После поцелуя (ЛП) - Энок Сюзанна

– Я здесь ради поцелуя, – проговорил он.

Она перевела взгляд с его замаскированного лица на сверток у него под мышкой.

– Тогда у вас очень плохое зрение, потому что это – не поцелуй.

Неохотно, несмотря на то, что занимался размышлениями над тем, как сохранить и свою шкуру, и картину, Салливан вынужден был признать, что она быстро принимает решения. Даже в темноте и наедине с замаскированным незнакомцем.

– Возможно, я возьму и то, и другое.

– Вы не получите ничего. Положите это на место и уходите, и я не стану звать на помощь.

Салливан медленно сделал шаг к ней.

– Вам не следует предупреждать меня о своих намерениях, – парировал он, продолжая говорить негромко, недоумевая, почему утруждает себя болтовней с ней. – Я могу наброситься на вас прежде, чем вы сделаете еще один вдох.

Она сделала шаг назад в тот же момент, когда Уоринг еще раз шагнул вперед.

– А теперь кто кого предупреждает? – спросила женщина. – Убирайтесь.

– Хорошо. – Он жестом попросил ее отойти в сторону, подавляя свои низменные инстинкты, желавшие, чтобы она сняла эту тонкую бесполезную ночную рубашку со своего тела, и тогда он смог бы провести руками по ее нежной коже.

– Без картин.

– Нет.

– Они не ваши. Положите их на место.

Одна из картин принадлежала ему, но Салливан не собирался заявлять об этом вслух.

– Нет. Радуйтесь, что я готов уйти без поцелуя, и отойдите в сторону.

На самом деле идея поцеловать ее начала казаться все менее безумной, чем в самом начале. Возможно, виной этому – лунный свет, или позднее время, или скрытое возбуждение, которое он всегда ощущал из-за того, что находился где-то тайно, делал что-то такое, что год назад никогда не пришло бы ему в голову, – или просто тот факт, что он никогда не видел более соблазнительного рта, чем у нее.

– Тогда я сожалею. Я дал вам шанс. – Она сделала вдох.

Быстро переместившись, Салливан преодолел расстояние между ними. Схватив ее за плечо свободной рукой, он притянул женщину к себе, а затем наклонился и накрыл ее рот своим.

В ее вкусе сочетались изумление с теплым шоколадом. Он ожидал удивление, рассчитывал на это, чтобы не дать ей закричать. Но дрожь, пробежавшая по его спине от прикосновения ее мягких губ к его губам, ошеломила Салливана. Так же как и то, что в ответ ее руки поднялись, чтобы прикоснуться к его лицу. Салливан прервал поцелуй, одарил ее развязной ухмылкой и попытался скрыть то, что внезапно начал задыхаться.

– Кажется, я, в конце концов, получил все то, за чем пришел, – прошептал он, и протиснулся мимо нее, чтобы отпереть и открыть парадную дверь.

Снаружи он подобрал свой молоток, а затем поспешил вниз по улице, туда, где его ждала лошадь. Сунув картины в плоскую кожаную сумку, принесенную для этой цели, Салливан вскочил в седло.

– Поехали, Ахилл, – сказал он, и большой черный жеребец перешел на рысь.

После десяти краж он стал экспертом в предвосхищении почти что всех мелочей. Однако сегодня был первый раз, когда он украл поцелуй. С запозданием Салливан протянул руку вверх, чтобы снять маску. Ее не было.

Кровь застыла в его жилах. Этот поцелуй – этот проклятый поцелуй – отвлек его больше, чем он осознавал. И теперь кто-то увидел его лицо.

– Проклятие.

– И что я буду делать дома, Филлип? – спросила леди Изабель Чалси у старшего брата, когда они высаживались из фамильного экипажа. – Съеживаться от страха под кроватью?

Филлип, граф Чалси, нахмурился, глядя на нее, и одернул рукава, как поступал всегда, когда был сбит с толку.

– Ты встретилась лицом к лицу с взломщиком, Тибби. С Мародером из Мэйфера, без сомнения. Такое случается не каждый день.

– Вот именно. Я не могу дождаться, чтобы рассказать об этом абсолютно всем. Вот почему ты должен был отвезти меня на Бонд-стрит, а не на просмотр глупых лошадей. Здесь не будет никого из моих подруг, потому что все они отправились за покупками.

– Когда ты запрыгнула в карету, ты уже знала, что я направляюсь в Таттерсолз[2]. Тебе не нужно было присоединяться ко мне.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Да, я сделала это, потому что думала, будто мама теперь захочет отправить меня в монастырь ради моей безопасности.

– Ты снова чересчур драматизируешь. И мне интересно, вела бы ты себя так же легкомысленно, если бы украли твои вещи, а не мамины и папины.

На мгновение Изабель задумалась, не сообщить ли брату, что ее невинность едва не была украдена, но ей не хотелось иметь репутацию девицы, целующей взломщиков. Или Мародера, если на то пошло.

– Практически ничего не было украдено. И, по правде говоря, я ни капли не расстроена, что пропала та глупая мамина голубка. Но я вовсе не легкомысленна. И не драматизирую.

– Неужели. Вслед за этим ты скажешь, что Мародер угрожал тебе шпагой или что-то в этом духе.

– Ооо, это звучит пугающе, не так ли?

– Тибби.

Изабель взяла Филлипа под руку, когда они вошли на территорию Таттерсолза. В обычный день она скорее предпочла бы остаться дома, чем посещать аукцион лошадей, но после нескольких часов, на протяжении которых ее мать то причитала по поводу утраты различных безделушек, то падала в обморок от мысли, в какой опасности была ее дочь, Изабель была сыта по горло. Слава Богу, что она не упомянула, что вор поцеловал ее, иначе ей даже не пришлось раздумывать над тем, как сложится ее участь. Родители отослали бы ее обратно в Берлинг в Корнуолле для собственной безопасности – или безопасности ее добродетели – и она пропустила бы остаток Сезона.

Она была должна почувствовать себя запуганной, предположила Изабель, и она испугалась до полусмерти, когда спустилась вниз за яблоком, а он стоял там, посередине коридора. В этом темном сюртуке и черной полумаске он выглядел словно демон – но, судя по его голосу, он был совершенно иным. Определенно не бандит. А его глаза отливали зеленым блеском в лунном свете. Его лицо, когда она сняла с него маску… Нет, он вовсе не демон.

– Я не драматизирую, – снова заявила она, когда осознала: брат ждет, что она ощутит себя наказанной. – И все не так ужасно. Я знаю, что могла бы пострадать. Но не пострадала, и если я хочу поговорить об этом с моими подругами, если это заставит меня ощутить себя более храброй, превратить это в приключение, то полагаю, что у меня есть на это право.

– Да, допускаю, что это так, – неохотно уступил он. – Я только хочу, чтобы из этого бедствия вышло что-то более полезное, чем тема для разговоров. Если ты видела его лицо, то Боу-стрит может наконец-то положить конец этим кражам, – заметил лорд Чалси. – Ты знаешь, что наш дом стал, по меньшей мере, десятым в Мэйфере, из тех, что были ограблены за последние шесть недель. Мародер заставил всех запаниковать.

Мужчины.

– Теперь ты хочешь, чтобы я разглядела его лицо? – ответила она. – Я думала, что должна была закрыть глаза или упасть в обморок.

Филлип замедлил шаг, вынудив ее остановиться рядом с ним.

– Я не понимаю тебя, Тибби, – проворчал он, выражение его карих глаз было серьезным. – Все это очень серьезно. Столкнуться с вором в собственном доме…

– Меня это разозлило, – прервала Изабель, начиная желать, чтобы брат наконец-то сменил тему. – Если бы я была мужчиной, то пристрелила бы его или что-то в этом духе, я уверена. Но так как я не была вооружена, то все, что я могу теперь сделать – это превратить это событие в веселую историю и притвориться, что она не беспокоит меня. В любом случае, это уже прошло. Плакать сейчас кажется потерей времени.

Старший брат потрепал ее по руке, лежавшей на его предплечье.

– Ты права. И ты в безопасности, в то время как мы не утратили ничего, кроме пары картин и нескольких безделушек, сколько бы мама не заявляла о своей нежной любви к ним. Если бы ты не проснулась именно в тот момент, мы могли бы потерять больше вещей. Так что если ты хочешь сегодня днем отправиться на Бонд-стрит, чтобы посплетничать, я буду сопровождать тебя. Но я буду говорить только то, что сейчас ты в безопасности.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})