Террорист №1 - Сергей Соболев

Колхауэр собиралась прихватить с собой ноутбук и фотоаппарат «Найкон», — она могла бы высвистать из редакции дежурного фотографа, но его сюда просто не пропустят, — однако Шенк, выразительно постучав себя пальцем по лбу, отобрал у нее сумку, в которой все это помещалось, и зашвырнул ее обратно в салон «Лендкрузера», после чего жестом пригласил журналистку пересесть в его служебную машину.

Когда они миновали полицейское заграждение, Элизабет принялась интенсивно крутить головой по сторонам. Ничего необычного на первый взгляд внутри оцепленного копами квартала не происходило. И только у одного из коттеджей, мимо которого они медленно проехали, она заметила небольшую группку гражданских лиц, которые под присмотром сотрудников полиции грузились в предназначенный для эвакуации местных жителей транспорт.

Шенк был старше ее лет на пять. Вообще-то он хорошо владел собой, но сейчас был сильно разгневан чем-то. Он здорово смахивал на большую черную ворону. Вот только вместо «кар-р, кар-р…» из его рта непрерывным потоком лились отборнейшие ругательства, на которые давно уже привычная к подобной лексике журналистка реагировала примерно так же, как на шум океанского прибоя.

Сотрудник ДЕА, на которого, помимо его собственных должностных обязанностей, начальство возложило еще ответственность за контакты с представителями СМИ, гневался отнюдь не из-за этой напористой особы. Вернее, не только из-за нее одной. К такому выводу пришла Колхауэр после того, как Шенк, припарковав машину рядом с крытым фургоном, процедил сквозь зубы:

— Я десять лет служу в Бюро, но с таким идиотизмом сталкиваюсь впервые! Не знаю, что они там себе думают…

Колхауэр уже открыла было рот, чтобы обрушить на Шенка град накопившихся у нее вопросов, но вдруг заметила микроавтобус, притаившийся метрах в тридцати от них, чуть дальше по переулку. Разом, как по команде, открылись боковой и задний люки, после чего из салона стали в спешке выбираться какие-то вооруженные люди. Один из них, очевидно, старший, подгонявший подчиненных решительными жестами, на какое-то время повернулся спиной, и Элизабет, наблюдая за этой сценкой через лобовое стекло, сумела различить надпись, нанесенную фосфоресцирующим составом — DEA SPECIAL FORCE[3].

Итак, это была группа спецназа, приданная местному филиалу Бюро по наркотикам. Выстроившись гуськом, они проследовали напрямик через лужайку к затемненному коттеджу, попирая ногами чью-то священную частную собственность, и, свернув за угол, тут же исчезли из виду.

— Что происходит, Боб? — спросила она, обернувшись к Шенку. — Я вижу, вы оцепили весь квартал… И жителей вы решили эвакуировать, да? Послушай, дружище… Мы что, так и будем сидеть в твоей машине?! Расскажи хотя бы в двух словах, что за объект вы собираетесь штурмовать?

— Частное владение, — вспышка гнева у Шенка, судя по всему прошла, потому что сказал он это спокойным тоном. — Примерно в ста пятидесяти метрах от нас. Видела, куда шел спецназ? Ну вот, именно в том направлении… Там двухэтажный дом, внутри которого засели интересующие нас субъекты.

— По моим сведениям, вы держите осаду примерно с половины одиннадцатого вечера?

— Надо же, и это разнюхала, — Шенк выдавил из себя мрачный смешок. — Другой такой настырной особы, как ты, Лиз, я в своей жизни не встречал.

— Как-то странно это все… Они что, вооружены, эти субъекты? Или же захватили заложников? И ты, Боб, и я, мы оба знаем: Уитмор предпочитает действовать резко, без малейшей волокиты. Что это за «субъекты», которых вы здесь обложили? И почему сюда стянуты такие большие силы полиции?

— Лиз, настоящие друзья так не поступают, как ты, — уклонился от прямого ответа Шенк. — Мы не любим, когда с нами разговаривают на языке ультиматумов… Ты что, и вправду собиралась звонить самому губернатору?

— Да, именно так я и собиралась поступить. А если бы и это не помогло, я позвонила бы в Белый дом и попросила соединить меня с самим президентом.

Шенк в ответ лишь криво усмехнулся. Он понимал, что Колхауэр скорее всего не решилась бы на столь резкий поступок, но в ее словах все же есть какая-то доля истины. У журналиста такого ранга, как она, есть масса возможностей напакостить почти любому человеку. У нее масса друзей и знакомых на телевидении и в желтой прессе. Она способна, если только захочет, организовать через свои связи в СМИ кампанию травли в отношении любого сотрудника или всего их местного филиала в целом. Про одного напишут, что он посещает тусовки гомосексуалистов, другого обвинят в двоеженстве или неуплате налогов, про третьего напечатают, что уличные наркоторговцы отстегивают ему часть своих доходов. Поэтому таких, как эта настырная журналистка, лучше иметь при себе в качестве союзников, — для того, к примеру, чтобы сливать через них в СМИ информацию, преподносящую в выгодном свете деяния Бюро и лично Роберта Шенка, — чем превращать их в своих недоброжелателей.

— Куда?! — Когда Колхауэр попыталась выбраться наружу, Шенк схватил ее за локоть и усадил обратно в кресло. — Я разве давал команду выходить из машины?

Возле стоящего перед ними крытого фургона — Элизабет, не раз участвовавшая в мероприятиях ДЕА, была в курсе, что эта громоздкая машина, напичканная внутри электроникой, с решетчатыми антеннами на крыше, является штабным фургоном — собралась группка людей, среди которых журналистка тут же высмотрела своим острым взором Чарльза Уитмора, руководителя отдела спецопераций местного филиала Бюро. Она хотела задать свои вопросы самому Уитмору, но Шенк, очевидно, решил, что сейчас не время для подобных разговоров.

Обернувшись, он взял с заднего сиденья куртку и темную вязаную шапочку — точно такая же форменная куртка была надета на нем и на некоторых других участниках событий, включая Уитмора. Передав маскировочную экипировку Элизабет, он сказал:

— Давай-ка, примерь это на себя! Куртка, правда, размера на три больше, чем тебе нужно, но другой у меня в запасе нет. Здесь где-то отираются люди из ФБР… Если кто-то из них узнает тебя, то тут же прогонят отсюда, и никто, даже сам Уитмор, не сможет им в этом помешать.

Журналистка мигом облачилась в «спецовку», затем убрала свои пышные светлые волосы под спецназовскую шапочку, которую она нахлобучила по самые брови.

— А что, разве телевизионщики еще не подъехали? — удивилась она. — Странно…

— Кроме тебя, никто пока еще об этих делах не пронюхал, — сказал Шенк. — И если ты будешь послушной девочкой, Лиз, у тебя появится шанс опубликовать крутой эксклюзивный материал…

Совещание у фургона было коротким, не дольше трех минут. Убедившись, что двое его помощников и командир приданного ДЕА спецназа усвоили каждый свою задачу, Уитмор приказал им занять места и ждать дальнейших распоряжений. Затем он подошел к машине, где его дожидались Шенк и опекаемая им журналистка. Элизабет полагала, что Уитмор жестом пригласит их выйти наружу, но этого не случилось: человек, которому она намеревалась задать пару-тройку вопросов, явно не торопился хоть как-то утолить ее любопытство.

Уворачиваясь от сырого, дующего с океана ветра, Уитмор прикурил сигарету. Вид у него был хмурый и недовольный. Он не любил, когда в его действия вмешиваются другие люди, пусть даже принадлежащие к высокому руководству. И еще менее он любил участвовать в таких мероприятиях, где сталкиваются интересы сразу нескольких инстанций и различных спецслужб — тут можно легко оказаться в роли стрелочника.

Чарльзу Уитмору тридцать восемь лет, и полтора десятка из них он служит в Бюро. Поверх форменной куртки одет бронежилет, из прошитого карманчика на груди на четверть выглядывает портативная рация — витой шнур соединен с микродинамиком, который вставлен в ушную рацию. На высоком, с ранними залысинами лбу залегла поперечная морщина. Когда он в очередной раз поднес тлеющую сигарету к губам, его глубоко посаженные глаза уставились на молодую женщину, чье лицо он отчетливо видел через лобовое стекло и чьему присутствию здесь он был не слишком рад, хотя еще не так давно пытался за ней активно ухаживать.

Он не мог выложить этой журналистке всю правду о том, что здесь в действительности происходит. Хотя бы по той причине, что еще сам до конца не во всем разобрался. Кстати, если уж быть объективным… Слух о существовании некоего сверхмощного психотропного препарата, носящего название «джанк»[4], достиг ушей Уитмора примерно три месяца назад. И самым первым представителем СМИ, кто попытался узнать через него и других ведущих сотрудников местного филиала ДЕА об этом загадочном и зловещем наркотике, была Элизабет Колхауэр. И при этом раскрыть собственные источники информации журналистка отказалась наотрез.

Получилось так, что Уитмор и его сотрудники, охотясь в последние дни за одним из крупнейших на Западном побережье наркодилеров, наблюдая за каждым шагом его самого и всех его подручных, осторожно обкладывая эту публику со всех сторон, надеясь перехватить крупную партию кокаина, совершенно неожиданно для себя вышли, проследив за одним из помощников наркобарона, на тщательно законспирированную сеть сбытовиков — не исключено даже, что изготовителей — препарата «джанк».