Все не так - Александра Маринина

– Послушай, Паша, – заговорила наконец она, – ты задал хороший вопрос. Но ответа на него у меня нет. Действительно, почему они живут в городе, хотя денег там более чем достаточно? Или на самом деле денег там не так уж и много? У меня вообще на этот счет накопилось много вопросов, и твоя будущая работа в значительной степени зависит от твоей готовности помочь мне найти ответы.

– Не понял, – озадаченно протянул я.

Нет, вы не подумайте, что я совсем тупой, просто Нана Ким – руководитель, которому то и дело приходится вести переговоры, и она здорово наблатыкалась в изящных формулировках, а я – парень незатейливый, чтобы не сказать – простой, от политесов далекий, словарный запас у меня бедноватый (так, во всяком случае, утверждает моя мама, которая всю жизнь работает в школе учителем русского языка и литературы), и, когда со мной начинают разговаривать вот так сложно, я на слух плохо воспринимаю.

Нана объяснила. Суть дела оказалась в том, что некий бизнесмен Михаил Руденко некоторое время назад предложил владельцу издательства, в котором работает Нана Ким, благотворительный проект с условным названием «Молодая поэзия». Руденко дает деньги, а издательство находит молодых талантливых поэтов и печатает их стихи. Коммерческого успеха этот проект иметь не может, и вложенные бизнесменом деньги не окупятся никогда, потому что сегодня поэзия не в моде и сборники стихов покупают только любители и специалисты, которых крайне немного. Но Руденко на возврат инвестиций и не рассчитывает, по крайней мере, он так заявляет. Владелец издательства предложение принял, проект уже значительно продвинулся, через месяц выйдут первые три сборника, в течение года запланирован выпуск еще четырех. Конечно, книжечки тоненькие, маленькие, но все-таки это серия, и переплет твердый, и оформление серийное, в общем, все честь по чести, как у больших. И Нане как руководителю службы безопасности все это кажется чрезвычайно подозрительным. Кто сегодня вкладывает деньги в поэзию? Никто. Кто дает деньги на некоммерческие проекты и при этом даже не заикается о том, чтобы его имя или название его фирмы упоминалось на первых страницах или еще где-нибудь для всеобщего сведения? Нет таких. Зачем все это нужно бизнесмену Руденко? Непонятно. Если бы проект приносил хоть какой-нибудь доход, можно было бы предположить отмывание денег, но дохода-то не предвидится, тиражи будут крошечными, да и те наверняка станут пылиться на складе, хорошо, если книжные магазины в общей сложности экземпляров сто возьмут. В общем, сплошные непонятки. И среди этих непоняток, в частности, затесался и вопрос о том, почему состоятельный человек Михаил Руденко не купил, как подавляющее большинство успешных бизнесменов, дом за городом и продолжает жить в Москве. Нана пыталась озадачить своими вопросами владельца издательства, но тот лишь отмахнулся и ответил, что Михаил – хороший мужик и нет никаких оснований ему не доверять. А тут на днях господин Руденко в частной беседе с владельцем издательства спросил, нет ли у него на примете человека, который смог бы заниматься физической подготовкой с его пятнадцатилетней дочерью. Владелец обещал узнать и переадресовал вопрос Нане, поскольку та много лет занималась спортом, окончила институт физкультуры и вообще, как говорится, «в теме».

– Я могу рекомендовать тебя на это место, но при одном условии: ты будешь информировать меня обо всем, что увидишь и услышишь в этой семье. Ты будешь работать у Руденко, если пообещаешь, что поможешь мне найти ответы на все интересующие меня вопросы.

Нана говорила спокойно и теперь уже смотрела прямо мне в глаза. Ну и дела, елки-палки! Соглашаться? Да на хрена мне эта головная боль? Что я, Эркюль Пуаро, или какие там еще есть знаменитые сыщики? И вообще, фигня какая-то.

– Слушай, – миролюбиво начал я, – а нельзя как-нибудь отдельно?

– Что – отдельно? – Нана слегка приподняла брови.

– Ну, мои занятия с девицей отдельно, а все вот это… пусть как-нибудь по-другому. У тебя же целый штат службы безопасности, неужели не найдется кого-нибудь поприличнее для такой работы, а, Нана?

Она вздохнула и снова взялась за ежедневник. И что она там ищет, интересно знать? Ответы на вопросы о смысле жизни? Или у нее на этих чудесных листочках записаны имена тех, кто может справиться с сыщицкой работой лучше меня?

– Паша, у меня дел выше головы, и я не собираюсь тратить целый день на то, чтобы тебя уговорить. Мне, в общем-то, все равно, кто именно будет работать с девочкой Руденко, просто я первому предложила тебе, потому что ты звонил и плакался насчет своего бедственного положения в смысле денег и работы. Если тебе работа и зарплата не нужны, нет вопросов, я позвоню кому-нибудь еще. А торговаться с тобой я не собираюсь, мы не на базаре. Берешь товар – значит, берешь, нет – значит, нет. Мне нужен четкий конкретный ответ. И желательно побыстрее, потому что мой шеф не любит, когда его поручения исполняются слишком долго.

Вот, Фролов, ты и приехал. На ту самую станцию, где вдруг оказывается, что ты – не совсем то, что о себе думаешь. Ты привык быть незаменимым, ты привык к тому, что тебя на руках носят и тревожно заглядывают в глаза: будешь ли ты выступать, не передумал ли, здоров ли, в хорошей ли форме, потому что зрители ходят «на тебя», и никакие замены их не устроят, и ставки они будут делать тоже только в том случае, если выступать будешь именно ты, и ставить будут на твоего соперника в надежде на то, что настанет тот радостный час, когда найдется управа и на твою безупречную красивую технику и кто-нибудь наконец исковеркает твою фотомодельную рожу. Н-да, оказывается, теперь все не так, и со своим поврежденным позвоночником ты мало кому нужен и интересен, и заменить тебя – раз плюнуть. Да что там заменить, без тебя вообще можно распрекрасно обойтись, никто и не заметит, что тебя нет. Другие найдутся, да получше и поздоровее.

И тут я поймал себя на удивительной мысли: а про деньги-то я не спросил. Вот дурацкая моя натура, мне, парню из маленького провинциального городка, куда важнее были всяческие атрибуты красивой столичной жизни – клубы, тусовки, девушки, красивые шмотки, новенькие автомобильчики, толпа, шум, музыка и слава, одним словом, все то, что модно и престижно, то, что у меня было до аварии и чего я напрочь лишился, утратив способность выступать в платных боях, и пока Нана (надо признаться, довольно скупо) обрисовывала мою будущую работу, я думал только о том, насколько она позволит мне все это вернуть. Я предавался наивным мечтаниям, совсем забыв о зарплате. Как будто без денег можно иметь эти самые атрибуты… И только когда Нана произнесла сакраментальные слова о зарплате, я спохватился.

– А можно узнать, сколько мне собираются платить? – спросил я. И на всякий случай осторожно добавил: – Если я соглашусь.

Нана усмехнулась и назвала сумму, которая мгновенно примирила меня с необходимостью выступать в роли неумелого шпиона в тылу врага. Да ладно, за такие-то бабки можно и покорячиться. Штирлиц – не Штирлиц, а уж реплику «Вы болван, Штюбинг!» из бессмертного фильма «Подвиг разведчика» я как-нибудь произнесу.

Первая встреча с моим работодателем оставила у меня странное впечатление. Не то недоумения, не то ошарашенности… Не таким я его себе представлял. А может, я просто мало знаю жизнь и людей, и мне вот кажется, что человек с собственным бизнесом и деньгами должен быть таким-то и таким-то, а когда он оказывается вовсе даже эдаким – я теряюсь и начинаю сомневаться: то ли я дурак, то ли меня пытаются одурачить. И то и другое в равной степени малоприятно.

Михаил Олегович Руденко внешне и манерами напоминал директора совхоза, какими их показывали в старых советских фильмах, которые я видел по телевизору: на лице красовались глубокие мимические морщины вкупе с усами, что его, само собой, не молодило, однако густые волосы были совсем без седины, и это как-то не давало мне забыть, что ему всего лишь чуть за сорок (так, во всяком случае, утверждала Нана Ким). Крепкий, невысокий, слегка полноватый, даже рыхлый, то есть фитнесом явно не злоупотребляет, а вот к еде и выпивке относится, судя по всему, с большой нежностью. Изъяснялся он короткими фразами, сложные формулировки были ему не под силу или не по вкусу, и этим он сразу расположил меня к себе. По крайней мере, все, что он говорил, было мне понятно. Но я никак не мог представить себе этого Руденко в роли бескорыстного благотворителя и тонкого ценителя поэзии. Пожалуй, Нана права, что-то тут не так.

– Каким видом спорта занимается ваша дочь? – приступил я к делу.

– Никаким, – отрезал Михаил Олегович, не глядя на меня.

Глядел он в тарелку с салатом, откуда выцапывал вилкой кусочки копченого мяса, старательно разгребая зеленые салатные листья. Встреча наша состоялась в небольшом ресторанчике в центре Москвы, где Руденко предложил пообедать и познакомиться поближе, прежде чем принимать решение, брать ли меня на работу. Ну что ж, его право, сперва думал я, теперь его очередь подумать.