Олег Рязанский - Галина Дитрих

Дмитрий Иванович вздохнул и поворотился к гостю:

– Ольгерд, князь литовский, глазам не поверил, когда подошел с ратью к Москве и увидел каменные стены!

– С тех пор прошло достаточно времени, может, расскажешь, что ему потребовалось от тебя?

– На обратном пути из Орды, забрал я с собой сына князя тверского, уплатив за выкуп в казну ханскую тридцать тысяч серебром!

– По моим сведениям, всего десять…

– Смотря по какому исчислению… Если по новгородским деньгам – одна сумма, по московским – другая, а разницу мне выдали бумажными монгольскими знаками – пыль, тлен, а не деньги! По прибытии в Москву определил я выкупленного сынка тверского князя на жительство во двор к митрополиту Алексию, где он и пребывал, пока его папаша не привез выкуп. А на следующий день поехал с жалобой на меня к Ольгерду, князю литовскому, как к близкому родственнику. Да и ты, Олег Иваныч, тоже в родстве с Ольгердом, если женат на Евфросинье Ольгердовне, его дочери.

– Поскольку вторая Ольгердова дочка замужем за братом князя суздальского, а ты женат на его дочери Евдокии, стало быть, и ты с Ольгердом в сродственниках, а?

– Династийные браки должны способствовать укреплению добрососедских отношений, а на самом деле… Эй, кто там за дверью? Позвать главного ответственного за хранение родословного древа князей русских!

Хранитель древа явился. Выпятил брюшко округлое. Пригладил окладистую бороду. Развернул свиток с древом, забубнил заученно:

– Князь наш киевский Владимир Красно Солнышко, крестясь сам и окрестив Русь, женился на византийской царевне. По этому поводу там, в Константинополе, по углам шептались: “Неслыханно, чтобы порфирородная особа, рожденная в пурпуре, вступила в брак с варваром!”…Как бы то ни было, но она родила варвару двенадцать сыновей. Начну перечень с одного из них, со славного князя Ярослава Мудрого, женатого на дочери шведского короля Олафа. Одна дочь Ярослава стала королевой Венгрии, вторая – королевой Франции, третья – королевой Норвегии. Один сын Ярослава женат на дочери маркграфа Саксонского, другой – на дочери графа Штадского. Из пятидесяти четырех брачных договоров сорок шесть заключено с царственными особами иностранного происхождения. Я понятливо излагаю? Продолжать далее, или как?

Поскольку князь московский, ответив “да”, отрицательно покачал головой, а его гость неопределенно пожал плечами, ответственный за хранение родословного древа взял решение в свои руки:

– В таком случае, перейду к изложению одной из ветвей Владимира Мономаха. Его третий и шестой сын оженились на дочерях половецких ханов, двое сыновей Юрия Долгорукого на осетинках-аланках с высоких кавказских гор, а внук Александра Невского взял в жены сестру Узбек-хана…

– Родство по женской лини освежает кровь… – прокомментировал князь московский, слегка постучав пальцами по колену. Правому. Была у него такая привычка. Наследственная. По мужской линии. А гость подергал себя за ус. Левый. Тоже по привычке. Наследственной? Или приобретенной? Произнес насмешливо:

– Московский князь Юрий Данилыч не за красивые глаза женился на старой, пузатой, морщинистой сестре Узбекхана, а с прицелом на родственную поддержку в спорах с Тверью на Владимирское княжение.

– Однако, именно тверской князь Михаил первым посягнул на это княжение? С какой стати племянник стал поперек дороги родному дяде?

Отстаивая свою точку зрения Дмитрий Иванович стал ссылаться на древний обычай, когда престолонаследие переходило от отца к старшему сыну, а не от брата к брату… Но Олег Иванович вернул разговор в прежнее русло:

– Разве не старший сын Ивана Калиты первым стал именовать себя великим князем и, даже, успел вырезать сей титул на своей княжьей печати? И не Иван ли Калита, решив унизить Тверь, велел снять колокол с тверской церкви и перевезти в Москву?

– Олег Иваныч, ну, что к пустякам цепляешься?

– Не лукавь, Дмитр Иваныч, не очерняй зря своего политического соперника, а давай восстановим события. Желая отстоять свое право на Великое владимирское княжение и тверской князь и московский явились в Орду, рассчитывая третейским судом уладить столь щекотливый вопрос. Но московский князь Юрий Данилыч так обрисовал личность соперника, что тверскому князю за незаконное домогательство великокняжеских полномочий надели на ноги оковы, на шею колодку, бросили на колени и убили! А ночью приспешники Юрия Данилыча ножом вырезали убиенному сердце!

– Поклеп! Стечение обстоятельств! Ложные домыслы!

– Но ты и сейчас по уши завяз в спорах с Тверью?

– Я? – вскочил с лавки князь московский. – Клевета! Навет! Понапраслина!

– Сядь и успокойся, – охолодил его пыл Олег Рязанский, – отложим на время этот нервный разговор и вернемся к тому суровому декабрьскому дню, когда Ольгерд, князь литовский, подошел с ратью к Москве и взял город в осаду. Десять долгих ночей и дней ты отсиживался за каменными московскими стенами…

– Не десять дней, а всего восемь!

– Пусть будет по твоему.

– Не “по моему”, а по летописи.

– Ладно, – покладисто согласился Олег Рязанский, – из-за описки какого-то малограмотного писаря не стоит нам ссориться. Просто я желаю удостовериться, не позабыл ли ты, кто на выручку тебе пришел, когда Ольгерд на посады московские стал красного петуха пускать? Не я ли? Ольгерд-то не какой-нибудь случайный налетчик, а серьезный воитель. В седле время проводит больше, чем в постели. Страха не ведает. Если рубится, то двумя мечами. Если ест, то за двоих. Властью обладает, какой не имел ни дед его, ни отец. Не раз хаживал с претензиями на Жмудь, на Пруссь, на Русь смоленскую. На вольный город Новгород с мечом пошел лишь потому, что новгородский посадник обозвал его “псом”! Ныне третий раз на Москву ринулся!

– Тщеславец! Наглец! Гордец! – дал свою оценку Ольгерду князь московский и вскочил снова.

– Сядь, – успокоительно произнес Олег Рязанский, – и ответь, почему в те тяжелые декабрьские дни осады брат твой двоюродный Владимир Андреич, князь серпуховский, не спешил на помощь тебе, а стоял столбом на пограничной меже под Перемышлем со всей своей военной силою? Не потому ли, что ему приспичило жениться на дочке Ольгердовой и он не желал портить отношения с будущим тестем?

– Ольг Иваныч, что ты ходишь вокруг да около, а не объяснишь вразумительно, с чем пожаловал?

– Изволь… За услугу, тебе оказанную, супротив Ольгердовых посяганий, неделю стоявшего с воинством под кремлевскими стенами, требую отдать мне мою Лопасню! Согласно обещания!

– Ольг Иваныч, за что? Ты же всю неделю неподвижно стоял за посадами, даже не бряцая оружием! Чего ждал?

– Того момента, когда Ольгерд бросится приступом на твои кремлевские стены, тогда и я бросился бы на него!

– Значит, не бился с Ольгердом оружием?

– Нет.

– Не хватали друг друга за грудки?

– Нет! Однако, увидел Ольгерд мою подошедшую рать и отошел. С гонором, но отошел. Ткнул копьем в стену кремлевскую, удостоверяющую его присутствие, дескать, не кто-нибудь, а он, князь литовский, бил копьем стену московскую? Бить-то бил, а от Москвы отступил, оценив силу моего присутствия. Отвечай, отступил Ольгерд? Да или нет?

– Да! Но при чем здесь моя Лопасня?

– Не ты ли, Дмитрий Иваныч, обещал за помощь, супротив Ольгерда, отдать Лопасню? Да или нет?

– Да. Обещание было, но услуги не было. Не могу я за одно лишь стояние возле Москвы отдать тебе мою Лопасню?

– Изначально Лопасня чьей была? Рязанской. А прадед твой князь Даниил воспользовался случаем и примкнул Лопасню к себе!

– Я не несу ответственность за то, что произошло 150 лет назад! Лопасня досталась мне в наследство и я могу подтвердить это, если ты, Ольг Иваныч, не возражаешь?

Олег Рязанский не возражал и хозяин распорядился позвать из подполья-хранилища человека с бумагами, касаемыми описаний земель московских.

Князья не успели и раза чихнуть, как подпольный человек предстал перед ними. Нашел, что нужно, откашлялся:

– В год 1263, когда безвременно почил доблестный князь Александр Ярославич, прозванный Невским, его сыну Даниилу в удельное владение отошел окраинный угол владимиро-суздальского княжения…

– Пропусти, – перебил князь московский, – и читай касаемое Лопасни.

– Согласно записи в духовной грамоте Ивана Калиты от 1339 года, Лопасня в числе двадцати других населенных мест отошла его сыну, а по следующей грамоте, все те владения с упоминанием Лопасни переписаны на имя ныне правящего князя московского Дмитрия Ивановича в совокупности с другим ценным имуществом: двумя иконами, двумя цепями золотыми, золотым же поясом, сплошь усыпанным драгоценными каменьями, саблей, обвязью и серьгой золотой с жемчугом, наподобие той, что висела в ухе киевского князя Святослава – сына Игоря, внука Рюрика, вкупе с коробкой сердоликовой, золотом окованной, из которой пил, веселясь, Август Кесарь, император римский. А византийский император Константин Мономах, отправил ту чашу сердоликовую как свадебный дар нашему Володимеру Мономаху вместе с шапкой мономаховой, цепями ошейными, обвязью…