Проклятие зверя: 3 дочь, 13 невеста (СИ) - Ермакова Александра Сергеевна "ermas"

— Уже не спасёт это ваш род. За столько времени ваша сущность поменяться успела настолько, что теперь не воспротивиться Зверю призыву Луны. Хоть запирай, хоть на цепь сажай, хоть приказами завали — Зверь вырвется — дитя не будет. А нет потомства — нет будущего. Племя ваше скоро начнёт грызться по поводу и без повода. Будете уничтожать не только других но и друг друга… за власть, земли, самок…

— И что нам делать?

— Учиться примирению, научиться делиться…

— Что значит это?

— Ваше спасение только через людей. Учитесь с ними уживаться…

— Чего не хватало? — взрыкнул Роден. — С этими мелкими, жалкими, слабыми существами?..

— В отличие от вас, они научились выживать…

Призадумался Альфа. Окинул своих волколаков мрачным взглядом. Сыновей вспомнил, и как собственноручно их прогонял, и тогда в душу закралось сомнение, а не Ясновидца ли в том виновата?

Дочь — хотела погубить. С сыновьями рассорила. Секрета до сих пор не поведала, где найти душу дочери. О проклятии твердит не переставая! О, боги!!! Она — и есть проклятие!

Это осенило, когда жрица нарушила брачную церемонию и упала без чувств на первом же шаге. Может тому виной её знания, а может уловка женская, но пришлось церемонию отложить.

А ночью проснулся от того, что жрица стонала на своём ложе. В испарине крутилась, металась… Бормотала невнятно:

— Третья дочь, третья дочь… среди невест искать…

И до того испугался за неё Альфа, что сдернул одеяло, прижал к груди хрупкий обнажённый стан девы. А она как заведённая о третьей дочери и невестах лепетала. Что-то про гон, человеческих самок…

Успокаивал, покачивая, чего не делал ни с одним из своих детей во младенчестве, и что осуждал в сердобольных самках, мол, из-за них волколаки забудут свою суть, вырастут слабыми и капризными. Страхи и кошмары надобно перебороть самолично — лишь такие Звери достойны жизни!

Сердце лихорадочно грохотало, дурно ему было.

— Третью дочь ищи, — шептала в беспамятстве Ясновидца.

— Где? — рыкнул нетерпеливо Зверь, встряхнув деву. Она открыла непонимающе чёрные очи. Сморгнула сонливость.

— Где её искать? — вторил глухо Альфа, с жадностью следя за девой томной. Она с мурчанием прижалась крепче, обвила его могучую шею руками и застонала губы в губы:

— Дай мне эмоций ярче — сделай меня своей, — со сладким поцелуем прильнула. И Зверь зарычал, позабыв, что давал обещание не трогать жрицу. Ответил пылко… А потом швырнул её на простыни мягкие, подрагивая от дикой похоти, что плоть раздирала и вены горячила. Уже отравился запахом и желанием: ощутил тело молодое, податливое и трепещущее. Никогда таких хрупких дев в своих руках не держал, под собой не ощущал. Худенькая, а изгибы женственные. Грудь упругая, а соски так торчали дерзко, что во рту пересохло у Родена. Взглядом скользнул по плоскому животику, по лобку с черной полянкой волос.

И сорвался Зверь, рывком подтащил жрицу к себе, прикусил до сладости грудь точёную. Вскрикнула Ясновидца, из оков страшного сна окончательно вырываясь, да вцепилась в ужасе в волосы Альфы. То ему лишь знаком послужило. И как бы девка не отбивалась, его уже было не остановить. Стонала жрица, прогибаясь ласкам его жадным: то брыкалась, когда Зверь вверх брал. Увещевать пыталась, молить о чём-то:

— Убьёшь… стой… кровь…

Но глух оставался к мольбам её, они и раньше его не шибко трогали, а теперь и подавно.

Поцелуи грубые чередовал с укусами кровавыми. Дева всхлипывала, металась, а Роден к вожделенной цели спускался. Языком след оставляя на плоском животе до поросли витков смоляных. Носом пробуравил их, запахом самки девственной травясь, и лизнул нетронутое лоно.

Ахнула жрица, дугой изгибаясь в руках крепких. Смял Роден ягодицы округлые, не выпуская из плена, и с большим пылом принялся ласкать деву сладкую. Пил, лизал, и даже метки ставил на самке, своё право утверждая и доводя её то до вершины удовольствия, то болевого обморока. Ласкал на пределе, показывая все грани похоти животной…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

И взлетала она быстро, и так же стремительно ухала в пучину беспробудного удовольствия. То болью задыхаясь, то стонами сладострастья, и когда опала изнеможенно на простыни без сил, Роден овладел ей, стремясь и свою похоть утолить. Рывком ноги стройные развёл шире, собой накрыл тело юное и ворвался.

Только протаранил девственную плеву узкого лона, истекающего соками, Зверь его и пропал окончательно. Глохнул от криков её, и врывался с пущим рвением. Наслаждался болью, когда она в отчаянье, и на последнем издыхании, когтями в него вонзалась, кожу полосую на плечах и спине… Зверь был на взводе, им управляла животная похоть. Он уж не видел, что дева почти без чувств была — врывался в неё и врывался. Насиловал плоть юной жрицы. Был ненасытен и жаден. Его плоть таранила нежные глубины Ясновидцы, разрывая и усевая кровью брачное ложе…

Брал деву и брал, пока его Зверь не насытился, а дева не стихла под ним окончательно. И когда сошла пелена дурмана вожделения с глаз, с досады завыл Альфа. Жрица была мертва!

Зверь выл от переизбытка чувств, ему вторил зловещий вой стаи, предвещающий жуткие, кровавые войны.

И главным врагом Родена стал Зувр. Залечив раны — пошёл на отца. Кровь и плотью залили землю. Асмуд и Ярэд сплотились, чтобы свергнуть отца, а свершив это, восстали друг против друга. Племя раскололось на кланы и стаи — все разошлись, разделив территорию на части.

Отныне были Северные волколаки, Южные и волколаки Средних земель. И только третья дочь человеческого племени могла сплотить некогда великую, единую семью, ставшую в одночасье врагами.

Но как и было начертано, раз в год Альфы и сильные самцы собирались на ритуальных полянах и проводили смотрины будущих невест из рода людей.

Поначалу их силой отнимали, принуждали к ритуалу, но опосля волколаки научились торговаться, и люди сами приносили, пригоняли им ко сроку невест. И ежели первых убивали сразу, землю кровью и плотью топя, потому что Звери не понимали, что делать с человеческими самками не готовыми к спариванию, то за долгие годы гона, что только не перепробовали волколаки. И половозрелых брали, и совсем в годах. Но чем больше возраст оказывался у самок, тем менее желанными они были. Точно также не подходили совсем юные… Потому со временем главы Зверей выяснили, что в поре быть должны невесты.

Возраста подоспелого не только для зачатия и рождения, но и окрепшими телом, духом по-женски — покуда не растратили красоты своей, свежести юной, силы в ногах и чреве, дабы увеличить шанс привлечения Зверя и силы его выдержать.

Но и то не спасало от гибели невест. Гон заметно растянулся — волколаки даже стали получать удовольствие от забегов, но всё равно были слишком хрупки и нежные создания людские. Много их разодранных после брачного загона оставалось. Тех, кто даже не успевал гон начать, и потому со временем законы менялись, правила подправлялись. Всё, дабы увеличить шанс человеческим самкам выжить. И даже свобода была обещана, ежели сможет невеста добраться до ничейных земель и доказать свою силу и право на жизнь! Лишь одно оставалось неизменным — третьи дочери считались самыми лакомыми, и за ними велась самая лютая охота. И за их плоть дрались самые сильные Звери, дабы иметь шанс стать прародителем нового существа и встать во главе сильнейшего рода, сплотив остальные стаи.

Благо, люди — такие тщедушные существа, что были готовы ради выслужения и денег — любой товар поставлять самолично. Потому вскоре войны часто не волколаки затеивали, а сами люди. Ради наживы, земель и самок… для волколаков.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Часть вторая

Глава 5 Несколько поколений спустя

Сегодня был значимый день — день перед загоном невест. Альфа со своими ближайшими волколаками, не обременёнными семьями, с сыновьями и будущими хвостами стаи осматривали доставленных невест. Отбирали, годных для завтрашнего гона и решали, участь других — молодых.