Крылатый лев и лилия (СИ) - "May Catelyn"

Так с помощью пера и бумаги в этот утренний час они вели диалог о последних днях жизни Вероники в обители, что стояла в глубине материковой части республики на полпути к Вероне. Все вопросы были заданы, все ответы были получены, остальное — дело удачи и ума самого Марко.

Советника дожа ждали теперь неотложные дела и новые заботы, а монахиню — неблизкий обратный путь. Снабдив ее провизией в дорогу от Местре до обители и предоставив свою самую надежную и быстроходную лодку с гребцами для плавания по лагуне, адмирал Веньер тепло попрощался с ней на мостках палаццо. Взгляд умных всепонимающих глаз пожилой монахини, сидевшей на корме, ещё долго виделся ему в утренней дымке просыпающегося города.

Невеста

— Ваноцца, ты не можешь быстрее застегнуть это платье? — капризный голос сеньоры Мартины вырвал тучную служанку из ступора, в который она время от времени впадала. Ее не выгнали на улицу лишь потому, что работать за такое мизерное жалование вряд ли бы нашлось много желающих.

Состояние дел многочисленного семейства Пьетро Канотти было плачевным. Мать и двое взрослых дочерей уже не один раз перелицовывали свои старые наряды, все меньше уважаемых торговых людей появлялись в конторе на набережной Дзаттере, а на голове Пьетро обнаруживалось все больше седых волос. От когда-то немалой торговой флотилии семейства осталась лишь одна небольшая одномачтовая галера. Сейчас она была на полпути с Крита и везла товар, продав который они надеялись поправить своё затруднительное положение.

Перебравшись на остров Джудекка[5] с материковой части республики сразу же после изгнания с него евреев, дед Пьетро Канотти развернул здесь бурную деятельность. Торговля под его умелым руководством процветала многие годы, но им на смену пришёл печальный конец. Торговые связи с Родосом и Кипром были безнадёжно утеряны в ходе войны Священной лиги с турками, корабли нещадно грабились в неспокойных теперь водах Средиземного моря.

Смерть отца во время Великой чумы окончательно подкосила семейное дело. Пьетро никогда не отличался деловой хваткой и умом, его спекуляции с лионским шёлком тоже нельзя было назвать удачными, и теперь все надежды он связывал со своим сыном Джованни. Его первая поездка по торговым делам отца и то, как удачно он приобретёт товар, а самое главное — благополучно вернётся назад, делало это ожидание для семьи судьбоносным.

— Не стану лгать, дражайшая супруга, устройство судьбы наших детей дается мне с большим трудом. Без приличного приданного нам их удачно не пристроить. Да и Джованни найдёт себе богатую невесту, боюсь, нескоро. Приходиться пока расшаркиваться перед всем этим спесивым сбродом, который задирает нос, а род ведет от портовых крыс. Но как только мы поправим дела… Они ещё узнают, кто такой Пьетро Канотти!

— Не будь сварлив как старик, Пьетро. Неужели судьба дочерей тебя совсем не заботит?

— Все это пустое, Мартина. Не тешь себя надеждами. Сыновья торговца Гатти — слишком жирный кусок для нас, хоть их происхождение не идет ни в какое сравнение с нашим. Остальные же мужчины на острове — либо монахи, либо вечные холостяки. Так что нашим голубкам придется снизойти до более скромных партий. Или поискать им сговорчивых женихов через пролив?

Мартина сердито фыркнула и закатила глаза.

— Надоело слушать одно и то же! Дай тебе волю, ты бы и в монастырь их спровадил без промедления или вовсе отдал в обучение к куртизанкам.

Черноокие Бьянка и Нелла сдавленно захихикали в уголке, но резкое материнское «Цыц!» прекратило их неуместное веселье.

— Ничего. Скоро одной обузой в этом доме станет меньше, — пробурчала себе под нос суровая хозяйка дома, встретив бессильный вздох мужа.

Наконец, застегнув на шее единственное золотое ожерелье с россыпью некрупного жемчуга и расправив буфы на рукавах, она стала придирчиво разглядывать вышивание своих девочек, сидевших у окна. И только сейчас, пробежавшись глазами по комнате, не обнаружила в ней своей воспитанницы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Виттория!!! — раздался зычный голос матери семейства, утонувший в глубине дома. — Виттория!!! — позвала она еще громче, теряя терпение.

Ответ не последовало. Наконец, глуховатая Ваноцца получила задание поискать бедовое дитя, которое нередко доставляло больше хлопот, чем пользы.

— Вот уж задам я тебе трепку, маленькая негодница! Где только тебя черти носят! — кричала Мартина, потеряв терпение, осеняя себя при этих богохульных словах крестным знамением.

Вскоре наверху послышался звук захлопываемой с треском двери и громкие причитания. Ваноцца, тяжело дыша, спускалась вниз по лестнице, за ней следом, проворно сбегая по скрипучим ступенькам, следовала воспитанница Канотти, вздумавшая проведать голубей на крыше. Она была невысокой и худенькой, а ее платье выглядело гораздо более потертым, чем у ее сводных сестер. Даже непредвзятым взглядом можно было легко оценить ее положение в этом доме.

— Пресвятая Дева! Что за наказание! Я же запретила тебе влезать туда. Посмотрите на нее, сущий Люцифер в юбке! Вся в паутине и перьях! Мои бедные нервы, я не вынесу таких мучений. Ваноцца! Пусть посидит взаперти, вот ключи от кладовой! А там, должно быть, здоровенные крысы! — угрожающе изрекла возмущенная сеньора Канотти, не забыв в очередной раз осенить себя крестом.

Ее раздражительность подкреплялась еще и тем фактом, что на содержание девушки вот уже пару месяцев не поступало ни гроша. А при их нынешнем плачевном положении это было весьма неприятно. Сеньора Канотти уже давно отправила бы ее помогать на кухне, чтобы она хоть как-то оправдывала затраты, но Пьетро не хотел про этого слышать, надеясь на возобновление щедрого содержания. Был и ещё один повод для ее беспокойства: повзрослевший сын стал все чаще заглядываться на хорошенькую сиротку. Мартина, как женщина практического ума, не могла такого допустить, лелея надежду выгодно женить обожаемого Джованни.

Миловидное личико с пронзительными карими глазами, имевшими редкий золотисто-зеленый оттенок, мгновенно преобразилось. От былого озорства на нем не осталось и следа, лишь дикий леденящий ужас. Виттория бросилась к ногам сеньоры Мартины и, прижав ее руку к своей щеке, прошептала:

— Прошу, матушка, Всеми святыми! Только не в кладовую! Я больше не стану забираться на голубятню! Обещаю Вам, матушка!

— Ты должна научиться вести себя, как подобает твоему будущему положению, — немного поостыв, изрекла Мартина.

— Моему будущему?

— Ты не ослышалась, сегодня мы ожидаем очень важного гостя. Речь идет о твоем предстоящем замужестве.

Глаза Виттории стали похожи на два темных лесных озера, наполненных невысказанной тревогой и смятением.

— Но у меня нет жениха… — растерянно произнесла она, не понимая до конца, о чем идет речь.

— Теперь будет, и сегодня ты с ним познакомишься, — отрезала сеньора Мартина, поправляя перед зеркалом свою прическу, кое-как собранную неуклюжими пальцами Ваноццы.

Девушка нервно вцепилась в подол своего поношенного платья. Слова где-то потерялись, да и возразить было нечего. Оставалось только послушно ожидать судьбоносной встречи и молиться, чтобы жених оказался не так безобразен, как у старшей замужней дочери Канотти.

Все то, что происходило в этом доме почти год назад, предстало в ее памяти словно было вчера. Помолвка Беттины со старым, расплывшимся как винная бочка судьей была ужасным зрелищем. Девушка выглядела несчастной и вымученно смотрела заплаканными глазами на будущего супруга. Это воспоминание заставило плечи Виттории содрогаться в противной нервной дрожи.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Могу ли я справиться у Вас матушка, сколько ему лет?

Мартина возмущенно хмыкнула.

— Да ты слишком разборчива для сироты и бесприданницы! Это совсем не должно тебя заботить. Мы с Пьетро лучше родных родителей печемся о твоем благополучии и об устройстве твоей несчастной судьбы, так что перестань задавать глупые вопросы и пойди хорошенько умойся. Нелла одолжит тебе свое платье.