Кони - Сергей Александрович Высоцкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И. С. Кони — Ф. А. Кони:
«Москва, 1836 г., ноября 25
…чтобы быть покойнее, мне надобно убежать от самой себя. Когда это все произойдет? Когда проснувшись я вздохну спокойно? Давно, очень давно сердце отвыкло от счастья, душа от покоя. Как человек непостоянен в своих желаниях; год тому назад я желала только об одном, чтобы я могла сказать тебе, как много люблю тебя и — и один только раз поцеловать тебя, а потом разлучиться с тобой хоть навсегда. — Теперь я знаю, что ты щастлив и покоен, оставляя Москву ты знаешь, что оставляешь в йей сестру, друга, все, все, что захочешь. Не довольно мне этого? Ты даже помнишь обо мне, а об этом я никогда не могла и думать — чего не достает мне? — Щастия, да мой милый ангел, щастия видеть тебя. — Дорогой мой, чего бы я не дала за это, за один час, всю жизнь бы отдала… Я и щастлива и нещастлива вместе. Если бы было можно открыть тебе мою душу, ты бы в ней увидел рай и ад».
4Федор Алексеевич уехал из Москвы в 1836 году. Его привлекали петербургские театры.
В Петербурге Кони получил должность преподавателя истории во втором кадетском корпусе и «наставника-наблюдателя» по русской и всеобщей истории в Дворянском полку.
Остановился он сначала у своего знакомого, актера Александринки Николая Осиповича Дюра, а потом снял квартиру на Большой Подьяческой, в доме Штакельберга, неподалеку от места службы. Все остальные квартиры Кони снимал на Фонтанке, рядом с Аничковым мостом — в доме Туликова, в доме купца Лопатина, где одно время жили Белинский и Некрасов, в доме Лыткина, населенном шумными актерами Александринки.
Едва обосновавшись в столице, Федор Алексеевич принимается за работу — он поставил перед собою цель во что бы то ни стало добиться успеха. Для него этот путь однозначен и прям: «Я, как зубастая мышь, завален со всех сторон книгами и кипами бумаг по самые уши, — пишет он жене. — Друзей у меня здесь меньше — следственно, больше покоя, театры далеки — следовательно, и развлечения мало».
Насчет театров он, конечно, писал для успокоения Ирины Семеновны. Как бы они далеки ни были, Федор Алексеевич усиленно работает для них. И — самое главное — пытается писать оригинальные водевили из русской жизни. Правда, Белинский усомнился в «оригинальности» и разбранил Кони в печати за водевиль «Иван Савельич»: «О новом произведении г. Кони нечего много говорить: оно как две капли воды похоже на бывшие, сущие и будущие изделия, как его собственного пера, так и прочих наших водевильных переделывателей».
Но хотя слова Белинского задели больно, Кони не опускает рук, тем более что его пьесы петербургские театры разобрали. «Публикой я здесь любим крепко, и она, скучая в «Иване Савельиче», говорит «и скучно, да умело», кричит «Фора» куплетам и «Автора» по окончании пиесы».
Он работает настойчиво, стремится сделать свои водевили не просто веселыми, но и острыми, вышучивает пороки современного общества. Его наблюдательность и чувство юмора — хорошие помощники. Но главное — его жизненная позиция. Однажды он сказал с горечью: «Пусть болит спина, пусть ноет грудь, по крайней мере не от поклонов, не от усилий пронырства. Это усладительно с одной стороны и тяжко с другой».
В Петербурге Федор Алексеевич познакомился с одной из замечательных русских актрис — Варварой Николаевной Асенковой, умершей в самом расцвете своих творческих сил, двадцати четырех лет от роду.
Асенкова выступила в «Девушке-гусаре», еще одной, «перелицованной» Кони с французского, пьесе. Успех «Девушки-гусара» был большой. Этот водевиль наконец принес автору долгожданную удачу. Правда, «Библиотека для чтения», не раз уже «разносившая» автора, писала: «Особливо все переделки г. Кони жестоко скучноваты, по неодолимой страсти этого любезного переделывателя к каламбурам. Каламбурит себе, да и только; а между тем иной каламбур его приходится разгадывать как логариф, а иного и вовсе не разберешь. Разумеется, потеря тут не велика, но все ж немножко досадно, что хоть пустого, а не разгадаешь!»
В Москве, в свой бенефис, в «Девушке-гусаре» выступил знаменитый актер Щепкин.
Один за другим Федор Алексеевич пишет новые водевили, небольшие комедии — «Деловой человек», «Петербургские квартиры», «Всякий черт — Иван Иванович», «Беда от сердца и горе от ума»… Белинский теперь уже с похвалой отзывается о его водевиле: «Титулярные советники в домашнем быту».
Переезжает в Петербург к мужу и Ирина Семеновна.
Способность к работе у Федора Алексеевича была завидная. Помимо преподавания во втором кадетском корпусе, а потом в Дворянском полку, отнимавшего много времени и сил, помимо водевилей, участия в их постановке, помимо стихов, на многие из которых известные композиторы писали романсы. Кони пишет большую книгу «Живописный мир или взгляд на природу, науку, искусство и человека» и издает ее в Гельсингфорсе.
11 мая 1839 года Федор Алексеевич получает уведомление от военного министра графа Чернышева о том. что государь император: «…приняв благосклонно экземпляр I тома Живописного мира, составленного Вами, для учебного пособия при упражнении в языках немецком и французском в Военно-учебных заведениях, Всемилостивейше соизволил пожаловать Вам за труды подарки». Так на руке титулярного советника Кони появился первый, «высочайше пожалованный», бриллиантовый перстень. За оба тома «Живописного мира» в 1841 году царь одарил старшего учителя Дворянского полка господина Кони золотой табакеркой.
Второй золотой перстень с бриллиантами Федор Алексеевич получил за «Историю Фридриха Великого» в апреле 1845-го. В уведомлении того же Чернышева было сказано, что государь «повелеть соизволил: «выдать Вам подарок по чину из кабинета Его Величества».
«По чину» — Кони к тому времени дослужился уже до коллежского асессора — был положен перстень.
«Историю Фридриха Великого», глубокое и основательное сочинение более чем в семьсот страниц, Федор Алексеевич издал в 1844 году. В этом же году у него родился сын Анатолий:
«Тысяча восемь сот сорок четвертого года Января двадцать девятого
