Бегущий по лезвию - Филип Киндред Дик

Они очень редко попадаются, пусть даже и плохих кровей. — Разрубив воздух ладонью, Барбур небрежно облокотился на общую с Риком изгородь. — Джуди у меня три года, и за это время я не встречал першерона равных с ней достоинств. Чтобы ее купить, я лично летал в Канаду, лично, чтобы не украли, вез ее домой. Появитесь с такой лошадкой где-нибудь в Колорадо или Вайоминге — живо дадут сзади по макушке, а ее уведут. А знаете почему? До Последней Мировой были сотни…

— Но, — перебил Рик, — если у вас будет две лошади, а у меня ни одной, то не будет ли это противоречить всей теологической и моральной сути сострадализма?

— У вас есть овца. Черт побери, в личной жизни можете следовать Подъемом. И когда вы сжимаете две эмпатические рукоятки, вы достойно исполняете долг. Вот если бы у вас овцы не было, я бы вас немного понимал, видел бы некоторую логику в ваших доводах. Я бы тогда лишал вас истинного слияния с Сострадальным. Но у каждой семьи в этом доме, так, прикинем, это где-то пятьдесят, по одной на три квартиры, как я полагаю. И у всех есть какое-нибудь животное. У Грейсона цыпленок, вон он. — Барбур показал в северном направлении. — Оукс и его жена владеют большой рыжей собакой, лает она по ночам. — Он задумался. — Кажется, у Эда Смита есть кот. Он держит его в квартире, никому не показывает. Может, просто хвастается.

Рик наклонился над овцой, начал шарить в ее густой белой шерсти. Шерсть, по крайней мере, была настоящая. Он искал, пока не обнаружил то, что ему было нужно — спрятанную контрольную панель механизма. На глазах Барбура он рывком вскрыл панель, обнажая механизм.

— Видите? Теперь понимаете, почему мне так нужен ваш жеребенок?

После некоторого молчания Барбур сказал:

— Эх, бедняга вы. И так все время?

— Нет, — Рик захлопнул панель, выпрямился, повернулся к соседу лицом. — Сначала у меня была настоящая овца. Ее нам подарил отец жены перед эмиграцией. Потом, примерно год назад, помните, я ее тогда возил к ветеринару, вы как раз были наверху, я вышел на крышу и увидел, что овца лежит на боку, не в силах подняться.

— Да вы ее подняли, — сказал, припоминая, Барбур. — Да, вам удалось поднять ее, но потом, через пару минут, она снова свалилась…

— У овец болезни не такие, как у людей, — сказал Рик, — но симптомы одни и те же. Овца не может подняться, и нет способа определить, что с ней: растянута связка на ноге или животное умирает от столбняка. Моя от этого как раз и померла — от столбняка.

— Здесь? — удивился Барбур. — На крыше?

— Сено, — объяснил Рик. — Я не всю проволоку снял с охапки, и Гручо — так я его называл — поцарапался и заразился столбняком. Я отвез его к ветеринару, но он умер… А я взял, да и позвонил в одну мастерскую, где монтируют искусственных животных, и показал им фотографию Гручо. Они сделали мне вот это.

Он кивнул на эрзац-овцу, которая продолжала трудолюбиво пожевывать, не теряя надежды обнаружить следы овса.

— Работа сделана отлично. И времени на уход я трачу почти столько же, сколько у меня уходило на Гручо. Но… — Рик пожал плечами.

— Это совсем не то, — закончил за него фразу Барбур.

— Почти то. Ощущение почти такое же. За ней нужно следить почти как за настоящей. Потому что иногда они ломаются — и тогда соседи могут узнать. Я ее шесть раз возил в мастерскую. В основном — мелкие неполадки. Но если бы кто-нибудь увидел… Один раз заело магнитную ленту, и она начала блеять без остановки. Любой догадался бы, что это механическая неисправность…

— Фургон мастерской, — после паузы добавил Рик, — имеет, разумеется, соответствующую надпись. Какая-то там ветеринарная лечебница. И водитель, как врач, весь в белом… — и вспомнил про время.

— Мне нужно на работу, — бросив взгляд на часы, сказал он. — Увидимся вечером! — Рик направился к своему кару, а Барбур поспешно воскликнул ему вслед:

— Э-э, я никому ничего не скажу. Из наших соседей, то есть.

Рик хотел было поблагодарить, но потом отчаяние, о котором говорила Иран, вдруг мимолетно тронуло и его, и он обернулся.

— Не знаю. Мне уже как-то все равно.

— Но они станут смотреть на вас сверху вниз! Не все, но некоторые точно. Вы же понимаете, как люди относятся к заботе о животных. Не иметь животного — это аморально и антиэмпатично. То есть это не преступление, как сразу после ПМВ, но…

— О, Боже! — Рик остановился и в отчаянии взмахнул руками. — Но ведь я хочу иметь животное. Я стараюсь купить что-нибудь подходящее. Но на мое жалование простого служащего… — Если, подумал он, мне опять повезет. Если за этот месяц я пришпилю четырех анди. Если бы я знал, что Гручо умрет… Два года назад мне удалось взять четверых… Но это было два года назад, до куска проволоки в два дюйма длиной, похожего на обломок медицинской иглы. До столбнячного вируса.

— Вы могли бы купить кота, — предложил Барбур. — Они недорогие, проверьте по каталогу.

— Комнатные животные мне не нужны, — тихо сказал Рик. — Я хочу то, что у меня было с самого начала: настоящую большую овцу, барашка, что-нибудь в этом роде. Или корову, если удастся собрать деньги. Или лошадь, как у вас.

Он вдруг осознал, что премия за «отправку на покой» пяти андроидов позволила бы ему сделать это. «По тысяче долларов за анди, сверх и кроме моего жалованья. Потом где-то и как-то я бы раздобыл то, что мне нужно. Пусть даже в каталоге Синди их цена и обозначена курсивом. Пять тысяч долларов. Но, — подумал он, — пятерым андроидам сначала нужно бежать с одной из планет-колоний на Землю, а я не могу заставить их бежать, а если бы и мог, где гарантия, что они достанутся мне, ведь есть и другие охотники за андроидами, из других полицейских агентств, по всему миру. Анди должны были бы устроить свои резиденции именно в Северной Калифорнии. И главному охотнику в этом регионе, Дейву Холдену, нужно было бы или умереть или уйти на покой».

— Купите сверчка, — пытаясь пошутить, посоветовал Барбур. — Или мышку. Слушайте, в самом деле, за двадцать пять зеленых вы спокойно покупаете взрослую мышь.

— Ваша лошадь может тоже умереть, как Гручо, — сказал Рик. — Без предупреждения. Придете вы сегодня вечером домой, а она лежит на спине, ножки кверху, как жук. Как этот, вы сказали, сверчок, — и зашагал прочь.

— Простите, если обидел, — донеслись до