Безобразные улицы крутят сонет - Николай Жарченко

Смотри: дворами

Тень бежит. Какой восторг!

Он плывёт и смотрит в окна,

Но увидит ли чего?

Там народ угрюмый, сонно,

Пылью дышит на стекло.

Эта пыль внутри хранится –

Пыль обид. Чего ж скрывать?

Каждый день её частица

Спать ложится на кровать,

На работу едет тоже,

Завтрак жарит у плиты,

И считает непохожей

На других — себя, увы.

Если пыль осядет в окнах –

Вряд ли вас увидит кит.

Лучше уж дышать свободно,

Чем давиться от обид.

Образ прошлых дней

Снова ставлю чайник ночью,

Жду рассвет унылый, тусклый.

Небо жёлтый месяц точит

И плетёт тоску по-русски.

Из гостей сидит на кухне

Только образ старых дней.

Он расплылся весь и пухнет,

Смотрит, будто я злодей.

У него всегда есть правда

И сегодня на заре

Он сказал: «молчать бы надо –

Меньше скажут о тебе».

Потухшим

Вижу я: сияет небо,

Тухнут люди — пусто им.

Мысли их остывшим пеплом

Кроют ночь, рождая дым.

Сонный город дышит дымом,

Плачет светом фонарей,

Слёзы дарит тем унылым,

Что потухли без идей.

Правда

Я видел сожжённых, я видел распятых,

Я видел зарезанных в горло солдат,

Столько огня, матерщинных проклятий –

Правда молчит!.. Говорит автомат.

Правда прибита врагами к кресту,

Там журналисты снимают сюжет,

Но о «распятии» Точками-У –

Тихо скулят: «информации нет».

Где вырастают сырые могилы,

Словно весной полевые цветы,

Будто забыли ныне живые:

Правда — первейшая жертва войны.

Рассвет

Рассвет лизнёт устало окна,

Чай поднимет плотный пар,

Очков твоих намочит стёкла.

Пей его, не засыпай.

Пока на кухне будет утро,

Пока горит сердец пожар,

Смотри в глаза мои, подруга,

Твои сияют, как квазар.

Родителям

Золотой приоткроется купол

Таинственных, сказочных троп.

Я много чего перепутал,

Я много к чему не готов.

В суете позабытых фрагментов

Мне память рисует одно:

Становился ребёнок поэтом –

Почти что разбился об дно.

Миновали наивные грозы,

Уменьшилась детская драма,

В душе расцветают мимозы –

За них благодарствую, мама.

Закалился характер упрямый,

Да так, что не виден конец!

Говорить не устану я прямо:

За это спасибо, отец.

Сестре

Вспыхнет солнце на рассвете.

Ты увидишь много раз,

Как краснеет что-то в небе,

Проходя миллионы фаз.

Так и жизнь — кружит, танцует,

Плачет, радует, грустит

То среди великих су́ет,

То среди больших молитв.

Пусть октябрь строчки эти

В память бросит далеко.

Вспыхнет солнце на рассвете,

Остальное — всё равно.

Соне

Соня! Мне б увидеть мир,

Как способна видеть ты,

Хоть разочек: как сапфир

Каждый камень, как цветы

Ветки, что с концом упали,

В лужах — звёзды, и с полями

Шёпот ветра, как стихами

Слушать, и в тоске-печали

Помнить радость. Но, увы,

Где сапфиры — вижу камни,

Вижу ветки, где цветы,

Вместо ветра — я стихами

С полем говорю на «ты».

Старой подруге

Знаешь, Илона, спустя километры,

Мимо прожитых свирепых годов,

Память-подружку окутали ветры

Из Армавирских забытых дворов.

Встала она, посмотрела на небо.

«Неба такого нигде не видать!

Юностью пахнет», — подружка пропела,

В облако прыгнула, словно в кровать.

С облака лучше, наверное, видно

Тот полигон, потонувший в траве,

Горы с дольменами, первое пиво,

Музыку Битлз, стихи в голове.

Ладно, Илона, метафоры к черту.

Годы плывут, неизменно плывут,

Выровняй мачту! Надеюсь до порта

Нам далеко. Не вдавайся в маршрут.

Сон

Сегодня снился синий май.

Среди зелёных, пышных крон

Виднелся неба тонкий край –

Шершавый, весом в тыщу тонн.

Забытый май вскипал грозой,

Мочил кого-то без зонта.

Смотрю: стоит поэт немой,

Поодаль — дамы без лица.

В далёком мае, из обид,

Безликим (из "последних" сил),

Поэт напишет, как любить,

Хотя ни разу не любил.

Ты красива, как Россия

Ты красива, как Россия,

Как берёзы, как метель,

Как покой и как стихия,

Как январь и как апрель.

Ты красива, как Россия…

Глаз твоих янтарь горит,

Словно факел в ночке синей,

Словно Солнце шло в зенит.

И, наверно, отблеск карий,

Чище вдоха пред грозой,

По волнам меня, как камень,

Каждый день несёт домой.

Тюрьма сознания

Груду поломанных мечт

Я перестроил в тюрьму.

Где-то пробоина-течь,

Где — я и сам не пойму.

Тёмные воды надежд

Мне не дают убежать.

Где же пробоина-течь?

Как бы её залатать?

В сотни железных дверей

Бьются полсотни меня –

Тонут, кричат: «Поскорей!

Каждая дверь, как стена!»

Хватит терзать мою голову

Хватит терзать мою голову,

Хватит дышать мне в затылок! –

Хочется высказать прошлому,

Оно не примет посылок.

Хватит наступать мне на пятки,

Хватит писать мои книги!

Хочу сыграть с тобой в прятки,

Дай сдержать мне интригу.

Чёрная плесень

Чёрная плесень стихов –

Вязкая, скользкая жижа,

Сколько потратила слов,

Сколько придумала жизней?

Чёрная плесень стихов

Пачкает стены подъездов,

Пачкает крыши домов,

В ранах кипит и порезах.

Чёрная плесень стихов

Едет в скрипучих колясках,

В венах детей и отцов,

В склепах, законах, обрядах.

Родина смотрит из рвов

Взглядом, заплывшим со страху,

И чёрную плесень стихов

Лепит на язвы, как вату.

Эй, Голубое-бескрайнее

Эй, Голубое-бескрайнее,

Дай получить мне ответы!

Нынче честна́я компания:

Утро, рассвет, сигареты.

Только они молчаливы –

Душат своей красотой.

Если б они и могли бы

Выразить, кто я такой,

То, Голубое-бескрайнее,

Строк твоего безразличия

Мне бы хватило — преданием

Пусть остаётся величие.

Я был готов молчать

Я был готов молчать

И тихой поступью идти

Туда, где не найдёт печаль,

Туда, где только я и ты.

Я был готов молчать,

Но ты молчать же не умела.

На моих устах — печать,

В твоих глазах — Dum spiro, spero.

И я надеюсь, и дышу,

Пока подвластны силы, время,

Пока свирепую вражду

Мы затаили