Обыкновенный человек - Бранислав Нушич

Арса. Видишь ли… Хотя мы и не совсем близкие родственники, но более близких у него нет. Не говорю, что он оставил бы нам все, но только он мог бы нам помочь позаботиться о Зорке.

Мария. А если женится?

Арса. А если женится, то… (машет рукой, как бы говоря: «Было да сплыло».)

Мария. Боже мой Арса, а кто же все это подстроил? Уж не враг ли наш какой?… А на ком он женится?

Арса. Откуда мне знать? На какой-то вдове… Теперь все равно, на ком. Притянет она его к себе. Вот увидишь, как он отойдет от нас. Знаю я, как это бывает, когда старый холостяк женится.

Мария. Хотела бы я знать, кто она и кто это все устроил. Ты ничего об этом не слышал? Что, у них уже все закончено или они только начинают.

Арса. Да хоть бы сейчас начали, для нас все кончено.

Зорка, те же, затем Душан и Никола.

Зорка (вбегает). Братик с охоты идет, несет что-то.

Мария. Вот хорошо, как раз к обеду, а то у нас ничего особенно вкусного нет.

Душан (на голове у него белая шляпа, на ногах сапоги, через плечо охотничья сумка с добычей, на плече ружье). Вот вам добыча. Правда, сегодня окота не особенно удачна. (Снимает ружье и сумку и отдает Николе, идущему за ним следом. Никола сразу же все уносит.)

Зорка. Далеко ты ходил?

Душан. Нет.

Мария. Очень было жарко?

Душан. Нет, не очень. Я шел потихоньку.

Мария. Пойду приготовлю тебе переодеться и распоряжусь с обедом. (Идет, затем возвращается.) Послушай, Арса, если хочешь, пойдем в дом, поговорим еще немного. Не идет у меня это из головы. (Уходит.)

Арса. Пошли! (Достает из кармана письмо.) Вот тебе письмо, с утренней почтой пришло. (Отдает письмо Душану и уходит вслед за Марией.)

Зорка, Душан.

Зорка. Разве ты ходил совсем один?

Душан. Я никогда не бываю один, если со мной мой Азор.

Зорка. Почему ты не распечатываешь письма? Как ты можешь терпеть? Я бы ни за что не смогла утерпеть, ни за что!

Душан (кладет нераспечатанное письмо в карман.) Я знаю, что там. Пришел уже кто-нибудь из гостей?

Зорка. Нет еще, а дядя Вичентие уехал в город.

Душан. Так. Значит, ты с самого утра была одна?

Зорка. Нет, я читала стихи Дамняновича. Когда я их читаю, я никогда не бываю одна, другие мне тогда даже мешают.

Душан. Сколько же раз ты их будешь читать?

Зорка. Я буду их читать сто раз, без конца, всегда! Ах, это такие прекрасные стихи! Я уже половину знаю наизусть. Ты мне обещал когда-нибудь привести Дамняновича. Я знаю стольких твоих товарищей, а его не знаю. Какой он? Маленький или такой, как ты? Его все уважают и ценят, правда?

Душан. Как я вижу, ты почти влюблена в этого Дамняновича, хотя его самого никогда и не видела.

Зорка (обнищает его). Я не знаю. Утверждать не могу, но, хотя это и в самом деле выглядит неестественным и даже смешным, все же… А ты не рассердился бы, если бы я в этом призналась?

Душан. Ну вот еще, чего тут сердиться? Будь эта любовь серьезной, я подумал бы, прежде чем что-либо тебе посоветовать.

Зорка. Уверяю тебя, это серьезно. Я сама удивляюсь, что со мной. Я пыталась увериться, не шутка ли это. Много раз спрашивала себя: «Разве можно любить кого-нибудь; не зная его?…» Но если это любовь: непрестанно думать о ком-нибудь, засыпать с этими мыслями, рисовать себе во сне его образ, просыпаться с улыбкой на устах, с радостью, какую приносит только приятный сон, радоваться, воодушевляться, гордиться, волноваться, читая слова, вышедшие из его души, если все это любовь…

Душан. Значит, ты влюблена! А как же могло быть иначе, если ты тоже стала поэтом. С тех пор как ты начала читать эти стихи, ты уже больше не можешь говорить обычным языком.

Зорка. А ты сердишься, что я так откровенно рассказываю тебе о своих чувствах? Я считаю, что должна с тобой быть откровенной.

Душан. Конечно. Только я думаю, все это еще не так серьезно.

Зорка. Думала и я так когда-то. Пыталась посмеяться над собой, чтобы избавиться от всего этого… Но чем сильнее я хотела избавиться, тем крепче меня охватывало чувство.

Душан. Ага! Значит, на днях поговорим с тобой серьезнее. А сейчас сходи в дом и пришли мне стакан кофе и газеты.

Зорка. Я сама принесу. Почему на днях? Я хочу поговорить об этом сейчас. Не могу ждать твоего «на днях». Хочешь, поговорим, сейчас же, как только я принесу кофе и газеты?

Душан. Хорошо, хорошо, принеси!

Зорка уходит.

Душан один.

Душан. Ребенок! (Садится на скамейку.) Боже, как тянется время! А тут еще и дядя Вичентие уехал в город. Сейчас посмотрю в газетах, что нового ставят в театре, да схожу вечером. (Достает из кармана письмо.) Это Огнянович. Наперед знаю, что он пишет. Ничего дельного! (Распечатал письмо и посмотрел на подпись.) Дамнянович! Посмотрим, что же пишет он. (Встает и читает.) «Дорогой Душан, ты, наверное, знаешь, что со мной случилось. Я получил за те стихи шесть месяцев тюремного заключения. Слышал, что и с кассацией ничего не вышло, и завтра, самое позднее послезавтра, меня, наверно, арестуют. У нас с матерью есть причины, по которым я не могу этого допустить, и я решил бежать в Австро-Венгрию, где, работая в газетах, буду прозябать, пока мне не разрешат вернуться. Чтобы сделать это, мне нужна твоя помощь, и я приду к тебе за ней завтра в виноградник, где объясню, как ты сможешь мне помочь». (Прерывает чтение.) Завтра? Так это же сегодня. Может быть, он уже приходил, но не нашел меня? Никола, эй, Никола, Никола! (Продолжает читать.) «Я рассчитываю на тебя и поэтому пишу заранее, чтобы ты никуда не уходил, иначе все пропало. Твой Жарко». (Кончив чтение.) Если он меня искал, то теперь может подумать, что я невнимателен или не захотел ему помочь. (Николе.) А, ты здесь, иди сюда!

Никола, Душан.

Душан. Никто меня утром не искал?

Никола. Нет, сударь.

Душан. Никто, никто?

Никола. Никто, сударь.

Душан. Молодой человек моих лет. Он должен был прийти. Только ты его, вероятно, не заметил. Сходи в дом и спроси.

Никола. Нет, что вы? Я бы его увидел. Вот как раз сейчас какая-то повозка остановилась у ворот. Только я не видел, кто это. Вы меня позвали.

Душан. Сейчас? Весьма возможно. Хорошо, хорошо. (Быстро убегает.)

Никола, Зорка.

Никола (один). Не видел! Как будто мне нужно четыре глаза, чтобы увидеть одного человека.

Зорка (несет на подносе кофе, а в руке пачку газет; и то и другое оставляет на столе в беседке). Где Душан, Никола?

Никола. Молодой хозяин? Приехал чей-то экипаж. Какой-то гость. Молодой хозяин убежал встречать.

Зорка. Гости. Уже приехали? Никола, беги зови отца. Он там внизу, где ограду делают. А мама знает?

Никола. Не знаю, барышня.

Зорка. Я пойду в дом и скажу ей, а ты иди зови отца! Скажи, гости приехали. (Убегает в одну сторону, а Никола– в другую).

Душан, Дамнянович.

Душан. Знаешь, мы чуть было не разминулись; приди ты раньше, так бы и было.

Дамнянович. Именно этого я боялся, и потому написал тебе заранее.

Душан. Но я только сейчас получил твое письмо, только что. Правда, оно пришло еще утром, но я совсем недавно вернулся с охоты.

Дамнянович. Слушай, у нас нет времени. Я тебе должен сразу объяснить свое положение. Нам нужно сговориться, как представиться твоим. Затем я должен эмигрировать.

Душан. Пожалуйста, я в твоем полном распоряжении.

Дамнянович. Для этой цели Драгиша…

Душан. Петрович?

Дамнянович. Да. Для этой цели он вечером пойдет в Земун и постарается найти там какую-нибудь лодку. Я заранее рассчитывал на тебя и сказал ему, чтобы он привел лодку вон туда, под те ивы. Недалеко отсюда.

Душан. Ты хорошо придумал, это как раз под нашим виноградником.

Дамнянович. Я так и рассчитал. Но пока это будет сделано, пока Драгиша все подготовит, пока он вернется и сообщит нам, может пройти два, три и даже четыре дня. Могу ли я на это время рассчитывать на твое гостеприимство?

Душан. О чем речь? Ерунда! Хочешь – два, три, даже четыре месяца. Я тебя едва дождался, да и мои будут очень рады.

Дамнянович. Но тут, кое-какие неудобства.

Душан. Ничего, ерунда!

Дамнянович. Я думаю, в Белграде никто не догадается что я здесь; но мне нужно скрываться, так как уже сейчас я в бегах. К тому же не знаю, как ко всему отнесется твой отец и вообще, не откроется ли это.

Душан (задумывается). Видишь ли…

Дамнянович. О таких вещах должны знать очень немногие. Один, два друга – и только. Я выбрал тебя и Драгишу.

Душан. А кто же тебе ближе? Но видишь ли, ты верно заметил. Тут дело не только в отце. У нас всегда кто-нибудь да есть. Сейчас гостит один дальний родственник моего отца, самый лояльный чиновник на свете. Он был бы тобой недоволен, если б узнал, что это ты написал те стихи. С него станет. Меня беспокоит одно, как бы это тебе не помешало. Тут, как видишь, возникает затруднение и…