да, видели, не лжёт!

— Зачем? — вперил тяжелый взгляд в ученицу бабки Софы. Молодуха от страха икнула:

— Так у нас принято, — глупо прозвучало, и Роден за косу девку схватил, вверх дёрнул, пока она, повизгивая и рыдая, на ногах не оказалась.

— Зачем? — процедил яростно, склонившись к ней.

— Дитя малое ещё было, — сбивчиво лепетала, потряхиваясь от страха Варка. — В нём и душенька… не закрепилась толком, а землица… сил даёт, огонь же… их забирает. А вот тепереча тризна минула, душа окрепла, тело увидала…

— Она жить будет? — не поверил ушам Альфа.

— Душа? Да, — закивала рьяно молодуха.

— Дочь! — рявкнул Роден, ещё и встряхнув девку от нетерпения.

— Как же-е-е… — проскулила она, пуще слезами давясь, — тело-то мертво-о-о. Я лишь дух укрепила-а-а-а, дабы дальше мог…

Отбросил девку Роден — кулем ухнула наземь и подвыла от новой боли Варка.

— Покажи! — приказал сурово, ни на миг не проникнувшись жалостью к человечке. И слову её не поверил. Раз сбежала, труп украла и схоронила — и теперь могла соврать! Своякам хоть и верил, но желал убедиться в том, что дочь мертва лично.

Могилку отыскали на опушке леса близь крохотного села жалких человечишек. Земляной бугорок, камнями обложенный.

Велел копать Альфа. Его верные волколаки тотчас бросились выполнять, а Варка отвернулась, губы кусая и причитая тихо-тихо:

— Не оскверняйте, — молила слезливо. — И без того душеньке тяжко… Потеряться может.

Но Роден не слушал — убедиться желал, что ежели в могиле труп ребёнка, то на нём нет следов убиения.

Крохотный свёрток распахнули.

Девка дышать забыла, а Альфа носом потянул — мертва плоть! Девочка! И нежилец ровно столько, сколько времени прошло с момента посмертных родов Карры. Вроде чиста от насилия, но усомнился было, что его дочь. Опять носом повёл — кровь на бледо-зеленоватом тельце и ткани принадлежала супруге. Её родовая… малышка даже не обтёрта… и пуповинка…

— Сжечь! — отдал короткий приказ. — Своих мы сжигаем! — тише, но так же чётко, будто для ушей недалёкой ученицы бабки Софы сказано.

— Но душа… — Варка воспротивилась.

— Слабые духом — не наша кровь! Лишь сильные выживают и находят дорогу обратно — на землю. Ежели душе будет надобно, зацепится за новую жизнь!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Бабка Софа велела захоронить, — пробурчала девка. — Потому я и сбежала. Вы бы не позволили…

— Ведьма! — рыкнул Роден. — Она! ОНА!!! Убила мою дочь и жену!

— Неправда! — возмутилась молодуха.

— ОНА живот ей вспорола!!! — припечатал обвинение.

— Никогда наставница горя никому не чинила, — упиралась Варка, осмелев к удивлению Альфы. — И Карру спасти желала, — с чувством, позабыв что Зверя страшится надобно. — Твердила как заклинание, что ежели удастся, судьбу сможем люду поменять. И вас это остановит бесчинства творить! — смотрела на Альфу широко открытыми глазами, хотя никто не имел права так долго держать зрительный контакт, это было равносильно вызову.

— Но не вышло, потому и попробовала дочь вашу вытащить из чрева. Хоть так спасти, но девчонка уже была… — ахнула от боли девка, когда её дёрнул к себе за руку Роден:

— Живот вспороть?

— Надрез сделала, малышку достала, уложила и спасти пыталась… — упиралась молодуха, губы до крови искусав от того, как терпела боль от хвата Зверя.

Затаился Альфа, долго Варку взглядом ощупывая и запахи изучая. Люди — жалкие твари, их страхи — на лицо, их волнения и лож всегда пахли. Они для любого зверя — лёгкая добыча.

— Ежели узнаю, что солгала — убью всех, кто тебе дорог.

Девка глаза опять опустила:

— Так нет никого у меня. Твоё племя всех истребило, когда я ещё во младенчестве была.

Рывком отпустил Варку Роден, но взглядом зацепился за знак на запястье молодухи. Такой же был у старухи.

— Что это значит? — грубовато девичью руку к себе подтянул, рассматривая клеймо.

Девка от боли зашипела, прогибаясь от того, как безжалостно Зверь её кисть выкручивал, дабы лучше видеть знак. И только отпустил, с облегчением выдохнула и поспешно его манжетой рукава подранной рубахи прикрыла.

— Клеймо отверженной, — обронила тихо.

— Ты жрица этого… как там, — нетерпеливо мотнул головой Альфа, — Культа, — уличил с яростью, уже на грани растерзать дрянь на месте, кровью её ядовитой умыть землю.

— Была, — не отнекивалась девка. — Бабка Софа меня выкрала у них, когда я должна была стать жертвой для богов их. Но наставница видала другой путь, нежели Ясновидца проклятых. И знак этот нанесла, дабы скрыть наши судьбы от ока главной жрицы.

— Тогда зачем она к ним взывала, спасая супругу мою? — докопался до того, в чём не видел смысла.

— Сила у них великая, цель верная, а вот дорога, как и у тебя, Роден кровожадный, неверная.

Сказано было так просто, что отшатнулся Альфа, как от затрещины.

— А ты, стало быть, ведаешь, как правильно? — прищурился зло.

— Нет, — повинилась Варка, но взгляда не отвела, — а вот бабка Софа ведала, потому не позволила жрицам твою дочь себе прибрать.

— Убила? — шарахнул догадкой, в коей сомневался, но так жаждал услышать подтверждение, и месть начать немедля.

— Даровала новую жизнь, с судьбою великой.

Сердце удар пропустило, мир пошатнулся…

Повело Зверя, закружилось всё вокруг.

— Что с девкой делать? — прорезался в помутневший рассудок голос одного из волколаков молодых.

— Она ваша, — и утопился в отчаянье и жажде мести Альфа.

Мир для него померк на время, а когда Зверь вынырнул из бездны боли после смерти любимой и дочери, погряз в жестокости и беспробудном душевном пекле. Бросил Альфа вызов и богам, и людям — всем существам на Земле… Кто плодился и размножался, кто посмел вздумать, что волколаки слабы и страшатся проклятий. Кто посмел его дочери лишить! Любимой!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Вот тогда и утопил Землю в крови…

Шёл несметной стаей лютых волколаков. Сеял хаос, горе, смерть, оставлял выезженные земли и пустоту. Многочисленные связи с самками принесли лишь двух дочерей, но после смерти Карры, ни одна женщина больше не тронула его души, ни один ребёнок не смягчал каменного сердца.