Сестра Ноя - Александр Петров

— Ай, шайтан! – вскрикнул он и, прикрыв рукой рот, оглянулся. Никого. Он во дворе один. – Витя, Витя, какой молодец!

На клумбе, под старой липой, как раз под тем домиком, который старый дворник подарил белой голубке… лежала ворона с едва заметной ранкой в голове. Руслан осторожно тронул серое тело птицы – нет, готова… Надо же так метко попасть в самый глаз! Ай, да Витя, ай да снайпер! Не зря отец с детства учил тебя своему делу. Не зря. Рукой в перчатке подхватил дворник застреленную птицу, отнес в мусорный контейнер и поглубже закопал.

— Вороны больше нет, – сказал он одной мамаше, потом другой, – прогнали шайтан–птицу. Целая спецоперация ночью была! Не бойся, гуляй с дитём.

— Спасибо тебе, Руслан! – улыбались молодые женщины. – Ты молодец!

— Руслан своё дело знает, – ворчал тот, смущенный, уходя по делам, – Руслан порядок любит.

И снова вернулся во двор мир и детский смех. И белая голубка в сопровождении сизокрылой охраны кружилась по двору на радость людям.

Только прибежали однажды дети к Руслану в сторожку, потащили его за рукав во двор и показали пальчиками в небо. В небесной синеве кружился коршун. Голуби расселись по деревьям и окружили белую голубку, тревожно воркуя и со страхом поглядывая на небо.

— Да что ж за напасть такая! – возмутился Руслан. – Ну, почему эти шайтаны ангелам покоя не дают! Ну, я вам покажу! – И решительно направился к подъезду Серого дома, где жил Виктор.

Только тот, как всегда, опередил дворника и вышел ему навстречу.

— Не волнуйся, Руслан Ибрагимович, – сказал Виктор. – Не паникуй. Решим и эту проблему. Только никому ничего не говори.

— Как можно, Витя! – сказал дворник, подняв кустистые брови. – Еще мой дедушка верой и правдой служил народу. Что же мы не понимаем, что такое госбезопасность!..

…А следующим утром Руслан в той же круглой клумбе, среди цветов обнаружил бурое тело коршуна, похожее на петушиное, только с хищным клювом, с той же почти незаметной дырочкой в голове.

— Ай, да Витя, – прошептал Руслан, удивляясь профессиональной работе снайпера. – И чем ты это их?.. Настоящий солдат! Мужчина!

Фрезер

Есть упоение в бою,

И бездны мрачной на краю

И в разъяренном океане,

Средь грозных волн и бурной тьмы

И в аравийском урагане,

И в дуновении чумы.

(«Пир во время чумы» А. С. Пушкин)

В их роду эта традиция повелась еще от прадеда. Старших мужчин называли поочередно или Сергеем, или Яковом. Так и пошло: Сергей Яковлевич или Яков Сергеевич. Нынешнему не повезло: он назывался Яковом Сергеевичем, имечко своё ненавидел и делал всё возможное, чтобы его называли иначе.

Во дворе тогда сложились две враждующие группировки: одна называла себя «Яппи», и состояла из сыночков начальников и торгашей, вторая – «Шакалы» – объединяла отпрысков попроще, но яростно желающих вырваться в люди и непременно разбогатеть. Банды люто ненавидели друг друга, но открытых конфликтов избегали. Во–первых, за тощими спинами «яппи» маячили телохранители крутых папочек, а во–вторых, «шакалы» не забыли случай, когда одного из них отправили за решетку всего лишь за дежурное избиение одного из «яппи» – папочка побитого «мажора» подключил знакомого прокурора и отправил юного хулигана в колонию за нанесение тяжких телесных повреждений, чтобы другим неповадно было.

Яша вступил в банду «Шакалов», прошел обряд посвящения и стал самым младшим шакалом, которому полагался наставник. Старший друг новопосвященного по кличке Молот иногда водил мальчика в боксерский клуб, но заниматься Яше там было не суждено. Он плохо переносил удары, даже легкие, особенно в голову, легко терял сознание, из носу текла кровь, гематомы и синяки долго не проходили. Но друг–боксер все‑таки научил его бить и уходить от ударов противника. Так что драться он умел, правда, панически боялся ударов по собственному телу.

Однажды он увидел «бой века» между непобедимыми тяжеловесами Джо Фрезером и Мохаммедом Али, состоявшийся в 1976 году.

— А почему у него такое имя? – спросил Яша у наставника.

— Али от рождения носил имя Кассиус Клэй, в 1975–м принял ислам и сменил имя на мусульманское.

Яша на подсознательном уровне презирал перебежчиков и предателей. К тому же ему не понравились оскорбления и угрозы, которыми сыпал в адрес противника Али перед боем. В этом было что‑то немужское, подлое. Фрезер вяло отбивался от нападок сбесившегося соперника и вёл себя как положено мужчине, уверенному в своих силах. Вот почему во время просмотра матча Яша «болел» за Джо Фрезера, да так увлекся, что кричал от восторга, когда в пятнадцатом раунде непобедимый Али был отправлен в нокдаун, а матч блестяще выиграл Фрезер.

— Знаешь, Молот, я хочу, чтобы меня все называли «Фрезер», – сказал Яша.

— Хорошо, – кивнул наставник. – С этой секунды ты – Фрезер из священного клана «Шакалов».

Со временем он подрос, из хлипкого мальчишки превратился в крепкого юношу. На его холодном лице застыла печать цинизма и жестокости. В банде «шакалов» Фрезер стал играть роль бригадира. У него появилась собственная группа «отморозков», как он их ласково называл, которые по его указанию избивали, воровали, угоняли машины. Как и прежде, помня свою физическую непереносимость ударов в голову, Фрезер никогда не совался в переделки, где мог получить хотя бы один удар. Всегда за него первыми бросались в драку «отморозки», а он добивал противников ногами и проводил беседы с ними в стиле Дона Карлеоне, гнусавым голосом криминального философа.

Одной из коронных «фишек» Фрезера стало «право первой ночи» – своеобразный налог, который платили девушки его двора в обмен на последующее покровительство. Видимо, именно так он мстил жестокому человечеству за свой детский испуг и мальчишеский позор.

Маша после разговора с Виктором будто расцвела, она из гадкого утенка превратилась в прекрасную лебедь. Фрезер и раньше видел рядом с красавицей Маринкой её серое отражение – невзрачную, бледную, забитую сестру, но никогда не воспринимал её серьезно как девушку – так, убогая серая мышка… А тут в погожий весенний день Фрезер увидел нечто необычное: красота Маринки поблекла в сияющем ореоле очарования Маши. Фрезер подозвал девушек и сказал:

— Маша, пора и тебе заплатить налог. Готовься!

— Какой еще налог? – спросила Маша у сестры.

— Я тебе дома все объясню. Пойдем отсюда…

Виктор

Попытка с ходу выявить «хвост»

сразу обнаруживает вашу принадлежность

к известной организации

(«И ад следовал за ним» М. Любимов)

Так случилось, что об этом разговоре узнал Виктор. Вообще‑то, он знал о Яше–Фрезере всё. Отец научил его собирать информацию обо всех людях, попадающих в поле зрения. В среде «яппи» и «шакалов» Виктора весьма уважали и делились с ним информацией без задних мыслей. Хоть он и не входил в состав ни одной банды и предпочитал быть волком–одиночкой, его считали авторитетом и за его силу, и за острый ум, и за возможности отца, генерала спецслужб. Знали так же и о том, что Виктор имел собственное огнестрельное оружие – пижонский пистолет «беретта», которым владел на вполне законных основаниях. Известно было и о том, что парень успел лично поучаствовать в опасных переделках с поножовщиной и стрельбой, из которых всегда выходил победителем, без единой царапины.

Итак, Виктор, пораженный таинственной красотой Маши и удручённый несчастной любовью к роковой женщине, узнал о требовании Фрезера «заплатить налог».

Поздней ночью, когда Фрезер возвращался из ресторана домой в самом благодушном настроении, в подъезде его дома свет оказался погашенным. В полной темноте Фрезер шарил по стене и, ругаясь на чем свет стоит, медленно поднимался по ступеням на свой третий этаж. Вдруг его голову потряс сначала удар в нос, потом – в глаз. Фрезер в темноте не разглядел нападавшего, не слышал удаляющихся шагов, а только мягкий звук закрываемой входной двери. Он чувствовал, как из носу хлещет кровь, на губах появился отвратительный сладковато–соленый вкус крови, а глаз заплывает от стремительно набухающей огромной гематомы.

Ближайшую неделю Фрезер провел дома с компрессами на лице и страхом в сердце: никто еще не нападал на него, он привык, что его боятся, что слово его – закон, что за спиной сила клана «Шакалов». … И вдруг кто‑то посмел усомниться в его авторитетности и пошло избить, как обычного хиляка, которым он, оказывается, остался не смотря ни на что. Это «открытие» не очень‑то его обрадовало. Он не мог рассказать об этом позоре даже Молоту, который его давно уважал и считал чуть ли не ровней себе. Ну ладно, он во что бы то ни стало обязательно найдет обидчика и жестоко отомстит за свой позор!

В тот вечер, когда Фрезер получил по носу, Марина все порывалась рассказать Маше о том, что такое «налог», «право первой ночи», но её постоянно отвлекали то телефонный разговор, то обнаруженный прыщик на лбу, то ужин, то комедия по телевизору. Марина по–прежнему считала свою сестру чем‑то второстепенным, поэтому легкомысленно забыла о необходимости предупредить Машу о грозящей опасности. А той и дела не было до всего этого. Маша знала, что мама аккуратно следит за своевременной уплатой счетов и налогов, и обязанной или должной кому‑то себя не считала.