Ричард Длинные Руки — Вильдграф - Гай Орловский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ну-ну, где эти айсоры?
— Надо за вон ту горную цепь, — сказал он неохотно, — там две долины, заняты урартами и саргонами. Мне там лучше не появляться, у нас кровная вражда.
— А в обход?
Он потряс головой.
— На беду, айсоры вроде камешка в кипяшем море. Они не подчинились совету старейшин ассиров.
— Понятно. Теперь в изоляции?
— Да.
— Твой младший брат здесь?
— Элькреф? — переспросил он. — Нет, он в королевстве Тиборре. Что-то у нас в роду такое… Я обезумел от любви к принцессе народа глиноедов, так у нас зовут горожан, а мой младший брат тоже влюблен в такую же, где в ее городе и нашел теперь убежище. Но ему повезло больше, чем мне.
— В чем?
Он сказал с некоторой завистью:
— Не пришлось гоняться десять лет за невестой, чтобы объясниться. Он любит и любим, собираются сыграть свадьбу.
Я прорычал насмешливо:
— А не помешает, что он уже не великий вождь?
Он крикнул:
— Тиборра — самое крупное здесь королевство! В нее входит десять городов и часть сел. Его король Жильзак Третий не нуждается в укреплении связей через брак, ему хватает торговых. А еще его дочь Элеонора Гордая умеет настоять на своем.
Я рыкнул мощно:
— Элькрефу повезло, а вот тебе… может, вообще не стоит стремиться в свое племя?
— Айсоры мне верны, — ответил он просто. — Я должен разделить судьбу с ними.
Я спросил коварно:
— А как же Мириам?
Он даже зажмурился, на лице отразилась внутренняя борьба между чувствами попроще, их зовем любовью, и высокими, типа долга, чести и любви к Отечеству.
— Мириам меня поймет, — ответил он наконец. — Она предпочтет, чтобы я погиб, пытаясь вернуть себе трон, чем вернулся к ней опозоренным.
Я пробормотал:
— И почему это люди чести и долга воюют между собой? Даже обязаны драться!.. А люди без чести и доблести умеют договариваться?
Земля внизу не проплывает, а проносится, словно меня несет по идеальному и абсолютно прозрачному льду. Рас-тенгерк то и дело свешивается то с одной стороны, то с другой, рассматривает местность, лицо напряженное, глаза вспыхивают огнем — когда вспугиваем стадо газелей или пасущихся в траве диких свиней.
— А теперь, — спросил он напряженным, как струна, голосом, — возвращаетесь в свое заоблачное королевство?
Я шумно вздохнул, выпустив с дыханием и малость сизого дыма.
— Увы, нет.
— Еще дела?
— Да, — ответил я. — Я ж сказал, еще не видел, как тут живут кентавры, тролли, огры… Интересно, как вы сумели с ними ужиться.
Растенгерк посмотрел на меня с некоторым удивлением.
— С жителями городов сумели же? А с людьми ужиться всегда труднее.
— Ну, то люди…
— С кентаврами то же самое, — сказал он твердо. — После первого сражения, когда две трети их осталось на поле бездыханными, кентавры признали, что мы сильнее. Нашим вождям этого достаточно. То же с троллями и ограми, хотя война с ними затянулась на два поколения. Они намного сильнее, однако нас больше, в седла коней убитых героев вскакивают их дети…
Я кивнул, это понятно, даже если истребить всех-всех мужчин в этих степных племенах, через десять-пятнадцать лет у них будет новая грозная армия. В каждой семье по семь-десять, а то и больше детей, а у кочевников каждый мужчина — воин. У троллей, тем более у огров, рождаемость, как догадываюсь, не в пример скромнее, в затяжных войнах они проиграют точно.
ГЛАВА 2
Крылья несут мощно и красиво, я непроизвольно забирался выше и выше, мир становится шире, а я кажусь себе просто всесильным. Под нами проплывают зеленые пятна, которые даже мне кажутся лугами, хотя это обширные леса из могучих деревьев.
Растенгерк всматривался с повышенным вниманием, опасно свешивался с боков, заставляя меня одним из крыльев работать чуточку больше.
— Можно чуть ниже? — попросил он.
— Можно, — буркнул я.
Показалась узкая полоска извилистой реки, за ней встопорщилась, как гребень рассерженной ящерицы, каменистая насыпь. Справа и слева вызывающе ярко желтеют барханы песка, а дальше два изумрудных пятна небольших оазисов.
— Вон там! — закричал он.
Я застопорил крылья в растопыренности и скользил дальше, как щепка по тихой реке, неподвижный и как можно более неприметный. Внизу проступили точки крохотных шатров, начали различаться муравьиные фигурки коней и людей.
Мои глаза настороженно отслеживали каждое движение, нас пока не замечают, отважные и гордые тоже смотрят чаще под ноги и под копыта, чем на небо.
— В вашем племени точно нет Ледяных Игл, Костяных Решеток или подобной гадости?
Он потряс головой.
— Никогда не было!
— Что так?
— Мы ценим честный бой!
— Это очень хорошо, — сказал я с удовлетворением. Хотя мое понятие честного боя гораздо шире, но всегда приятно иметь дело с людьми, у которых понятия более узкие и строгие. — Благородство везде ценится. По крайней мере, должно. Но так у вас было десять лет тому… Как сейчас?
Он произнес с достоинством:
— Есть ценности, что не меняются!
— Это хорошо, — согласился я. — Что ж, рискнем. Но все-таки плохо, что летать не можешь. А хотя бы спланировать?
— Это как?
— Как сорванный ветром лист, — сказал я и ощутил себя поэтом. — Он тоже не брякается, как камень, а плывет, покачиваясь и опускается медленно…
— Не хочу, — ответил он. — Голова закружится, если столько покачиваться. Мужчина не должен покачиваться!
— Тем более воин, — поддакнул я. — Гордый сын степей!
— Точно, господин дракон!
— Ну, — сказал я со вздохом, — мы драконы не гордые, опустимся и снизойдем сами.
Растенгерк промолчал, а я изменил снова угол положения крыльев и с осторожностью пошел вниз. Растенгерк не стал ждать, когда нас заметят и начнется паника, поднялся во весь рост, держась за высокую иглу гребня, размахивал свободной рукой и орал во весь голос.
Я поинтересовался:
— Тебя на окраину?
— А можно ближе к центру? — спросил он и добавил извиняющимся тоном: — Пусть увидят вашу мощь, господин дракон…
— Ты ж говоришь, твои сородичи воинственны весьма и чрезмерно?
— Очень, — подтвердил он с гордостью и так же поспешно уточнил: — Но они и разумны.
— И воюют? — усомнился я. — Ладно, все мы местами молоды. Только не хотелось бы, чтобы накинулись с мечами и топорами. Меня такое слегка обидит…
— Я покричу им еще!
— Хорошо, — пробурчал я, — кричи погромче. А я подыграю…
Нас заметили не сразу, огромная черная тень моих крыльев трижды прошла наискось через стойбище, пугая коней. Первыми подняли головы дети, прозвенел их крик. Из шатров начали выбегать мужчины, почти у всех в руках мгновенно появилось оружие, словно каждый и спит с ним.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});