Сокровище кикиморы - Людмила Львовна Горелик

славянскому преданию, бог отпускает погулять всякую нечисть: чертей, демонов, кикимор… Начинаются и колядования. В этом году Ольга на старый Новый год в гости не пошла и к себе никого звать не стала. Напраздновалась уже, когда семья сына приезжала, да и на кафедре тоже отметили хорошо. Хотелось отдохнуть от шума и гостей.

Темнеет в Б. зимой рано. В четыре часа Ольга Васильевна включила настольную лампу – бронзовую, старинную, еще отцовскую, задернула занавески. Елочку, стоящую в углу, тоже зажгла. В комнате стало уютно. Поставила в вазочке на столе конфеты, рядом, прикрыв салфеткой, тарелку с пирожками – на случай, если понадобится детей угостить. В прошлом году на Васильев день к Ольге Васильевне приходили дети из соседских домов петь колядки, для них это была веселая игра. На такие полуязыческие обряды нынче власть глаза закрывала. А детям – развлечение. Семенова детей любила, до войны ей довелось и в школе немного поработать. С соседскими детьми она дружила. Ну, если придут – есть чем угостить. А пока решила отдохнуть, посмотреть телевизор – повторяли новогодний «Голубой огонек».

Когда раздался звонок в дверь, Ольга решила, что это дети пришли петь колядки. Хорошо, что приготовила заранее подарки. Прежде чем открывать, все же выглянула в окно.

На крыльце спиной к ней стояла странная, нелепая женщина – вытертый до дыр пуховый платок, длинная темная юбка, вывернутый тулуп до колен, черная котомка через плечо. Как-то странно она была неуклюжа и сутула. И роста высокого, однако нескладная.

«Никакая не женщина, а переодетый мужчина – ряженый! – подумала Ольга. – Женщина такой страшный рваный платок да лохматый тулуп и не наденет!».

Скорее всего, кто-то из соседей или же с ее кафедры: институтская молодежь любила пошутить. Странно только, что в одиночестве явился. Ладно, главное – есть чем угостить.

«Женщина», между тем достав из котомки маску волка, стала натягивать ее. Возясь с котомкой, она повернулась к окну, и, прежде чем маска закрыла лицо, Ольга Васильевна это лицо увидела. Она немного удивилась и даже на минуту замешкалась, однако потом поправила брошку на блузке и, выдавив приветливую улыбку, пошла открывать дверь.

Глава 3

Похороны

Ольгу Васильевну хоронили семнадцатого января. Она погибла в страшный вечер Васильева дня. Обстоятельства смерти были такими диковинными, что в Б. только и говорили, что об этом убийстве. Выдвигались самые невероятные версии, вплоть до действий нечистой силы. Разные ходили разговоры.

Александр Павлович Соргин, доцент кафедры математики, на которой работала погибшая, был глубоко и искренне опечален. Он проработал вместе с Ольгой Васильевной более двадцати лет, считал ее хорошим специалистом и прекрасным, легким и добрым человеком.

Александр Николаевич Евлампиев, друг Соргина, и вовсе плакал. Он знал Ольгу с детства. Она была на пятнадцать лет старше, но они жили по соседству, у них дружили отцы. Семенова два года преподавала в школе, в которой Саша Евлампиев учился. На работу в пединститут Саша был приглашен в значительной степени по ее инициативе: в небольшом городе Б., где почти все жители между собой связаны – соседством, дружбой или родством, – вопросы трудоустройства часто так решались, «по знакомству». И это не всегда шло во вред делу. В общем, смерть Ольги Васильевны Александр Николаевич сильно переживал.

На похоронах было много народу: преподаватели института, соседи, выпускники. Сын, конечно, приехал из Ворска.

Отпевали Ольгу дома, в отсутствие посторонних (и то смело было со стороны сына – главного инженера на одном из ворских заводов, члена партии, конечно), потом гроб отвезли в институт, а уж оттуда – при большом количестве сопровождающих – на кладбище.

Прощались с Ольгой Васильевной долго: говорили речи и ректор, и Евлампиев, и многие другие. Место для могилы выбирать не пришлось. Сын сразу сказал: с дедом, конечно.

В оградке рядом со свежевыкопанной ямой было две могилы. На одной стоял большой гранитный памятник с надписью: Василий Павлович Летуновский (14.01.1867 – 03.04.1945). На другой памятник значительно скромнее: Федор Иванович Двигун (11.01.1918 – 01.08.1942).

«Муж Ольги Васильевны погиб на фронте… Кто же этот Двигун?» – размышлял Соргин. И повернулся к Саше Евлампиеву спросить.

– Это беженец из Ворска, меньше месяца у них жил, его просто из жалости приютил Василий Павлович. А он возьми и умри, – ответил Саша, угадав невысказанный вопрос друга. И они вновь начали слушать ораторов.

Выступала Марья Алексеевна Астрова, декан филфака, уверенная в себе уже немолодая дама. Сегодня она была в собольей шапке и в накинутой на пальто большой собольей горжетке – с лапами и даже с головой. Студенты звали ее Княгиня Марья Алексеевна. Говорила она громко, четко, хорошо поставленным преподавательским голосом – на лекциях на филфаке по сто человек сидят, так что голос выработался.

– Уроженка нашего города, Ольга Васильевна с первых дней основания учительского института принимала живейшее участие в его делах. Она ковала педагогические кадры Б. и в войну, и в трудные послевоенные годы. Благодаря ей и таким как она – Егору Сильвестровичу Пахомову, Петру Борисовичу Негряжскому, Людмиле Семеновне Урюпиной…

Под хорошо знакомое перечисление основателей института Соргин опять задумался: «Какое глупое преступление! Грабитель, конечно, убил Ольгу Васильевну непреднамеренно, с испугу… То, что он был в маске, может свидетельствовать о непреднамеренности убийства».

Астрову сменил Пафнутьев – старший преподаватель кафедры физики. Работает давно, но после аспирантуры так и не защитился.

– Ольга Васильевна умела привить студентам любовь к преподаванию, к науке. Она воспитала десятки и сотни учителей, многие из них вернулись работать в колхозы и совхозы Ворской, и не только, области… В Чигораке, Карачане, Грибановке, Ново-Хоперске и даже в Урюпинске – везде вы встретите ее учеников.

«Кажется, он зять подруги Семеновой, – думал Александр Павлович. – Он должен ее хорошо знать. Неудивительно, что пришел».

Пафнутьева уже сменил Акиньшин:

– Простая русская женщина, Ольга Васильевна несла в себе многие прекрасные черты русского народа. Среди них нужно отметить трудолюбие, отзывчивость, хорошее знание предмета преподавания. Происки врагов вырвали Ольгу Васильевну из наших рядов. Враги хотят уничтожить присущую нам духовность, навязать нам свою псевдокультуру, чуждую русской душе, но мы скажем им «нет!».

Акиньшин работал в Б. всего два года, вел марксистско-ленинскую философию. Приехал после окончания аспирантуры из Ворска, в прошлом году там же защитил кандидатскую. Странноватый какой-то.

«Похоже, дурак», – подумали одновременно Соргин и Евлампиев.

Они часто думали в унисон. Для этого им не было нужды даже переглядываться.

Познакомились они сразу после войны в Ленинграде: оба учились в Ленинградском университете. Первоначально знакомство было шапочным.

Шура Соргин учился на два курса старше, а по возрасту у них с Сашей Евлампиевым был разрыв шесть лет. Шура был ленинградец, поступил в университет еще до войны, в 1939-м. Однако окончить успел только один курс – забрали