Все не так - Александра Маринина

А этот физкультурник – очень даже ничего, симпатичный, высокий. Надо будет попробовать с ним закрутить, все равно делать нечего, скучно, да и Данке назло, она ревнивая – жуть просто, терпеть не может, когда ее вещи берут, и ей наверняка не понравится, если ЕЕ тренер будет оказывать МНЕ знаки внимания. Ну и пусть, хоть какое-то развлечение. Конечно, домашний тренер – это не престижно, даже если я его окручу, толку с этого не будет ни грамма, тем более он хромает, не сильно, конечно, но все равно… На фиг мне хромой муж? Но, может быть, это временно? Дядя Миша вчера сказал, что этот Павел попал в аварию и что-то там повредил, поэтому временно ушел из большого спорта. Ну, как известно, нет ничего более постоянного, чем временное, вон мы с мамой тоже когда-то «только временно» поселились здесь, а что вышло? Уж сколько лет живем, и никаких перемен не предвидится.

Черт, как рыбы хочется! И тарталетку с паштетом из гусиной печени я бы с удовольствием слопала, но этот физкультурник так внимательно смотрит всем в тарелки, изучает, кто что ест, а мне надо произвести на него впечатление, так что буду давиться огурцами и деликатесов не замечать, будто их и нет вовсе. Нет, правда, очень этот спортсмен сексуальный, обязательно надо им заняться. В конце концов, пусть не замуж за него идти, но у него тоже наверняка есть своя тусовка, друзья какие-нибудь, он с ними в клубах встречается, всякие интересные места посещает, вот и будет меня с собой брать, а там все втянется… Вырваться отсюда, вырваться любой ценой!

Но лучше бы, конечно, просто оказаться на месте дуры Данки, она все равно своего места не ценит. Елы-палы, пятнадцать лет девке, я в ее возрасте уже трахалась вовсю, а она? Привели ей сперва домашнего учителя, теперь вот тренера, оба молодые мужики, один другого лучше, так хоть бы капля женственности проснулась! Нет ведь, сидит, глаза уткнула в тарелку и жрет, жрет, жрет, как свинья, даже вкуса не замечает. Как осетрины хочется… Ненавижу! Убила бы ее, честное слово. И мать свою, дуру-неудачницу, тоже за компанию замочила бы. И дядя Миша с тетей Ларой меня бы удочерили. А что им останется? У них не будет дочери, у меня – матери, тем более родная кровь. Хотя для удочерения я уже слишком взрослая, совершеннолетняя, но все равно, я осталась бы с ними и оказалась на месте Данки. Что и требовалось доказать.

А лучше всего было бы всех убить и остаться единственной наследницей. Ладно, Ленку с Костиком можно оставить, они – такая дальняя родня, что на наследство претендовать не могут, выпереть их к чертовой матери отсюда – и дело с концом. Бабку Аню тоже можно пожалеть, она старая, ей много не надо, затолкать ее в самую дальнюю комнату, давать корм три раза в день – и всего-то забот. А остальное тратить на себя, на себя, на себя! Хотя нет, есть же еще дядя Володя и тетя Муза, с ними придется делиться, они тоже наследники. Но они такие… им вообще ничего не надо, живут в обнимку со своей дурацкой наукой, деньгами вообще не интересуются. Дядя Володя… Вот это хай-класс! Просто не верится, что в этой уродской семейке водятся такие люди. Красивый – глаз не оторвать! Жалко, что он мой родной дядя, а то уж я знала бы, как поступить, и никакая серая моль тетя Муза мне не помешала бы. Да нас даже сравнивать нельзя, слепому понятно, что я – лучше. Хотя бы тем, что моложе. Интересно, дядя Володя хоть раз в жизни своей Музе изменил? Ни за что не поверю, чтобы таким красивым и умным мужиком бабы не интересовались, а сексуальный интерес, как хорошо известно, штука заразная, вроде гриппа, флюиды обязательно вызывают ответное волнение. Неужели он ни разу не поддался? Да быть не может! Я, например, всегда сразу чувствую, когда мной кто-нибудь интересуется, и начинаю волноваться. Меня чужой интерес будоражит, заводит.

Разговор за столом какой-то неинтересный, никак мне нашего физкультурника на себя не переключить, он о чем-то с Артемом потихоньку шепчется. Это плохо, сейчас Темка ему напоет невесть чего… Дурачок, влюблен в меня по уши, но безответно, на фиг он мне нужен-то, ботаник бессмысленный! Ну из вредности, чтобы Данке насолить, я с ним раз пять в его комнате закрывалась, подумаешь, от меня не убудет, зажмурилась и перетерпела, даже что-то там постаралась изобразить вроде экстаза, зато сколько удовольствия я получила, когда Данка все поняла! Так теперь Тема считает меня своей любовницей на веки вечные, прохода не дает, в глаза заглядывает и одолевает всякими скабрезными намеками, он вполне может, если почует в физкультурнике соперника, заранее сообщить ему, что, мол, девушка прочно занята и ручонки не протягивай. Вот этих превентивных сообщений мне как раз и не надо, это мне все планы порушит. Так, баба Аня, кажется, собирается вещать… О господи, как мне надело все!

Отражение 2

Анна Алексеевна

Сейчас сказать или попозже, когда Миша придет? Или, может, вообще не говорить, пока промолчать? Володенька прав, надо сделать так, как он говорит, но почему-то мне боязно… Вот ведь дожила до старости, никогда не боялась детей, всю жизнь ими командовала, а теперь вдруг робость одолевает. Ничего плохого сказать не собираюсь, а все равно почему-то побаиваюсь. Страшно жить в зависимости, все время думаешь, как бы угодить. Мишку не боюсь, он мне поперек слова не вымолвит, Валюшка тоже послушается, Леночка вообще не в счет, она здесь на птичьих правах, ее все это не касается, а вот Лариса… Ох, не люблю я ее, да что там не люблю – терпеть не могу. И вроде бы она Мишеньке хорошая жена, верная, ни в чем таком не замечена, и внуков мне чудесных родила, что Тарасика, что Даночку, но не лежит у меня к ней душа. Вот как с самого начала не лежала – так и не лежит. И, видно, не зря. Жена она, конечно, хорошая, о Мишеньке заботится, он у нее ухоженный, чистенький, сытый, а вот мать она плохая. Тарасика за границу отправила учиться, от себя оторвала и даже, кажется, не скучает по нему. Разве ж это мыслимое дело – семнадцатилетнего мальчика в Англию посылать, да одного, без присмотра, без родительской заботы, ласки, внимания! Чему он там научится? Самостоятельности? Знаю я эту так называемую самостоятельность, заканчивается все тем, что родителей потом в грош не ставят, не слушаются, на все собственное мнение имеют, никаких авторитетов не признают. Дети становятся неуправляемыми, когда родители слишком рано перестают их контролировать, вот это я знаю точно, недаром столько лет проработала в системе народного образования. Даночку Лариска запустила, это ее вина, что девочка превратилась бог знает во что, Володенька давно уже говорил Ларисе и Мишеньке, что надо обратить на дочь внимание, что с ней не все в порядке, а они только отмахивались: дескать, учится на одни пятерки, учителя не нахвалятся, чего еще надо? А Дана все ела и ела, все кушала и кушала, и мы как-то все проморгали, ведь каждый день ее видим, вроде и не заметно было, что она поправляется, как на дрожжах. И в школе у нее все было хорошо, учителя любили, с одноклассниками дружила, они-то тоже ее каждый день видели, и в глаза особенно ничего не бросалось. А потом Лариске взбрело в голову перевести Даночку в гимназию, в какую-то модную, в которой дети из богатых семей учатся. Вот тогда все и началось… Три дня девочка походила в эту гимназию, будь она трижды неладна, наслушалась про себя всякого, насмешек и издевательств нахлебалась – и всё. Отказалась не то что в школу ходить – вообще из дому теперь не выходит. Никогда не могла понять, для чего все эти новомодные гимназии и колледжи придумали? Как раньше было хорошо: десятилетка для всех, все одинаковые, учатся по единой, утвержденной Министерством среднего и специального образования программе, и учебники у всех одинаковые, и система контроля единая. А теперь что? Непонятно, где учат, чему учат, кого учат и в каком объеме… Безобразие!

Спасибо Володеньке, он хоть как-то на Мишу с Ларисой повлиял, чтобы Даночкой начали заниматься. Тренера вон наняли, может, толк будет. А то заладили: хорошо, что девочка дома сидит, так безопасней, так спокойней, нечего ей по дискотекам шляться, сначала дискотеки, потом мальчики, потом ночные клубы, потом наркотики – дорожка проторенная, чуть отвлечешься, дашь слабину – и конец. А мое такое мнение как работника наробраза, что ребенок должен расти в коллективе и обязательно посещать учебное заведение, его знания и поведение должны контролироваться не только педагогами, но и сверстниками, только тогда из него вырастет настоящий человек. Но разве меня слушают? Нет, я не права, Мишенька и Володя ко мне, безусловно, прислушиваются, но делают по-своему. Нет, опять я не права, Володенька делает, как я говорю, а вот Миша совсем под Ларискино влияние попал, в рот ей заглядывает и поперек нее ничего не сделает. Так-то он добрый мальчик, послушный, меня всегда уважал и любил, а Лариска его совсем испортила. То ли дело Володюшкина жена, Муза, вот уж невестка так невестка – любой свекрови на радость. И ласковая, и спокойная, и меня уважает, и мужа своего любит, и мнение свое никому не навязывает, во всем за Володей следует. Жаль только, что бездетная, слабенькая она, болезненная, в чем только душа держится – непонятно, ну это уж как бог пошлет, он сам знает, кому сколько деток давать. У меня и без того трое внуков, Мишенькиных двое да Валюшкина Юлечка, мне достаточно. Если Володя с Музой без детей живут счастливо – так тому и быть. Хотя мне, конечно, не понять, как это можно быть счастливыми без детей, у нас с Олегом Семеновичем было четверо, я бы и больше родила, если бы не Ванечка. После Ванечки страшно стало. Теперь вот трое остались – старший Миша, средняя Валюшка и младший Володенька.