Витасфера. Каменное небо - Ноэми Норд

– О каких преимуществах вы говорите? – поднялась из-за стола Верлинда, нахмурив высокий лоб, словно пыталась выцедить из его бездны что-то недоступное остальным. – Не надо споров! Не надо войны! Мы должны выбрать самую мудрую из нас.

– Тогда в чем дело? – Рогранда гордо взметнула голову. – Мои гены тестированы на честность и благородство. Мой предок – испанский король Хуан Третий. Только я смогу вас всех объединить и сплотить. Почему не я?

– Потому что мы выбираем не королеву. Мудрость – вот идеальное качество власти. Нам необходимо спокойствие и умение решать сложные проблемы.

– Ты лучше скажи: умение решать задачки! – хихикнула красавица Ланданелла. – Верлинда, как ловко ты нас уводишь от главного! Но ученые звания не улучшат качества твоих яйцеклеток!

Маргарет поддержала:

– Ученая дама пытается доказать нам, что она, как потомок великого Дарвина и Эйнштейна, ценнее прочих. Но для чего нам здесь под землей гены известных хлюпиков и коротышек? Нашим детям не обязательно думать о скорости света. Когда появятся младенцы, мы будем озабочены только их здоровьем. Главное – в короткие сроки восстановить численность населения на Земле. Образование при таких скоростях второстепенно.

– К тому же гениям не свойственна внешняя привлекательность, – добавила красавица Ланданелла. – Это общеизвестный факт! А дети будущего должны быть прекрасны!

Остальные поддержали:

– Потомки гениальных личностей никогда не блистали здоровьем.

– Да-да, и я где-то слышала, что гениальность сжигает плоть. Если к власти придут хилые и слабые интеллектуалы, мы выродимся. Постепенно превратимся в мозги на малюсеньких ножках.

– Разумеется, мы должны выбрать Старшую. Но это будет не магистр Верлинда. Ее достославный предок Эйнштейн тоже не смог бы объединить кланы. Во все века умные были на службе у властных, а не наоборот, – сказала Рогранда.

– Властократы без мудрецов – ничто, – возразила Верлинда. – Вспомним хотя бы Аристотеля и его знаменитого ученика. Кем стал бы юный Александр Македонский без автора «Органона»? Кем стал бы Нерон без Сенеки? Но мудрость всегда за кадром.

– За кадром? Ты сама определила свое место, – произнесла с чувством превосходства Рогранда и отвернулась от конкурентки.

Ландонелла присела перед Рограндой в реверансе, насмешливо глядя на Верлинду.

Над столом поднялось тяжелое тело Титаниды. Она расправила широкие плечи, праматери задрали головы вверх, но разглядеть выражения глаз черной великанши не смогли.

– Так и быть, я постараюсь справиться, – раздался ее низкий простуженный голос. – Мои потомки будут выносливы, подвижны, а главное – сильны. В моей родословной имена тринадцати олимпийских чемпионов. Я выведу нашу команду в финал.

Женщины за Круглым столом потупились. Первой опомнилась и нарушила молчание Ланданелла:

– Мы не имели в виду тебя, Титанида.

Ее поддержали остальные:

– В инкубаторах не нужна сила и тем более скорость!

– Чтобы долго жить и размножаться, нужны иные качества!

– Атлеты не долгожители! Мы не хотим рисковать!

– Значит – я? – из-за стола нерешительно поднялась крошка Сильвансия. – Мои гены обладают завидными качествами здоровья и продолжительности жизни. Двести лет для моих потомков не предел.

– Уж лучше бы ты не встревала! – сказала Ланданелла.

– Но почему?

– Твое потомство энергетически ослаблено, – объяснила Рогранда. – Мы знаем, за счет чего ставятся рекорды по продолжительности жизни. Твои клетки постоянно голодают. И даже на стадии зародыша.

– У клана Сильвансии врожденная резекция желудка! Вот в чем секрет продолжительности, – добавила Маргарет. – Считаю, что чрезмерная продолжительность жизни – мутация. Дети будущего не должны страдать от голода.

– Нет необходимости экономить на объеме. В Витасфере хватит места и большим и маленьким. Мы не в космосе.

– Только не Сильвансия! Она переживет не только всех нас, но и не одно поколение наших детей. Долговластие хуже монархии, – сказала Рогранда.

– Да, это так.

– Тогда кто?

– У нас осталась Барбамилла. Но, похоже, она чем-то занята.

Рогранда возмутилась:

– Барбамиллу – нельзя. Ни в коем случае. У нее гены рабов. Психогенетический анализ выявил ослабленность волевых ресурсов, следовательно, и порядочности от ее потомства мы тоже не дождемся.

– Порядочности? Но почему же? – из-за стола приподнялась Барбамилла, не отрывая взгляда от вязанья.

Ее крючок, ни на минуту не останавливаясь, ловко нанизывал петли рюрикса на разноцветную пряжу. Она продолжила:

– Извините, я не расслышала: чем не угодили мои гены? – повторила она, внимательно разглядывая половинку чепчика.

– Какая прелесть! – бросилась к связанной вещице Ланданелла. – Но почему не из натуральной пряжи? Фи! Разве ты не в курсе, что триалон вызывает потертость?

Кулак Рогранды громко ударил по столу:

– Я тоже в этом уверена! Отсутствие волевых качеств – регресс! Предотвратим снижение духовности! Плебеи во власти – это зависимость от обстоятельств. Это коррупция и беспринципность! И… триалон вместо натурпона!

– Привыкшие к нищете лишат наших потомков беззаботной радости и удовольствий, – поддержала Ланданелла. – Я тоже считаю, что Барбамиллу – нельзя!

– Итак, свое мнение по поводу выборов Старшей Матери, не высказала одна Астрид. Она почему-то молчит. Что скажешь, Астрид? – обратилась к ней Верлинда.

Астрид резко повернула голову, и ее зеленые волосы затрещали, рассыпав по сторонам сноп искр. Она подождала, пока разбушевавшийся нимб вокруг головы не утих, и сказала:

– Я жду, когда вы все, наконец, заметите, что во мне гены самого нормального современного человека. Их качества – компиляция ваших. А значит, именно они самые совершенные и необходимые для человека будущего. Они способны быстро мутировать и, тем самым, не позволят мельчайшим слишком быстро прогрессировать по сравнению с нами.

При слове «мутировать» женщины зашумели:

– Мутации – враги наследственности!

– Мы потеряем достигнутые результаты селекции!

– Мутации непредвиденны! Где гарантии стабильности?

– Вы слышите, как трещат зеленые волосы Астрид? А если ее младенца погладить по голове? Выживет ли крошка после разряда? Или останется на всю жизнь дурачком? Не стоит рисковать.

– Современные способности человека не оправдали себя. Из-за них мы здесь. Астрид нам не подходит.

– Если Старшей Матерью станет она, то мутанты получат преимущества, а элитные качества остальных детей пропадут!

– Все кланы должны быть равноправны!

– Только не Астрид!

Когда шум затих, прозвучал голос Верлинды:

– Итак, никто не избран. А «никто» значит – все. Управлять Витасферой должен Совет Матерей.

Матери задумались:

– А почему бы нет?

– Обойдемся без Старшей!

– Кто за Совет Матерей? Кто за равенство кланов? Единогласно!

С этой легенды начинается история той далекой эпохи, когда матери в шутку называли себя Матерями Круглого Стола.

3. «Мы рождены, чтобы родить других!»

«Хлопай ручками, топай ножками!»

«Мы рождены, чтобы родить других!» – эти песни звучали на детской площадке с утра и до утра.

Каждый ребенок их знал и, едва проснувшись, присоединялся к общему хору.

О тишине приходилось только догадываться. Ее не существовало в этом мире, как и блаженного одиночества. Оно тоже было под запретом.

Под запретом были все возникающие из ниоткуда мысли и беспричинное желание ухватиться за них, чтобы распутать странный клубок навороченных тайн.

Но Галлеор научился отключать бравурную какофонию.

Когда дети укладывались спать, он в глубине спасительного одеяла слушал собственные мысли.

«Я знаю, как скрыться от пристального наблюдения мамочек. Но и они знают, как найти меня. Они заблуждаются, искренне веря, что одиночество – это отчаянье и заброшенность. Они думают, что от него нужно лечить и спасать. Нет! Оставьте меня себе. Не надо мне музыки, чтобы дергаться в одном ритме со всеми».

Со временем странные мысли стали его врагами. Они преследовали его по ночам и превращались в жутких советчиков, которые предлагали ужасные скверные дела.

«Я знаю, что нужно сделать. Где-то есть место, откуда не возвращаются.

Ад?

Почему бы нет?

Им пугают. Его боятся.

Почему бы мамочкам не посмотреть друг другу в глаза?

Разве они живые?

Разве он сам живой?

А музыка не с наших, давно состоявшихся похорон?

Мелодия никогда не меняется.

Определи ее, попробуй, выдели в ней такты, миноры и диминуэндо.

Она звучит, как одна сплошная, растянутая нота…»

Мамочка Лиссандра первая заметила, что Галлеор изменился.

– Галлеор! Объясни, пожалуйста, куда ты все время смотришь? Ты за мной подглядываешь!