Ветры странствий. Публицистические очерки - Евгений Панов

Во-вторых, буддисты получили именно то чудо, которого всегда ждали и которое может в полной мере оценить только буддизм. Именно посмертное сохранение человеческого тела они считают чудом из чудес. Такой взгляд определяет буддистская доктрина. Она, упрощенно говоря, утверждает, что жизнь человека объединяет 5 видов движения.

Движение форм, то есть членов тела и тела в целом как формы.

• Движение органов чувств.

• Движение ума (мысли).

• Движение размеров и качеств (или – смена качеств, появление и исчезновение качеств).

• Движение сознания (сунсэ) или неиссякаемой души.

Сохранение тела в прижизненном виде после смерти нарушает 4-й пункт Закона феноменальности, устанавливающего движение качеств. А закон, как известно неотвратим. Преодолев его, Итигэлов совершил нечто немыслимое, чудесное. Ибо: оставить после себя плоды своих деяний – обычное для человека дело; обычное дело – оставить свои мысли, плоды своего ума, произведения литературы, искусства; с недавних пор стало обычным оставлять свое изображение и голос; но оставить тело – поистине невозможное дело. Поэтому, если Итигэлов первым из людей (других достоверно, документально и разнообразно зарегистрированных случаев история не знает) сумел сделать самое трудное, поистине невозможное, то, значит, в теле должны сохраниться частицы того остального, что обычно оставляет после себя человек: сознания, ума, речи, и плодов деяний. Мы пока просто не можем уловить влияние этих частиц. Из-за чего? Из-за своего невежества.

В-третьих, обретя нетленное тело Итигэлова, буддисты, согласно своему учению, получили уникальную возможность свободного перемещения в пространстве, что позволяет им достичь Шамбалы и других святых мест Вселенной. Ибо, по утверждению Будды Нагараджуны, если почитаемое тело Ламы разрушилось и исчезло, то вселенная для нас имеет границу. А вот если мы когда-нибудь сумеем искренне почтить Драгоценное Тело Ламы, которое не разрушилось и не исчезло, то для нас вселенная не будет иметь предела.

В-четвертых, буддисты считают, что Итигэлов пришел, чтобы сострадать всем нам, живущим, и чтобы «дать каждому возможность полнее раскрыть потенциал своего ума, скрытый в нас за нашим же невежеством». Таким образом, его миссия и способы ее осуществления не имеют никакого отношения к науке. Под невежеством здесь, скорее, понимается не научное, а духовное, философское, мировоззренческое невежество, которое не устраняется точными физическими, химическими и биохимическими исследованиями.

Вместе с тем, буддистские иерархи понимают, что у науки свои резоны, что многими учеными движет чистая страсть к познанию. «Для общества буддистов и ученых наступил тот момент истины, когда мы, в первую очередь – для себя, решаем, как быть с этим феноменом» (Д. Аюшеев).

Решение о прекращении сотрудничества с наукой объясняется, впрочем, не только этическими, мировоззренческими и религиозными причинами. Дело еще и в том, что феномен Итигэлова с большим трудом вписывается в панораму современного мира. Буддисты не без оснований опасаются, что международная наука, лишенная каких-либо нравственных принципов и представлений о добре и зле, может растащить феномен, что называется, по волоску. Возможно, этого не произойдет ни при каких обстоятельствах, поскольку артефакт способен защитить сам себя – как защитила Туринская плащаница, мощи православного святого Александра Свирского или статуя Сандалового Будды в Бурятии. Но это лишь предположение, поэтому нелишне принять меры по защите тела. По крайней мере, оградить его от настойчивого интереса со стороны представителей западной рыночной науки. Что и делается.

Наконец, буддистская конфессия – такой же мирской институт, что и прочие конфессии. Она имеет очевидные материальные интересы. Став объектом паломничества для всей буддийской ойкумены, и не только для нее, феномен стал источником денежных поступлений (подношения паломников, текущие рекой в дни доступа к телу) и послужил серьезному усилению влияния и власти ламаистского духовенства.

Два пути

Итак, как следует из высказываний высших буддистских иерархов России, феномен Итигэлова не тревожит буддистов, не вызывает у них вопросов, словно все они вслед за Учителем достигли полной ясности в результате постижения Пустоты и приблизились к нирване. Обретя нетленное тело ламы, они, наконец, дождались преодоления Закона движения качеств, чего давно и смиренно ждали. Предреченное великими йогинами чудо произошло и укрепило веру в истинность учения.

Что ж, буддистам можно было от души позавидовать. А всем небуддистам – посочувствовать. Потому что у них феномен Итигэлова по-прежнему вызывал лавину домыслов, сомнений, вопросов. Небуддистов – а их на планете все-таки больше, чем буддистов – концепция Пустотности и прочие перлы чужой мудрости устроить не могли. Не могла устроить мистическая аура чуда. Это, отнюдь не молчаливое, большинство устроила бы только рационализация чуда. Большинство не возражало бы против разложения его на элементы и элементики, если бы такой анализ позволил подвести под чудо прочный материальный фундамент. И подвести его была обязана наука.

Да, разложением целостного мира на частности занимается именно современная наука. Затем она трансформирует частное знание в технологии, годные для практического, повседневного, бытового использования. Технологии изменяют окружающий мир, дают все новые и новые вещи, товары, услуги, новые лекарства, новый комфорт, новые автомобили, новые развлечения. Не ждать милостей от природы, а взять их у нее – вот, в представлении большинства, задача науки, больше того, смысл ее существования. Взять по-хорошему. Или – силой, в том числе силой рынка, силой денег.

Религиозный путь познания противоположен. Он ведет к изменению не окружающего мира, а самого человека. Духовные практики (их также не возбраняется назвать технологиями) направлены на преобразование не внешнего, а внутреннего пространства, пространства личности. Комфорт, здоровье, отдохновение – все таится внутри нас, ибо человек создан по образу и подобию Божьему, и достигается усилиями практикующего. Стучащему да откроется, хотя отнюдь не сразу… бывает, что вообще не открывается: религиозный путь долог, труден, а успех не гарантирован.

Не знаю, как у моей спутницы Маргариты Андреевны, но у меня на душе в ожидании встречи с Итигэловым было не совсем спокойно. А если сказать откровенно, душа моя была смущена. Я понимал резоны лам, прекративших научные исследования феномена, включая те резоны, о которых не говорилось публично. Не говорилось, например, о далеко не безоблачных отношениях между наукой и религией, но ведь очевидно, что никакого особого почтения к науке у буддистов нет и быть не может, хотя бы по той элементарной причине, что официальная наука большей частью ведет себя по отношению к религии высокомерно, пренебрежительно и в иные моменты, к своему стыду, присоединяется к армии гонителей религии… Поэтому для исследования феномена, скорее всего, потребуются какие-то новые организационные структуры, новые формы взаимодействия ученых и духовенства, основанные на новых принципах сотрудничества религии и науки в деле познания мира, какое-то до сих пор не найденное сочетание самых разных методов изучения и описания реальности из арсеналов позитивизма и мистицизма. Если, конечно, исследования есть смысл продолжать.

На наш с Кулаковой взгляд, а также на взгляд тех, кто задумал и финансировал экспедицию, это было необходимо. Не только потому, что пытливый человеческий ум не успокоится до тех пор, пока не получит устраивающий большинство ответ на вопрос «что это такое?» Главное, на основе информации, которой – при точных и честных подходах – рано или поздно должен «поделиться» Итигэлов, удастся создать технологии помощи больным и попавшим в беду или в экстремальные ситуации людям, специалистам опасных профессий, короче, новые мощные технологии жизнеобеспечения. Для этого совсем не обязательно разбирать чудо по винтикам. Не обязательно докапываться до его природы – по-видимому, пока она останется тайной. На первых порах достаточно понять механизмы его функционирования – ведь именно они станут основой технологий. Не узких технологий, базирующихся на частном знании, а многоцелевых интегральных технологий, в фундамент которых ляжет системное, интегральное знание, до поры, до времени сокрытое в феномене.

Изучению механизмов должна была поспособствовать составленная Маргаритой Андреевной и утвержденная Олегом Валерьевичем программа. Предполагалось, например, проанализировать измерения наблюдавшего за телом Итигелова врача А. Ю. Ажеева (если он согласится, в чем никакой уверенности не было). Большие надежды возлагала Кулакова на специальное исследование звуковой и буквенной структуры особой молитвы – «Благопожелания умершему». Следовало произвести звуковую запись молитвы, определить ее частотные составляющие при произнесении одним ламой и группой лам, а затем, во-первых, рассчитать соответствие этих составляющих частотным характеристикам космического пространства, и, во-вторых, сравнить волновые характеристики «Благопожелания» с волновыми параметрами молитв, читаемых в процессе ежедневных специальных служб. Предстояло также произвести измерение звукового фона дацана до чтения молитв, во время их чтения и после чтения. Работа с шумомером в разных местах дацана, по идее, не должна была вызвать возражения хранителей, а вот непосредственная работа возле тела Итигэлова, на мой взгляд, была под большим вопросом. Нам, скорее всего, не разрешат измерить тепловизором световой фон около саркофага, не говоря уже о том, чтобы прикасаться датчиком прибора к телу…