Страдания и Звёздный свет - Каролайн Пекхам

Но я должна была быть достаточно сильной, чтобы дать отпор, я должна была найти способ остановить это, я должна была увидеть знаки. Я была Фениксом, одним из самых редких и могущественных Орденов, и более того, я была дочерью Дикого Короля. Как я могла быть такой бесполезной, когда это было важно? Как вся эта сила так легко ускользнула из моих рук? Разве я не должна была быть достаточно сильной, чтобы победить Теневого Зверя до того, как он впился в меня своими когтями так глубоко?

Нет, в конце концов, я оказалась слишком слаба, чтобы остановить его.

Я подвела своих родителей. Я подвела Тори, Лэнса… Джеральдину.

Меня пронзила дрожь, когда я почувствовала кровь на пальцах и забившуюся под ногти, звук страдания покинул меня, когда я попыталась оттереть ее. Когда это не помогло, я сунула их в ледяное озеро и попыталась смыть кровь, тени немного ослабили свою власть, когда боль вернулась ко мне потоком. Мне так жаль, Джеральдина.

Слезы затуманили мое зрение и стекали в воду, пока я отчаянно пыталась смыть кровь со своих рук, зная при этом, что никогда не смогу очиститься от нее по-настоящему.

Серебристый свет, казалось, рос глубоко в воде, и я моргнула, чтобы прочистить глаза, мои губы разошлись, когда свет стал ярче в обсидиановых глубинах озера.

Я замерла, когда огромная скала осветилась у основания глубокой воды, и подумала о падающей звезде, которая пронеслась по небу во время битвы, о той, которую я преследовала до этого одинокого уголка мира.

Мое дыхание стало более поверхностным, и хотя логически я понимала, что должна вытащить руки из воды, мои инстинкты говорили мне обратное. Было что-то такое знакомое в этом серебряном свете и в том, как он пульсировал в озере, заставляя волосы подниматься на моей шее.

Вода переливалась передо мной, пока я не перестала видеть упавшую звезду, а серебряное сияние распространялось, пока не создало зеркальный блеск прямо на кончиках моих пальцев. Я разжала руки и уже потянулась к ней, когда тени рассеялись, и я почувствовала присутствие того, кто отвечает за эту магию. Мое сердце заколотилось в надежде, потребность в небольшой передышке от моего горя поглотила меня, когда моя кожа затрепетала от осознания, и я сделала взволнованный вдох.

— Мама? — прошептала я с тоской в голосе.

Мои пальцы соединились с серебристым свечением, и оно зашевелилось от моего прикосновения, превратившись в два прекрасных серебряных крыла. Это была она, я была уверена в этом. Теперь я узнала бы ее где угодно.

Она смотрела на меня сквозь этот свет, и мое сердце разрывалось от того, как сильно я хотела быть ближе к ней. Логически я осознавала, что на самом деле ее там нет, что это всего лишь видение или воспоминание, оставленное мне для раскрытия, но она ощущалась ближе, чем когда-либо прежде, когда я тянулась к ней в озере.

— Это точно не сработает, — раздался издалека глубокий мужской голос, и крылья снова сдвинулись, превратившись в совершенно прозрачное зеркало, погруженное в воду. А может быть, ближе к истине было окно, потому что я увидела, как моя мама смотрит на меня через него, ее полные губы грустно подрагивали.

На ней было темно-синее платье, облегающее ее тело и инкрустированное драгоценными камнями вокруг талии, ее темные волосы были закручены в изящную прическу. Она выглядела царственно, захватывающе, так мудро, но при этом была еще так молода. У нее впереди было еще много лет жизни, но она не успела увидеть и половины. Мне было больно смотреть на нее, чувствовать любовь в ее взгляде, в то время как я никогда не чувствовала ее по-настоящему, когда нуждалась в ней больше всего. Так много было украдено у всех нас, наша семья была разорвана на части, а жизнь, которую мы должны были прожить вместе, разрушилась, так и не начавшись.

Она стояла в комнате, похожей на спальню, с огромной кроватью с четырьмя столбиками позади нее и арочным окном, за которым виднелось ночное небо.

Я нахмурилась, ожидая, что воспоминание разыграется, как это всегда бывало в прошлом, но мама продолжала смотреть прямо на меня. Должно быть, это была иллюзия, но я так отчаянно хотела быть рядом с ней, что позволила себе представить, что она действительно видит меня. Хотя стыд омывал меня, поскольку мои грехи окутывали меня, как плащ, а кровь, запятнавшая мое тело, была признанием моих преступлений.

— Здравствуй, дорогая, — тихо сказала она, и я замерла, уверенная, что это невозможно.

— Ты меня видишь? — я вздохнула с недоверием, желая спрятаться в тени, чтобы она не смогла увидеть меня.

— Да, мы оба можем, — она подвела кого-то ближе, и мой отец немного нерешительно шагнул в поле зрения, заставив мое сердцебиение замедлиться.

Хэил Вега был внушительной фигурой, его сильные черты бросали тень, когда он наклонялся вперед, положив руку на плечо моей мамы, как будто он был наполовину искушен оттянуть ее назад, защищая и одновременно поддерживая. Нетрудно было понять, почему его так легко было окрестить дикарем, если принять во внимание его огромный рост и силу, которая практически исходила от него, но в его выражении лица было и многое другое. Нежность в его глазах, хотя его заросшая щетиной челюсть была заперта в жесткой позе, так сильно напомнила мне Тори, что я чуть не разрыдалась, когда поняла это. Я начинала понимать, откуда у нее эта циничная черта. Он был одет в дорогой черный пиджак и брюки, его черные волосы были убраны назад, а зеленые глаза смотрели прямо в мои, оценивая меня так же, как и я его.

— Как это возможно? — спросила я, чувствуя, как жар поднимается по моим щекам от интенсивности их взглядов.

Возможно, смерть пришла за мной, и это был мой переход за Завесу. Я даже не возражала против этого, если все, кого я любила, ждали меня там.

— Я вижу тебя в будущем и создаю видение этого будущего здесь, в зеркале, чтобы мы могли посмотреть на него. Для тебя это воспоминание о нас, но для нас это реальность. Это настоящее, — объяснила она, хотя это только заставило мой разум скрутиться в узел.

— Мерисса, — прошептал мой отец, его взгляд был прикован к моему лицу с ужасом и надеждой. — Могу ли я действительно поговорить с ней?

— Да, но помни, что я тебе говорила, — сказала моя мать, ее черты лица стали серьезными.

— Что ты ему сказала? — спросила я, и она снова посмотрела на меня с болью