В капкане совершенства (СИ) - Ветрова Лиля

Бессчетное количество времени Артём просидел за столом, глядя в одну точку. Никаких эмоций: его организм застыл, словно капелька еловой смолы.

— Поднимай попу! — из анабиоза его вывела вовсе не современная медицина, а заместитель администратора — читай: директора — компании Пауль Кёрнер. Он схватил Артёма, чуть не опрокинув его вместе со стулом. — Она в Центральной больнице! Палата тридцать восемь!

— Чего?! — Артём вздрогнул всем телом и ощутил одновременно слабость, тошноту и испуг.

— Поехали, говорю!.. Я хочу ее увидеть!

— Это же неприлично… — Артём свел густые брови, его взгляд сделался жалобным. — Можно посылать цветы, открытки… Да и как мы пройдем, если мы даже не родня ей?

В самом деле, современный этикет говорил, что люди должны воздерживаться от посещений родственников — для друзей и прочих это было затрудненно еще и необходимостью предоставления горы разрешений, оформить которые в разумное время было фактически невозможно — в моменты болезней и слабостей. Считалось, что таковые подрывают волю обеих сторон и портят отношения, привнося в них страхи и фобии и порождая ложное чувство безысходности. О тех, кому было плохо, заботились профессионалы. Тем более что общество за годы развития медицины сумело побороть почти все главные болезни и обеспечивало сносное существование тем, для кого лечение еще не означало полного выздоровления.

— Артём, это же наша Лялька!.. Ты едешь или нет?!

В глазах Пауля горел огонь, он не желал ничего слушать.

Тот, которого за его развод по электронной почте феминистки, да и не только они, в XX — начале XXI века назвали бы трусом и уродом, а может, и похуже, в тот день проявил недюжинную выдержку и способность идти против правил ради той, с кем он был так долго.

Промчав на личном авто тридцать километров за десять минут, Пауль выскочил на улицу и, едва дождавшись нерешительного Артёма, побежал к стеклянным дверям мирного многоэтажного здания.

— Как вы вошли сюда?..

Изумлению Ляльки не было предела. Она только что услышала от медицинской сестры, что к ней идут целых два посетителя.

Ее рука, перевитая трубкой капельницы, опять же не имеющей иглы и плотно входившей в тело, сама потянулась к вошедшему Паулю. Он сжал ее ладонь.

— Очень просто. Согласно электронному свидетельству я твой муж. И имею право делать для тебя то, что «неприлично и поставит тебя в неловкое положение», — он усмехнулся, процитировав персонал больницы.

— Но оно же давно аннулировано, — шепнула Ляля.

— А IT-отдел нам на что?.. И моя должность? Они немного подредактировали штамп о разводе.

— Псих! Я вспоминаю, почему в тебя влюбилась…

Лялька смогла улыбнуться, и впервые за последнее время ее глаза смотрели на него с теплотой.

— Ты же оставила мою фамилию… Без этого бы ничего не вышло, — ответил Пауль негромко. — Кстати, это твой брат, знакомься, — он указал на Артёма. — Поверили на слово. Супругу-то.

— Все представители избранного народа — братья, — слабо усмехнулась Ляля.

— Что? — не понял Пауль.

— Ничего, — она покачала головой. Никто теперь не знал ни истории, ни первоисточников.

Ее взгляд до сих пор был странноватым, а голос временами падал. Артёма это здорово пугало. Он расширившимися глазами оглядывал больничную палату, в какой побывал, только когда родился.

На каких резервах держался Пауль было известно одному Богу. Впрочем, от него несильно попахивало спиртным.

— Ты поправишься? Что сказали врачи? — спросил он.

— Жить буду. Однако вероятность ограничения способностей — 70 %.

Так нынче называли инвалидность.

— Слава Богу, ты пришла в себя. Я когда увидел, как ты отключилась на этих носилках… Я чуть с ума не сошел, — признался Пауль, успевший выбежать на улицу, когда Лялю перемещали в машину скорой помощи. — В новостях показали: отравление было направлено на кого-то из группы сотрудников комитета регионального отделения ООН. Ты по ошибке взяла кофе, предназначенный жертве. Исполнитель арестован, ищут заказчика.

— Я такая счастливица, — Ляля опустила веки.

Силы, которые придало ей нежданное явление знакомых лиц, иссякли. Рука ее выскользнула из ладони бывшего мужа. Несдерживаемые позывы рвоты вступили в свои права.

Ляля повернулась на другую сторону кровати и склонилась над контейнером. У Артёма сердце ушло в пятки. Современные люди отвыкли от подобных зрелищ, доступных теперь медперсоналу.

— Что, уже расстроились, что ворвались ко мне? — Ляля отерла салфеткой лицо и поглядела на посетителей, с трудом переводя дыхание. Пауль побледнел, от лица Артёма тоже отлила вся кровь. — Зачем ты Тёму-то притащил?.. Он же стоит… как суслик…

— Слышишь, Лялька, все будет хорошо. Я тебя никогда не оставлю, — превозмогая себя, Пауль взял ее за плечо.

— Пашка, ты меня уже оставил, — горько усмехнулась она, и Артём надолго запомнил выражение этих глаз. Только сейчас он посмотрел в окно и увидел, что на улице стемнело. Сколько же времени прошло в этом страшном дне?..

Мужчины вышли в вечернюю прохладу улиц. Была еще довольно-таки ранняя весна и без пиджака или куртки ощущался дискомфорт.

Артём поежился. Пауль молчал. Оба закурили бы, если бы общество полностью не отказалось от пагубной затеи.

Артём продышался, и ему значительно полегчало. Он забыл про все свои расставания и личные переживания: одна Лялька сделалась центром его вселенной.

Что заставило Пауля переть сегодня напролом? Быть может, еще не угасшая любовь? Чувство вины, подогретое страхом потерять женщину, которую он чувствовал, как часть пазла, физически дополнявшего его тело? Пожалуй, он хотел бы носить ее голой на руках с собою повсюду. Или же в нем взыграл инстинкт первобытных предков его немецких прародителей, побуждавший первооснователя рода Кёрнеров нестись сломя голову, перепрыгивая через горные хребты и скелеты мамонтов, на визг любимой женщины, увидевшей в своей пещере древнюю саблезубую мышь?

Такой же бледный и столь же отчаянно решительный Пауль каменного века взирал в глаза этой страшной твари размером, наверное, с диван, как и теперь его потомок встретился с неприглядной стороной больничной койки, куда судьба загнала его подругу.

— В бар? — спросил Пауль, и подчиненный еще раз унюхал слабый запах коньяка, исходящий от замадминистратора.

— Не, я поеду домой, — нахмурился Артём.

Сверхскоростные автомобили не допускали, чтобы за рулем находились пьяные, хотя это, по правде, уже мало чем угрожало. В состоянии легкого и среднего опьянения систему распознавания «градусов» в организме можно было обмануть с помощью сочетания определенных жевательных веществ, о чем было известно любому, кто ходил на вечеринки чаще раза в год или имел начальные познания в химии. Разработчикам транспорта было, о чем поразмыслить на досуге.

Алкоголь, сделавшийся чрезвычайно чистым и качественным, в отличие от табака, под запретом не находился. И Пауль схватил сегодня бокал-другой коньяка, дабы хоть как-то успокоиться. Его мозг находился в таком возбуждении, что даже не почувствовал действия зелья. Да и самому господину Кёрнеру доводилось принимать куда большие дозы, так что этот «сеанс оздоровления» прошел почти не замеченным.

— Подбросить тебя?..

— Я вызову такси. Или пешком пройдусь. Здесь всего минут двадцать будет до нашего квартала, — Артём сориентировался в пространстве.

Огромные жилые дома концентрировались по принципу, объединяющему работников корпораций в соседей. Поэтому Артём жил всего на пару этажей выше Ляльки, а Пауль как руководящий кадр — неподалеку, в многоэтажке с парковкой.

Председатель комитета регионального отделения ООН по Центральной Европе Адель в тот день посетила корпорацию «Новый мир» с большой программой выступления.

С утра Лялька успела в тесном кругу пройтись по ее личности.

— Психопатка. И держу пари: сидит на чем-то запрещенном.

— Лялька, о чем ты говоришь? — сдвинул брови Пауль.

— Что я, не вижу, что ли?..