Зина Портнова - Василий Смирнов

Незадолго до начала войны дядя Ваня с младшей дочкой - четырехлетней Любочкой - тоже приехал из Ленинграда провести отпуск в Зуе.

- Иван, а мы думали, ты уже в Ленинграде!.. - отдышавшись, с недоумением воскликнула тетя Ира.

- Задержался... Любочка прихворнула, - ответил он с виноватой улыбкой на худощавом, с нездоровым румянцем лице, словно бы оправдываясь. - Все откладывал отъезд со дня на день. Завтра обязательно уеду.

- Опоздал... - кратко бросила брату тетя Ира. - Поезда на Ленинград уже не ходят.

... Не в силах больше заснуть, Зина в полудреме лежала с закрытыми глазами. Рядом чуть посапывала крепко уснувшая Галька. Малышка... Она еще не понимает всего происходящего! Не понимает страшного, что случилось с ними...

Дом начал пробуждаться. Первой, как всегда, встала бабушка. По своей старческой привычке закряхтела, заохала. И вскоре с небольшим ведерком в руках прошла через сени, спустилась по ступенькам во двор. И там послышался ее голос:

- Вставай, родимая!.. Вставай!.. Стой!.. Не маши хвостом...

Зазвенели струйки молока о ведро.

Подоив корову, бабушка стала растапливать печку, теперь уже разговаривая с кошкой, урчавшей над блюдцем с молоком. Немного спустя в сенях появилась тетя Ира в пестром ситцевом халатике. Слегка пошатываясь от сна, с полотенцем в руках, она пошла умываться. Проснулся спавший на сеновале дядя Ваня. Стали подавать голоса и ребята: Ленька, Нестерка, маленькая Любаша.

Когда вся семья собралась за столом, снова возник мучивший всех вопрос: как жить дальше?

- Раз застряли, - рассуждал дядя Ваня, держа на коленях Любочку, - надо сидеть на месте.

- И умирать тоже будем здесь, на месте? - с горькой усмешкой спросила брата тетя Ира.

- Что же ты предлагаешь? Какой выход?

- Был выход... - Не сдержавшись, она заплакала: - Говорила я, нужно немедленно уходить...

Тете Ире теперь казалось, что стоило тогда, в первый день, им тронуться в путь - и они сумели бы вернуться в Ленинград.

- Глупо ты рассуждаешь! - пресек спор дядя Ваня и вышел из-за стола.

Зина сидела, низко опустив голову, кусая губы. Сколько же раз тетя Ира будет вспоминать и попрекать дядю Ваню в том, что они здесь застряли! Хотя он, по существу, ни в чем не виноват, а скорее уж виновата она, Зина, - это она удержала всех!

А случилось это так. На второй день их жизни в деревне стали решать оставаться ли у бабушки, пока события прояснятся окончательно, или, влившись в поток беженцев, не медля, уходить пешком дальше, в сторону Ленинграда. В избе на полу лежали узлы с вещами, на узлах сидели, прижимаясь друг к другу, Галька и смуглолицая Любочка, внимательно прислушиваясь к тому, о чем так громко спорят взрослые.

Тетя Ира и Зина стояли на том, чтобы немедленно уходить.

- Отдохнули немного - и в путь... - настойчиво предлагала тетя Ира. Не будет попутного транспорта, пешком пойдем.

Дядя Ваня с решением медлил.

- Пешком мы всегда сможем уйти... - рассуждал он. - Никто нас не задержит. Но нужно все предварительно точно узнать, продумать. Уйдем, все бросим, а завтра, может, поезда пойдут... - развел он свои беспалые руки.

Контуженный во время финской войны, он отморозил пальцы рук, и мысль идти пешком и нести на себе маленькую Любочку и вещи страшила его.

- Ах как жаль, что не уехал в первые дни! - снова сокрушался он. - Ведь вот, как на грех, тогда Любочка прихворнула, да я был уверен, что немцев не допустят до Витебска.

В их разговоры не вмешивалась только баба Фрося - так звали ребята свою бабушку. Казалось, всецело поглощенная хозяйственными заботами, она все время суетилась, то выходя из избы, то возвращаясь обратно с ведром или чугунком.

- Не хочешь идти пешком, так надо искать подводу, - продолжала убеждать брата тетя Ира. - Не понимаю тебя, Иван... Чего мы медлим, ждем? - уже кричала она.

- Да-а, застряли мы... - растерянно бормотал он, нервно шагая взад и вперед по избе. И наконец решительно высказался: - Подождем до утра. Утро вечера мудренее. Завтра со свежими силами двинемся в путь.

Зина не утерпела и побежала на шоссе, проходившее рядом с деревней. Там стоял сплошной гул. В одну сторону шли беженцы, двигались машины и подводы с эвакуированным имуществом. Навстречу им шли военные машины с боеприпасами и красноармейцами. Возле дороги на обочине канавы лежали скрюченные трупы погибших при бомбежке. На перекрестке толпились люди... Кричали, плакали, ругались... В этой людской сумятице нельзя было ничего понять. Зина уже собиралась вернуться домой, как ее сзади окликнули:

- Зинка!

Перед ней стоял в рваной куртке, заношенных серых брюках двоюродный брат Илья - темноволосый сероглазый паренек, он был всего лишь на два года старше Зины.

Зина радостно бросилась к нему. Они обнялись. Зина торопливо стала рассказывать, как попала в Зую. Но разговор их прервала незнакомая Зине круглолицая девушка, торопливо шагавшая по тропинке.

- Пошли скорее в школу! - окликнула она Илью. - Там все наши собираются.

И он заспешил к ней, кивнув Зине:

- Увидимся.

Зина вернулась домой в еще более подавленном состоянии. У крыльца на нее настороженно глядел дородный петух Иванушка, как его в свое время окрестила Зина, горделиво щеголявший своим золотисто-черным оперением, с мясистой королевской короной на голове.

- Ничего у меня нет, Иванушка, - развела руками Зина. - Не до тебя теперь. Застряли мы... Не можем домой вернуться.

В избе стояла кутерьма, на неподметенном полу лежали неразобранные вещи, валялись обрывки бумаги, какие-то тряпки.

Отчаявшись найти какую-нибудь попутную машину или подводу, тетя Ира раздобыла где-то у соседей тележку-тачку на низких колесах и теперь прикидывала с дядей Ваней, как лучше приспособить ее.

- Возьмем с собой только продукты да самое необходимое, - говорила она.

Бабушка по-прежнему, словно не слыша их разговоров, хлопотала у печки.

И вдруг за окном слабо звучавшая ночью на западе канонада усилилась. Где-то совсем близко послышались взрывы, загрохотали орудия. Все стали связывать узлы, засуетились: надо уходить, пока не поздно...

- Тебе, мать, помочь что собрать?.. - обратился дядя Ваня к бабушке.

- Никуда я не пойду... - Бабушка присела на лавку. Слезы потекли по ее морщинистым дряблым щекам. - Лучше дома помирать, чем на дороге...

Все в растерянности смотрели на Ефросинью Ивановну, только теперь спохватившись, что в суете сборов забыли спросить: согласна ли восьмидесятилетняя бабушка уходить с ними? в состоянии ли она решиться на такой шаг?

- Мы тебя силой не тянем... - с мольбой и страданием смотрел на мать дядя Ваня. - Ты пойми, не можем мы тебя бросить на произвол судьбы... - Его голос срывался от волнения.

Сердце Зины сжималось от мучительной жалости, от щемящей тревоги. Казавшееся таким простым решение немедленно уходить вдруг обернулось другой стороной: они все молодые, способны ехать и на подножке вагона, идти пешком, тащить на спине и на плечах свои вещи. Но такая старенькая бабушка Фрося не выдержит - свалится и умрет по дороге.

В избе с низким закопченным потолком было сумрачно и душно от жарко натопленной печи, пахло хлебом, который сегодня спозаранок напекла бабушка. Самовар на столе уже остыл, к нему так и не прикоснулись.

- Как же нам теперь? - растерянно спрашивала заплаканная тетя Ира.

- Вы уходите!.. - вскрикнула Зина и запнулась. - Возьмите с собой и Гальку... А я... я... здесь останусь. - На глазах ее заблестели слезы. - Не любите вы бабушку! - вдруг вспыхнув, с вызовом бросила она родным.

Безнадежно махнув рукой, дядя Ваня, согнувшись, вышел из избы.

В эту ночь в избе Ефросиньи Ивановны почти никто не спал. А наутро возник новый план. Зина вместе с дядей Ваней ушли в соседнюю деревню Мостище к дальним родственникам Дементьевым посоветоваться: нельзя ли на время военных действий определить к ним бабушку? С таким решением Зина была согласна. Не возражала и бабушка.

Но и этому плану не суждено было осуществиться. В деревне на калитке Дементьевых висел замок. Окна наглухо забиты...

- Уехали... Вчера эвакуировались на лошади, - сообщила соседка.

- На лошади... - упавшим голосом машинально повторил дядя Ваня, опускаясь на ступеньки крыльца.

Усталые и растерянные возвращались они в Зую. А вокруг мирно зеленели поля. По краям дороги желтели одуванчики. В парном после дождя солнечном воздухе ощущался непрерывный звон: слышался стрекот кузнечиков, гудели и жужжали шмели и осы, на своем языке разговаривали неутомимые труженицы пчелы. Зине хотелось закрыть глаза, выбросить все тревоги из головы, а потом открыть и убедиться, что никакой войны нет. Что это только сон. Тяжелый, кошмарный...

Едва они вошли в деревню, сразу почувствовали неладное. Вокруг мертвая тишина. На деревенских проулках ни души, а проселочная дорога и луговина возле изб запорошены куриными и утиными перьями.

- Слава богу, уцелели! - бросилась к ним на крыльце бабушка и испуганно перекрестилась. - В деревне были немцы! Не заходили к нам. Только всех курей, супостаты, половили, перестреляли.