Безобразные улицы крутят сонет - Николай Жарченко

похоронят в словах,

Хочется верить: каким-нибудь летом

Семечкой стих прорастёт в головах.

Вспомнят меня, удивятся потомки:

«Люди похожи во все времена!»,

И, надевая на плечи котомки,

В вечность свои понесут семена.

Зверь

Зверь, в котором ужас зреет,

Жмётся в угол и рычит.

Каждый был таким вот зверем,

В каждом зверь ужасный спит.

Он проснётся, пустит когти,

Ранит тех, кого любил,

А затем любимых в гости

Будет ждать с последних сил.

Будет ждать, смотреть в окошко,

Но дорога пустотой

Даст понять, что даже кошка

Не придёт к нему домой.

Будет жизнь вокруг крутиться,

Будут люди петь и пить,

Только зверь в своей темнице

Станет жалобно скулить.

Зима

Божья перхоть будет падать

Белой сталью прям в сугроб.

Вот дорога — злая память:

Я шагаю без следов.

Тут зима пришла хозяйкой,

Но снаружи ли она?

С юга птицы, дружной стайкой,

Снег догнали. Где весна?

В куче старой серой пыли,

Мимо грозных, сильных слов

И в плену морозной были

Я шагаю без следов.

Злобный мир

Круглый год одну картину

Вижу я в окне, куря:

Ветки липы, из резины

Крыши, небо, облака,

И влечёт тоской незваной

Злобный мир меня к себе.

Лучше уж топиться в ванной,

Чем уплыть на корабле

В море будней. Жизни хватит

На бутылку, шпроты, хлеб.

Не зови меня на паперть,

Злобный мир, закрой-ка склеп.

Знаешь, Лисица

1

Знаешь, Лисица,

Эта ночь так сияет

И светом струится,

И жаль далеко ты,

Лисица,

И не видишь такой красоты.

Знаешь, Лисица,

Дни как резина –

Неделя всего,

Но как до зимы.

Скорей бы, Лисица,

Чаю свариться,

А мне бы потрогать

Руки твои.

2

Знаешь, Лисица,

Мне сегодня не спится,

От чего — не пойму.

Душа, как теплица:

В ней цветочные лица

Отходят ко сну.

Знаешь, Лисица,

Мне сегодня не спится

От того, как тебя я люблю.

Знаешь, Лисица,

Без тебя тут темница.

Наверно, оттого и не сплю.

3

Знаешь, лисица,

От чего мне не спится,

От чего я верчусь, как в бреду?

Где-то летит зари колесница,

А я, как и прежде, не сплю.

Знаешь, лисица,

Мне сегодня не спится,

Ночь меня к чёрту слала.

Сердце моё пока будет биться,

Я звёзды гашу, чтоб ты поспала.

Истина в вине

День, облачившись в пальто, собирая пожитки, уходит к другим.

Вспыхнул закат волосами стареющих женщин, штурмующих кассу в Магните.

Я — Галахад, отыскавший Грааль в выцветающих ценниках вин,

Словно поехавший, в старом домашнем отцовском прикиде.

Мысли, вскипая, трещат, как поленья в искрящем костре,

Небо протухло десятками тысяч сверкающих луз.

В древней инструкции сказано: «истина только в вине»;

Стоило б сноску подставить: «вина — отвратительный груз».

Круговорот

Утро придёт, несомненно, придёт.

Солнце сожжёт сетчатку зарёй,

Утро тягучее, будто бы мёд,

Каждую крепость сравняет с землёй.

Ночка погаснет ушедшей войной.

Каждый убитый за дёшево

Вместе с рассветом вернётся домой

Памятью, злом перекошенной.

И обелиски покроют поля –

Всадники прошлого ужаса.

Будут убийства, случится война –

Люди без горя не учатся.

Кубань

Я люблю тебя, Кубань.

Как люблю? Необъяснимо.

Пять перстов — сухая длань

Угол неба тянет мимо…

Мимо поля, мимо стога,

И людей свободных, края.

Чья рука? Наверно, Бога.

Он хранит тебя, родная.

Колыбельная (песня)

Лисицы в лесах шепчутся вдоволь,

Лисят прогоняя поспать.

Деревья молчат, и даже поле

Снегом укрылось опять.

Звёзды на небе тоже уснули,

Луна постелила постель.

Уснули косули, и у сверчков

На часик уменьшилась трель.

Спит зимний ветер,

весенние грозы, летнее солнце, цветы –

Спит всё на свете:

Утро и вечер.

Усни, наконец же, и ты.

Вот уже ночь в лобик целует

Уснувших в панельках людей,

Что с ними будет, кто с ними будет –

Утро всегда мудреней.

Что с ними будет, кто с ними будет,

Что будет у них впереди?

Утро рассудит, утро разбудит,

А ты поскорее усни.

Мой бог

Мой бог таскает обноски

Или заячьи уши надевает в халате на голое тело

И позабыв про все документы и сноски

Творит очень страшное дело.

Он словами кидает об землю,

Да так, что разлетаются искры

И разжигают огонь вселенной,

А так же пожарами жизни.

Он дружит со странной компанией –

С проповедником и филателистом.

Кто-то из них начальник компартии,

Кто-то пропитан либерализмом.

У них на троих одна квартира,

И спят они, как виноградная горсть,

А от сурового внешнего мира

Их отделяет лишь лобная кость.

Мой бог способен творить что угодно,

Мой бог — это вера и сущность всего,

Мысли его светлы и свободны,

Но я больше не верю в него.

Морфий

Будут тучи, будет небо,

Будет солнце, высота,

И стихи пролезут хлебом

Словно в поле, а глаза

Тёплым морем вспенят души,

Ведь стихи — из сердца вон.

Будут люди тихо слушать:

«Ночь. Булгаков. Морфий. Сон».

Будут слушать, плакать будут,

Кожей впитывать слова

И поверят, как в Иуду:

«Мать печалей — тишина».

Наша жизнь — переулки и квартиры

Наша жизнь — переулки и квартиры,

Солнце и обиды горьких дней.

В ней мы все — ожившие Шекспиры,

Авторы трагедий наших в ней.

Довольно жить в замшелых, серых буднях,

Довольно миновать свои огни!

Пусть свет тебя скорей разбудит,

Недаром ведь горят костры!

Довольно жариться в коробках из бетона,

Вдохни прохладный воздух голубой.

На миг представь, что стены из картона

И начинай-ка думать головой!

Нервно

Нервы — шальная гармонь.

В зелени жаркого лета

Плавится серая нега

Общего целого в ноль.

И растянулись меха,

Вырвалась злая тревога

Жалкой мелодией Бога –

Выдумкой, мифом греха.

Нервы — шальная гармонь,

А гармонист невесомый

Кнопочкой давит особой,

Мысли кидая в огонь.

О ките и обидах

Этим утром, за домами,

Вместо солнца, где восток,

Кит плывёт.